Алёна Жукова - Тайный знак
Наконец наступил день, когда нужно было встречать маму Клаву. В аэропорт Пирсон Миша и Ася поехали на лимузине с личным шофером семьи Граве, а в доме, который теперь родня называла вместо «старого» «детским», шли приготовления к встрече дорогой гостьи. София распорядилась нанять на вечер повара и официантов, заказала много цветов, выставила фамильное серебро.
– Мишенька, сына дорогой! – закричала Клава, выкатив тележку, груженную тремя чемоданами. Аси она словно не замечала.
– Мамка, молодец, как долетела? – Миша обнял ее и потянул Асю за руку. – Давайте, девчонки, обнимитесь.
Клава прижала Асю к груди так, что аж хрустнуло.
– Ну, ты и тощая стала, – осмотрела она невестку и тут же перевела взгляд на сына: – И ты, сынок, отощал. Не кормят вас, что ли? Я читала, что все продукты тут из пластмассы сделаны. Ничего натурального. Боже ж ты мой! Как вы оба вымахали. Вам бы еще расти и расти, а вы поженились. Как тут с погодой, не холодно? Говорят, в Канаде ветры сильные и животных диких много по городу ходят – и лоси, и медведи.
– Мам, ну какие медведи? Белки разве что и еноты. У нас цивилизация, небоскребы. И продукты нормальные, мне нравится, – улыбнулся Миша.
– Ну, ничего, сыночка, я колбаски привезла, нашей, московской, икорки черной к свадьбе и сало настоящее, базарное. – Клава с гордостью глянула на гору своих чемоданов.
– Ну, ты даешь, мать! – присвистнул Мишка. – Как же ты таможню прошла? Нельзя же это все провозить! Тебя могли арестовать.
– Вот еще, а я почем знаю, что нельзя.
– Ты же декларацию заполняла.
– Чего заполняла? Эту бумажку, что ль, в самолете? Так мне помогли, и я везде «но-но» поставила.
– В смысле, «нет» на английском?
– Точно. А когда мне хлопец чернорожий, пардон, чернокожий, на таможне что-то проквакал, то я ему на чистом английском выпалила, как пулемет: «Ай гоу ту май сан вединг» – и от себя добавила: «Хелло!» Два дня учила и в самолете повторяла, чтоб не забыть. Он сразу меня и пропустил.
Подъехав к дому, ребята чуть не потеряли Клаву. С трудом выбравшись из машины на затекших от долгого перелета ногах, она глянула на дом и тут же, охнув, схватилась за сердце. Через секунду она уже лежала на земле без сознания. Ася побежала в дом, чтобы вызвать «скорую», а Миша с водителем лимузина пытались вывести Клаву из глубокого обморока. Наконец им это удалось.
Открыв глаза, Клава увидела по меньшей мере дюжину склоненных над ней лиц: перепуганную родню, повара в колпаке и официантов во фраках.
– Сомлела я что-то с дороги, – пожаловалась она и попыталась встать.
Миша подхватил мать и потихоньку повел к парадной двери.
Она успела шепнуть ему на ухо:
– Это ж не дом, Мишаня, а дворец какой-то.
Мишка только хмыкнул.
На самом деле дом был совсем небольшой и очень старый, построен он был в викторианском стиле. То, что Клава назвала дворцом, напоминало старинный замок в миниатюре, с башенкой, украшенной остроконечной крышей, со стрельчатыми окнами и стеной, увитой плющом. Перед домом была лужайка, в центре которой стоял фонтан, у подножия которого клубились цветы, а по бокам возвышались густые елки. Клаве была выделена комната на первом этаже с видом на патио и маленький садик, где центральное место занимали два дерева: клен и береза. Когда-то давно София посадила их так близко друг от друга, что стволы и ветки переплелись. «Как в моей жизни Россия и Канада», – говорила София.
Очень быстро Клава окончательно пришла в себя и со всеми перезнакомилась. Забила холодильник припасами, удивив повара-француза шматком сала в тряпочке. Почему сало надо заворачивать именно в тряпочку, он так и не понял, но решил обязательно выяснить у специалистов по русской кухне.
Празднично накрытый стол отсвечивал золотобагряными красками канадской осени. София любила в сервировке соответствовать времени года: скатерть и салфетки цвета луковой шелухи, кремовый фарфор с коричнево-золотой каймой, пурпур бокалов на высоченных ножках. В низких вазах в форме соломенных шляп стояли букеты астр, в цветах преобладали лилово-бордовые тона, разбавленные легкой дымкой резеды и яркой зеленью остроконечных листьев.
На первое официанты подали суп-пюре из цветной капусты и голубого сыра. Клава попробовала и отложила ложку. Она с минуту поерзала на стуле и, не выдержав, громко потребовала московские гостинцы:
– Я, что ль, продукты зря везла? Хочу вас всех нашей колбаской угостить. А там еще две баночки икры черной, но это можно на свадьбу, как хотите. А вот по сервелатику сейчас вдарим, деликатес как-никак.
