Алексей Ефимов - Бездна

Официант разлил водку по рюмкам.

– Сказка! – Лена взяла свою. – Выпьем за то, чтобы рядом с нами было больше хороших людей.

– Когда выпьешь, люди кажутся лучше, чем они есть.

– Тем более.

Они чокнулись.

Раз – и рюмка Лены уже пуста и она, сморщившись, тянется тонкими пальчиками к блюду с соленьями.

– Ух ты! – выдохнула она. – Классно!

Он смотрел на нее со смесью удивления и восхищения.

– Еще?

– Пока хватит.

– Твое здоровье! – Коротко выдохнув, он выпил водку без удовольствия, но с мыслью о том, что, кажется, он на пути к цели.

Какая горькая! Как давно он не пил водку!

Взяв с блюда огурчик, он сунул его в рот. Вкусный, прямо домашний.

– ВСЕМ ДОБРОГО ВЕЧЕРА!

На сцене стояла девушка с длинными светлыми волосами.

– Мы группа «Black Swan» и сегодня мы исполним для вас несколько песен, которые, мы надеемся, вам понравятся.

Она сделала знак музыкантам, и те начали.

Это же…

I've got feelings for you,

Do you still feel the same?

From the first time

I laid my eyes on you,

I felt joy of living,

I saw heaven in your eyes…

In your eyes…

Длинноволосые парни играли, а девушка пела сильным чувственным голосом, вкладывая всю себя в свой голос и проживая целую жизнь в одной песне. В песне было все: грусть, воспоминания, любовь и еще нечто такое, для чего у него не было слова. Эта была песня о прошлом, но ему слышалась в ней вера в будущее. Песня струилась плавно, он плыл вместе с ней, а потом, когда вступила электрогитара, он подумал о том, что сегодня ОСОБЕННЫЙ ДЕНЬ.

Они вышли на улицу, и теплый зимний вечер встретил их снегопадом.

Они были в зимней сказке. Падая сверху, с темного неба, хлопья снега кружились в желтом свете уличных фонарей, было белым-бело, и ему вдруг вспомнилось, как папа катал его в детстве на санках с алюминиевыми полозьями, как было весело и как прихватывало легким морозцем пухлые щечки мальчика. А как счастлив был этот маленький мальчик, когда после боя курантов, ночью, он шел на главную елку с родителями! Они жили в центре города, и до елки было рукой подать. Искры Бенгалии и простенькие хлопушки, – что в сравнении с ними нынешняя пиротехника? Что в сравнении с детскими санками нынешние бюргерские S-классы?

Впрочем, сегодня он тоже счастлив, по-взрослому счастлив.

Какой здесь воздух!

После прокуренного кафе они дышали полной грудью и не могли надышаться. Как классно! Хочется жить. Долгими серыми буднями ты хочешь чего-то светлого, тщетно силясь проникнуть в суть мироздания с грузом ненужного опыта, и однажды приходит день, вознаграждающий тебя за твои муки и вынужденное терпение. Не упусти свое счастье. Свой ШАНС. Если ты не решишься его использовать, то потом, когда ты будешь стар и дряхл, когда твой разум и немощное тело будут ждать смерти; когда в твою маленькую темную комнатку с запахом старости не сможет пробиться солнце; когда, сидя в сломанном кресле или на лавочке у подъезда, ты вспомнишь давно минувшие и почти стершиеся в памяти годы, – ты, быть может, вспомнишь и этот шанс, один из немногих, который был дан тебе и который ты не использовал. Не попробовал. Не отважился. А уже через миг было поздно. Самая страшная пытка – невозможность изменить прошлое.

– К метро? Или еще погуляем? – Она взяла его под руку.

Она спросила так, что стало понятно, что правильный ответ только один.

– До твоего дома.

Она улыбнулась:

– Это не близко.

– Ночь длинная.

– В таком случае идем прямо, а там будет видно.

– Это хорошее направление. Главное, убедиться в том, что не ходишь по кругу.

– Как, кстати, книга? Ты обещал продолжение.

– Оно есть. И почти готово к прочтению.

– Заинтриговал бедную девушку. Я вся измучалась.

– Потерпишь еще немного?

– Долго?

– Нет.

– Ладно.

Был зимний вечер двадцать третьего ноября две тысячи первого года. На улице было немноголюдно, жители города спрятались в душных комнатках, вместо того чтобы радоваться снегу и жизни, и что они им? Это их вечер и их город. Их сказка. Они дошли до площади Ленина, а там свернули к Центральному парку, с которым у каждого из них были связаны теплые воспоминания. Здесь они гуляли студентами, здесь целовались, здесь пили пиво на лавочках. Сегодня здесь тихо и снежно. Они прошли по главной аллее, вернулись, и за все это время почти никого не встретили. Снег все падал и падал, и Лена держала его под руку, и он чувствовал тепло ее тела через одежду.

В половине десятого они спустились в метро. В шумное место, где много народа и мрамора.

