Владимир Янсюкевич - Шёпот стрекоз (сборник)
Прежде всего он скопировал на сканере все свои записи, затем тщательно перевязал листы подлинника, положил в полиэтиленовый пакет и сунул в портфель. Демонтаж аппарата назначили на завтрашнее утро. Надо было для начала приискать подходящую тару, чтобы, не дай бог, чего-то не повредить, и составить тщательную опись, чтобы любая мелочь была под контролем и ничего не пропало. И главное, надо было дозвониться до Ивана Сабурова. И это оставили до утра.
Во время скромной, но торжественной трапезы, Альберт заметно нервничал.
– Ангел Серафимович, профессор… вы не будете ругаться?
– Смотря, что ты натворил, – весело сказал профессор, он уже изрядно опьянел, и не столько от «шампанского», сколько от постигшей его эпохальной удачи.
– Ничего… Просто моя девушка…
– У тебя появилась девушка?
– Да… а разве я не говорил?
– Скрывал, милый друг, скрывал. Так вот почему ты перестал высыпаться по ночам. И что твоя девушка? Хочет со мной познакомиться, так? Не возражаю. Давно не знакомился с девушками. С тех самых пор, как мной завладела идея регенерации. Пора! Надеюсь, ты не ревнив?
– Нет… то есть, и познакомиться, да… её звать Марина…
– Только не в этом затхлом подвале. При всём том, что я провёл здесь свои самые счастливые годы, он мне смертельно надоел. Хочу на свежий воздух, на простор! Как только обделаем все дела, и я уволюсь из дворников… Пойдём в какой-нибудь открытый ресторанчик…
– Док… то есть…
– Да зови, «доком», если тебе так сподручней.
– Сейчас зима, док.
– Да? Ну тогда в закрытый. Тыщу лет не был в ресторане! А если быть точным – вообще никогда. И знаешь, хорошо бы без людей, – с этими словами профессор достал из тумбочки пять пачек зелёных, подброшенных безлицым. – У меня и припасено на это случай. Закажем отдельный столик за перегородкой… Сейчас есть такие?
– Кабинет? Наверное…
– Кутнём на славу! И там ты меня познакомишь со своей… как её зовут, говоришь? Маруся?
– Марина.
– В школе в меня была влюблена одна Марина… по фамилии Рябова… с конопушками, курносая такая… Но жутко заводная! И чертовски обаятельная! Она меня обзывала «киндер-вундер»… эх! Как давно это было… и где она сейчас?..
– Кутнём обязательно… но главное, не это… Она… грудь…
– Что? Что грудь?
Альберт основательно стушевался, но всё же решился, выдохнул фразу целиком:
– Она хочет себе грудь увеличить.
Профессор шутовски сдвинул глаза к переносице, фыркнул насмешливо.
– Она хочет? Или ты?
– Она. И я.
– Ну и дураки. У неё что, совсем плохо с этим? Найди другую.
Альберт обиженно двинул носом.
– Извини, что-то я не то сказал… – профессор неожиданно загрустил. – Что ж, сейчас многое возможно. И есть неплохие специалисты. И всё же я бы не советовал.
– Почему?
– Ну, как почему… насильственное внедрение в организм всякого рода имплантата… по сути чужеродного… И опять же, резать придётся… Я не сторонник операционного метода. Могут быть неожиданные последствия в дальнейшем. Нельзя безнаказанно вмешиваться в природу.
– Вот и я так думаю! – подхватил Альберт. – А наш аппарат сделает это совершенно безболезненно!
Он намеренно сказал «наш», чтобы подчеркнуть своё причастие к изобретению профессора и, следовательно, благодаря этому, имеет законное право претендовать на его использование в личных целях.
– А что… Поспит полчасика, а через месяц… пожалуйста! Покупай новый бюстгальтер!
Профессор нахмурился.
– Алик… ты злоупотребляешь моей добротой. Создавая свой аппарат, я думал о пострадавших при несчастных случая, в катастрофах… а не о потакании глупым прихотям! – профессор понизил голос: – И посвящать сейчас в наши эксперименты женщину я не намерен.
– Но…
– Нет, нет, не уговаривай! Повременим с этим. Мало ли чего. Вот как стану легальным…
– Она всё знает, док. Она видела, как отрос мой палец. Не было и вдруг… И я не стерпел… И она загорелась. Вы же для этого… безлицего… сделали исключение. А тут близкий мне человек…
Профессор с печалью смотрел на Альберта.
– Вживлять всякие силиконы и ботоксы я ей запретил, – продолжал Алберт свои уговоры, не глядя на профессора. – А ваш метод тем и хорош, что не вмешивается в природу, а даёт ей шанс проявить себя в полной мере.