Она вскочила, чтобы выбежать на кухню, но София, улыбнувшись, остановила ее, попросив официанта уважить гостью и принести все, что она хочет. Он вскоре вернулся с подносом, на котором стояли икорница на льду и тарелочка с колбасой, нарезанной тонкими, почти прозрачными ломтиками.
– Ты чего это колбасу настрогал, как папиросную бумагу? Как украл, ну, честное слово! А икры такой плевочек, даже одному мало.
Клава громко распекала прислугу, благо официант ни слова не понимал по-русски и вежливо улыбался. Миша прижал ее запястье к столу, пытаясь успокоить. Но Клаву уже понесло:
– Не хватай меня за руку, Мишаня. Что думаю, то и говорю.
Ася покраснела и опустила глаза. Только одна София виду не подала и разрядила неловкость вопросом о городе, о том, удалось ли Клаве что-нибудь рассмотреть, пока она ехала из аэропорта. Клава пожала плечами и призналась, что в окно не смотрела, а только на «сыночку дорогого», по которому соскучилась сильно.
После обеда Миша вывел мать из столовой, не дав собирать тарелки. Попросил разговаривать вежливей и тише, особенно с прислугой. Она надулась и буркнула в ответ что-то вроде «буржуи проклятые». На предложение Софии осмотреть дом отказалась, сославшись на усталость. Настроение у нее было испорчено. Пока официанты готовили перемену стола к десерту, она вышла на задний дворик и огляделась. Справа и слева стояли дома, похожие на этот. На душе стало радостнее – «этот» теперь был Мишкин. Одно только ей не понравилось: участок полностью открыт, никакой тебе оградки или забора. И у соседей так же. Ходи туда-сюда кому не лень, а если ворье какое?
Клава решила проверить, можно ли «огородами» пройти на другие участки. Метров через сто поняла, что заблудилась. Не зная языка, не запомнив адреса, шла наугад, в надежде кого-нибудь встретить, и громко повторяла единственную английскую фразу, которую с трудом запомнила: «Ай гоу то май сан вединг, хэлло».
Неожиданно она оказалась в переулке, который вывел на большую дорогу. Мимо проносились дорогие автомобили, шли няни-филиппинки с детишками, хозяева выгуливали собак, но никто не обращал на Клаву ни малейшего внимания. А она, в розовых тапочках, которые ей подарила Ася, в ярко-красном китайском халате с драконом, была похожа на большую экзотическую птицу, неведомо как залетевшую сюда, в этот город. Ноги гудели, присесть было негде: ни тебе лавочки, ни скамейки.
Издалека по направлению к ней бежал какой-то парнишка. Когда он приблизился, Клава заметила, что «парнишка» не молод, может, даже ровесник; на нем был светлый спортивный костюм и белоснежные кроссовки. Поравнявшись, он улыбнулся ей, как старой знакомой, и сказал: «Хай!» Клава опешила и ответила: «И вам хай, хай, дорогой товарищ». Бегун заметил, что женщина еле переставляет ноги в мохнатых тапочках и одета как-то странно, не по сезону. Моросило. В любой момент мог начаться ливень.
– Говорите по-русски? – уточнил он, и Клава, рыдая, бросилась ему на шею:
– По-русски, только по-русски и говорю. Спасите меня, я заблудилась. Тут мой сын где-то живет. А я вышла во дворик, дай, думаю, пройдусь, и как пошла, пошла…
– Но как же вы ушли, адреса не спросив?
– Так я только что прилетела. Из Москвы вот сегодня. Меня Клавой зовут.
– А меня Афанасий, очень приятно. Сына-то как фамилия?
– Мишенька Степанов.
– Нет, такого не знаю. А как дом выглядит?
Клава возвела руки к небу, изображая, что, мол, большой очень, с крышей остроконечной, и добавила:
– Дом богатый, в три этажа, с окнами такими красивыми.
– Здесь почти все дома такие, – ответил Афанасий. – А ваш сын его недавно купил?
– Да не купил, ему двоюродная бабушка подарила. Софией звать, может, знаете?
– София Граве?
– Точно! Графиня она, из бывших.
– Так вы к Граве в гости?
– Ну да, к сыну приехала.
– Позвольте вас проводить. Я живу по соседству.
Дома Клаву искали везде – от чердака до подвала. Послали водителя, чтобы он прочесал улицы, но она как сквозь землю провалилась. Когда наконец ее привел Афанасий, все облегченно вздохнули. За короткое время Клава умудрилась напугать всех дважды.
София обнялась с Афанасием, поблагодарила его за спасение родственницы и пригласила к чаю. Он не отказался, с интересом поглядывая на Клаву, но сказал, что ему надо пойти переодеться, не подобает в спортивной одежде садиться к столу. Афанасий уже два года как овдовел и чувствовал себя очень одиноко.
