Владимир Янсюкевич - Шёпот стрекоз (сборник)
Через полчаса компьютер показал, что мозг принял сигнал, активировался в заданном режиме и готов приступить к процессу регенерации. Профессор нажал на кнопку «приступить» и отключил систему. Затем поднял стеклянный колпак, снял с пациента поочерёдно «шлем», экранированный носок.
Альберт открыл глаза.
– Хватит валяться, поднимайся! – сказал профессор нарочито весело.
Альберт привстал, тряхнул головой и сразу же уставился на свою правую ногу. Профессор налил полный бокал шампанского и разом осушил его. Альберт вылез из саркофага, подозрительно поглядывая на профессора.
– Плохая шутка, док.
– Ты чем-то недоволен?
– Вы сказали, что сможете восстановить мой мизинец…
– За полчаса?
– Значит… не получилось?
– Не так скоро, мой друг. Это тебе не яичницу поджарить.
– Но на моей ноге ничего не изменилось, – недоумевал Альберт. – И, кажется, этот отсутствующий палец стал чесаться еще сильней.
Профессор рассмеялся, сел в кресло.
– Стал чесаться сильней, говоришь? Замечательно. Стало быть, всё идёт по плану. Видишь ли, мой аппарат не предназначен напрямую для отращивания пальцев и прочих органических объёмов. Это было бы неправдоподобно, – профессор начал ходить кругами. – Он только дает мозгу целенаправленный сигнал-задание, провоцирует его на восстановление утраченного органа, пока память о нём жива в организме. Главное, задать верный импульс. Мозг – безумно таинственная штука! И этот мощный генератор космической энергии бездействует. На сколько процентов, по-твоему, средний человек использует серое вещество?
– Я слышал, на пять… или даже на семь…
– Глупое самообольщение! Так вот, говоря бытовым языком, твой мозг просто-напросто дрыхнет, как нажравшаяся свинья.
Альберт обиженно поджал губы.
– Не нравится? Успокойся, про свой я тоже не могу сказать ничего утешительного. Так вот, опустим научные подробности. Попросту говоря, БНР сейчас твой мозг разбудил, и запрограммировал на отращивание недостающего мизинца. Примерно через месяц-полтора, если ничто, конечно, не помешает, твоя нога должна стать такой же пятипалой, как и прежде. – Профессор поднялся, потянулся. – А теперь давай спать. Я с ног валюсь. И тебе вставать в пять утра. Сам напросился. Ночью опять снег обещали.
– Неужели вырастет? – мечтательно поинтересовался Альберт.
– Вырастет, если ты себя не угробишь за месяц, – сказал профессор строго. – Да, да, без шуток! Непременное условие – жёсткий режим: не пить, я имею в виду алкоголь, не злоупотреблять едой – рацион не должен быть слишком разнообразным, ешь привычные для тебя продукты. И вообще следует обезопасить организм от всяческих потрясений. А именно: резко ограничить себя во всех прочих желаниях. Иначе, я ни за что не отвечаю. Дай своему мозгу поработать. Не отвлекай его на всякое непотребство. А теперь спать! Вон раскладушка. А я здесь устроюсь.
Альберт разложил раскладушку, тоже, кстати, подобранную у мусорного контейнера, вытащил из сумки принесённое из дома одеяло, застелил. А профессор расположился на засаленном диване и мгновенно улетел в царство Морфея.
Его разбудило настойчивое скрежетание по наружной двери. Профессор поднялся, взглянул на часы – половина четвёртого. Альберт спал без задних ног. Кто бы это мог быть? Уж не тот ли субъект в чёрном, которого он приметил краем глаза на трамвайной остановке возле метро? Значит, пронюхали, сволочи!
Профессор задрапировал саркофаг шерстяным пледом, задёрнул штору, затем бесшумно прошёл к верхней двери, прислушался. Кто-то топтался снаружи – выдавал скрип снега под ногами. Неожиданно дверь дёрнулась под напором мощного движения.
– Ты здесь, я чую. Открывай, профессор! – прорычал кто-то угрожающе. – Открывай! Не то я разнесу твою дверь на куски. У меня граната. И тогда разговор будет другой. Если выживешь.
Коротко подумав, профессор, повернул ключ, с грохотом отодвинул железную задвижку. На него сразу накатила удушливая волна парфюмерии. «Он самый. Значит, я не ошибся. Или такой же. Все они, как штампованные. Клоны с большой дороги», – подумал профессор. В дверном проёме возвышался эдакий гоблин, снежный человек, тёмная глыба. На том месте, где должно было быть лицо, в темноте едва вырисовывался блин с четырьмя, словно проткнутыми в тесте пальцами, точками, две повыше, на некотором расстоянии друг от друга – глаза, две пониже, совсем рядом – ноздри, и одной чёрточкой под ними, как в известной детской прибаутке: точка, точка, запятая, минус… А вот запятой, то есть, носа как раз не было. Видимо, расквасили когда-то сильным ударом, или он сам провалился благодаря известной болезни, и на его месте зияли две дырочки. Брови бесцветные, так что кажется, их нет вовсе. Губы отсутствуют – только маленькая щёлка говорит о том, что у этого субъекта имеется рот. Настоящий колобок! Про себя профессор назвал его безлицым.