– Алик, послушай себя. Да кто я такой, чтобы давать самой природе шанс! Ещё ничего неизвестно… Это первые шаги… Удача может быть случайной…
– Но ведь мой палец отрос! Ангел Серафимович! Последняя моя просьба! Обещаю, больше никогда не буду просить вас ни о чём подобном!
Профессор потеребил бородку, поставил бокал.
– Ну, хорошо… Исключительно ради памяти твоего отца, хотя он бы не стал просить об этом… и в благодарность за твою неоценимую помощь.
Профессор лукавил. Нет, конечно, ему хотелось сделать приятное своему молодому другу. И всё же истинная причина его готовности провести новый эксперимент была заключена в неистребимой жажде как можно в большем объёме постигнуть скрытые возможности человеческого мозга и, конечно, своего изобретения. Ещё ничего нельзя было сказать наверняка, всё было впереди, но профессор полностью доверял своему чутью и не сомневался в успехе. К тому же, соблазн взять всецело в собственные руки управление человеческим организмом, был настолько велик, что мысли о неудачах или непредвиденных последствиях подобного управления отошли на второй план.
В эту же ночь Альберт привёл Марину. И профессор вдруг передумал. Марина оказалась девушкой на редкость привлекательной во всех отношениях, касающихся внешности. Он подивился стройности и соразмерности её фигуры и в разрез своему научному фанатизму стал уговаривать не совершать ошибку.
– Сколько вам лет? – сразу спросил профессор.
– Двадцать один, – скромно ответила Марина.
– У вас есть родители?
– Мама. В деревне.
– И как она смотрит на это?
– Она пока не знает. Но, я думаю, одобрит. У нас в деревне все девки грудастые. Одна я такая… Меня «плоскодонкой» дразнили.
Профессор по-доброму рассмеялся.
– Детка моя, придёт время рожать, выкармливать ребёнка, и ваша грудь сама нальётся до необходимых размеров.
– Я пока не собираюсь рожать, профессор, – Марина зыркнула на Альберта и капризно насупилась.
– И тем не менее… Я давно, представьте, не встречал фигуру подобно вашей. У многих то одно обращает на себя внимание, то другое. У кого-то, извините, зад выпирает, у кого-то ноги что бетонные сваи, у кого-то талия бочкой, три подбородка или шея кривая… Вы же идеальны! На вас смотришь целиком и радуешься как сказочной принцессе! Вам прямая дорога на конкурс красоты! И в таком виде, какая вы есть! Безо всяких медицинских ухищрений и дополнительного маскарада!
– Док, похоже, вы объясняетесь моей девушке в любви? – вставил Альберт не без некоторой ревности.
– Так и есть! – согласился профессор. – И грудь ваша безупречна, Марина. Она такая, какая и должна быть при строении вашего замечательного тела. Оно гармонично. Ножки сильные и стройные. Талия дай бог каждой женщине такую. Личико очаровательное. Бёдра, таз и грудь не выделяется своей несуразностью. Они в масть, как говорится. Всё на месте. Кого вы хотите поразить? Наплюйте на моду! Она переменчива, как и погода. Не делайте глупостей! К чему вам пятый размер? Вы же не станете под новую грудь наращивать себе ягодицы!
– Нет, только грудь, – ответила Марина, и щёки её стали помидорными.
– А вы когда-нибудь видели автомобиль, прошу простить за сравнение, у которого передний бампер был бы вдвое больше багажника? Неоправданное доминирование одной детали в любой конструкции, а тем паче в телесной конституции, и есть настоящее уродство.
– Ну, хотя бы четвёртый! – канючила Марина.
– Перестаньте торговаться! – вдруг осердился профессор. – Мы не на базаре!
– Она так решила, док, – вступился за девушку Альберт. – И я не против.
– Да… – сдался профессор. – Самое слабое место у человека это голова. Ну что ж, пеняйте на себя.
Профессор уложил девушку в саркофаг и приступил к внедрению в мозг пациентки искомого сигнала-задания.
6
Утром, физически поработав на морозном воздухе, профессор вернулся в подвал посвежевший. Алик уехал в командировку по области и обещал вернуться через две недели. До этого они выловили в интернете телефоны академии. И к своему удивлению профессор обнаружил в приёмной академии фамилию своей одноклассницы Марины Александровны Рябовой, которая в годы юности была в него безнадёжно влюблёна. Неужели она? Оказалось, она. Он узнал её по голосу, как ни странно, такому же пронзительно энергичному, с особенным переливом на верхах.
– Гелик! Ты! Не может быть! Живой?!
– Представь себе, живой пока.