Концентрация алкоголя в крови уменьшается, все четче фокусируется реальность, и они знали, что сказка скоро закончится и вряд ли когда-нибудь повторится. Теплый снежный вечер вот-вот сменится одиночеством и привкусом горечи от несбывшегося.

Они на площади Маркса.

Здесь тоже идет снег.

Что будет через пятнадцать минут? Что он скажет и как они попрощаются? А что если… Лена пригласит в гости? Что будет дальше? Чего ты хочешь? Если у тебя будет выбор, что сделаешь? Порой так хочется знать будущее, но, пожалуй, не стоит. Нам жизненно необходимы надежды. Если они сбудутся, то зачем знать об этом заранее, а если – нет, то какой смысл заранее разочаровываться? Тем более что второе случается чаще.

– Зайдем на минутку? – спросила Лена, когда они шли мимо местного супермаркета. – В холодильнике мышь повесилась.

– Да. Мышку жалко.

Почувствовав внутренний прилив радости от того, что они еще некоторое время будут вместе, он тщательно это скрыл.

Он знал, что сделает.

– Можно я тебя на минутку покину? – сказал он у витрины с сырами.

– Да, – она улыбнулась. – У касс встретимся.

– Договорились.

Когда она подошла к кассам, то увидела, как он складывает в пакет фрукты, вино и торт.

Под ее взглядом он залился краской.

– Ты кушаешь тортик после одиннадцати? – спросил он.

– Да. С удовольствием.

– Здорово! Значит, я не буду пить и есть в одиночестве.

– Было бы грустно. А я не хочу, чтобы тебе или мне было грустно. Я хочу праздника с тортом.

Через минуту они подошли к ее дому. Лена волнуется, ей немного не по себе, он это чувствует. А уж как волнуется он! Думал ли он, что вернется сюда? Он был здесь месяц назад. За этот месяц они стали другими. Их отношения стали другими. Когда в тот вечер он вернулся от Лены, Оля спросила его, есть ли у него другая женщина, и он ответил, что нет. Он не лгал. Оля снова спросила вчера – и он, сказав «нет», понял, что лжет.

Не откладывая дело в долгий ящик, они занялись приготовлениями к позднему ужину: Лена нарезала фрукты и сыр, выложила их художественно на блюде, а он, вооружившись стареньким штопором, бился с пробкой. Она не сдавалась, упрямилась.

ХЛОП! – дело сделано.

Они расставили все на столике возле дивана; Лена включила музыку, бра и выключила верхний свет.

Наполнив бокалы, он сказал тост:

– За счастье!

Выпив, они вспомнили, как в прошлый раз пили кофе, а потом пришло время второго тоста.

– За нас? – Она словно испытывала его взглядом, всматриваясь в его мысли.

– Да.

Они выпили. Кажется, они оба хотели напиться. Сказывалось волнение.

– Чудненько! – Лена выразила эмоции. – На старые дрожжи!

Когда через некоторое время, отвлекшись от разговора, она потянулась к бокалу, то увидела, что он почти пуст. Она обратилась к нему с шутливым недоумением:

– Ты не пил из моего кубка?

– Нет.

– Это все я?

Он улыбнулся молча.

– Вдруг я стану буянить?

– Будет весело.

– Может, вместе, чтобы никому не было стыдно?

– Поддерживаю. Но возможности для этого ограничены.

Он наполнил бокалы.

Поздний зимний вечер, тихая музыка, мягкость ковра под ногами, отсутствие резкости, легкое головокружение, близость Лены, – все это смешалось, слилось, и он уже не мыслил, а чувствовал. Сколько сейчас времени? Что будет завтра? Что будет в следующую минуту? – этих вопросов не было. Уже давно ему не было так хорошо, так свободно. Сегодня он может все. Нет ничего невозможного. Будущего нет. Есть настоящее, в котором они рядом друг с другом.

– Может быть, потанцуем?

Это сказал он или ему показалось?

– С большим удовольствием. – Она встала с дивана первой.

Они вышли в центр комнаты, где их ждала музыка. Обволакивающая, плавная, теплая, она струилась волнами и бережно их качала. Все, что мешало им, осталось в той жизни, куда они не вернутся; брошенный ими мир, с его неестественной сложностью, не проникнет сюда ни единым звуком, ни единой мыслью, ни единым вопросом. Ему нет здесь места. Ни сантиметра пространства. Это их вечер. Их одиночество.

Его губы касаются ее кожи в том месте, где бьется пульс у виска.

Они спускаются ниже и останавливаются. Они ждут.

Чувства сливаются с музыкой.

…Губы соединяются.

Узнавая друг друга, они исследуют каждый миллиметр терра инкогнита. Они не пресытятся новыми ощущениями и винным привкусом губ. Где-то на окраине их новой Вселенной теплится мысль о том, что сегодня последний день их дружбы и неизвестно, что будет завтра, – но она за сотни парсеков отсюда и едва видима среди тысячи тысяч вспыхнувших звезд. Она уже гаснет.