– Чо уставился? – щёлка смешно изогнулась, как в мультике, и снова приняла прежнее положение.
– Вы кто? Что вам нужно? Я сплю.
– На том свете выспишься.
Безлицый отодвинул профессора в сторону и, подобно потоку воды в наводнение, хлынул через порог. Профессор выглянул наружу – у контейнеров топтались двое, точно такие же – затем запер дверь и последовал за нежданным гостем. Безлицый Ниагарским водопадом скатился по лестнице, оглядел подвал и направился к нише. Раздёрнул штору, сорвал плед, хлопнул рукой по крышке саркофага.
– Она самая? – спросил он, не глядя на профессора.
– Не понимаю…
Безлицый усмехнулся недружелюбно и тут увидел спящего на раскладушке Альберта.
– Это мой… помощник, тоже дворник, – поспешил объяснить присутствие молодого человека профессор. – Говорите потише. Ему рано вставать.
– Договоримся – будет у тебя крыша, – изрёк безлицый, снизив разговор на полтона. – А если нет… крышка. Я бы на твоём месте не отказывался от моих услуг.
– Но мне не нужны ничьи услуги. Я справляюсь. И неужели ради этого надо будить меня среди ночи?
– Главные дела делаются ночью, профессор. Твой дегенератор готов? Фурычит?
Профессор прикусил губу. Он понял, что скрывать настоящую причину своего присутствия в подвале бессмысленно. Безлицый осведомлён.
– Раз уж на то пошло, не дегенератор, а регенератор…
– Без разницы.
– А во-вторых, откуда вам про меня известно?
– Коротыша помнишь?
– Кто это?
– Бизнесмен, который бабки тебе спускал.
– Ах, Короткович! Роман Абрамыч… что с ним?
– С ним всё в порядке. Сидел. Теперь лежит. Глубоко лежит. Так что спонсорство, считай, на мне. По наследству.
– Спасибо, конечно… но на данный момент я не нуждаюсь…
– Заодно и крышевать буду, – продолжал безлицый, не слушая профессора. – А то тебя захотят разорвать на куски, как узнают. А тут – я. И всё тип-топ.
– Позвольте мне самому распоряжаться своей судьбой.
– Кончай баланду травить, профессор, – индифферентно выплюнул из щёлки безлицый. – Давай о деле.
Безлицый повернул голову к спящему на раскладушке, потом наклонился к уху профессора, и его щёлка вытянулась трубочкой.
Выслушав гостя, профессор спросил:
– Если я вас правильно понял, вы хотите увеличить свой фаллос?
Безлицый мгновенно забрёл в тупик, лишившись дара какой-либо речи.
– Фаллос это по-гречески детородный орган, – указав на причинное место безлицего, пояснил профессор.
Безлицый ещё не обрёл дара речи, но значение термина уловил и утвердительно мотнул головой.
– Тогда это не ко мне, уважаемый господин. К сексологу, урологу… Или загляните в интернет. Там, говорят, много любителей советовать, как увеличить…
Безлицый увидел рядом с собой мышь и, с необычной для своей массивной фигуры ловкостью, прихлопнул её ногой. Та даже пискнуть не успела. Под ботинком безлицего образовалось мокрое пятно. Профессор поморщился.
– Коротыш говорил, ты могёшь органы выращивать.
– Органы? Что же это, по-вашему, морковь или свёкла? Он ошибался. У меня ничего не получилось.
Безлицый схватил профессора за плечи, поднял, встряхнул и поставил, словно тот был мешком с картошкой. Сказал с расстановкой:
– А мне надо пока только увеличить.
– Но зачем? – упирался профессор. – Он же у вас есть. Вот если бы вы его утратили, тогда… Может быть, займёмся носом?
Безлицый крепко схватил профессора за плечо, снова приник к его уху и прошептал что-то, нервно почёсывая в паху.
Профессор брезгливо отстранился – от безлицего удущающе несло одеколоном.
– Ну, знаете! Надо выбирать женщин. Думаю, не все настолько привередливы…
– Всё бабьё из одной норы.
Безлицый полез во внутренний карман кожаной куртки, извлёк оттуда одну за другой пять пачек зелёных и бросил на тумбочку.
