Сергей Минаев - Дyxless 21 века. Селфи
– Заткнись, мразь! – кричу я. В голове будто что-то взрывается, перед глазами все плывет.
– Жду книгу, на рассвете! Хочу поднять ее, как Одиссей поднял багряные паруса над Итакой, – нараспев говорит он и отключается.
В сердцах обеими руками захлопываю крышку ноутбука. Смотрю на собственную тень на стене. Я не могу ничего с этим поделать. У меня не хватает воображения предугадать его следующий шаг. Он обыгрывает меня. Что бы я ни придумал, у него в запасе всегда один ход. Всегда.
За спиной слышится слабое поскуливание. Оборачиваюсь.
Катя сидит, закусив указательный палец правой руки. Вся подобралась, сжалась в комок. Глаза в разводах потекшей туши. Смотрит на меня не мигая. Минуту, пять, десять?
– Это невозможно… так не бывает… так не может быть… – Ее трясет как в лихорадке.
Молча пожимаю плечами. Отворачиваюсь.
– Кто он?
– Двойник, – тихо отвечаю я.
– Как долго это… Когда он появился? – всхлипывает она.
– В тот день, когда ты меня из ментовки забирала. Первый раз я увидел его в этой квартире, на экране твоего телевизора.
Она бросается мне на шею. Вжимается в меня. Обнимает судорожно, вцепляясь в одежду. Безысходно. Будто знает, что я не смогу защитить.
– Почему? Почему ты мне сразу не рассказал?
– Никто бы не рассказал на моем месте. – Я чувствую ее влажные губы у себя на щеке. – Теперь ты знаешь.
– Мне страшно, Вова, – шепчет она. – Он убьет тебя.
– Главное – тебя он пока не вычислил.
– Ты знаешь, что с этим делать? – Она поднимает на меня глаза. – Есть вероятность, что он от тебя отстанет?
– Есть немного. – Я глажу ее по волосам. Смотрю ей в глаза, делая вид, будто мне смешно. Будто я тот парень из триллера, который победит маньяка. Будто у меня все под контролем. Хотя мы оба знаем: это не так. – Я спущусь за сигаретами.
Ненавижу фразу «есть немного». Как правило, ее произносят люди, сидящие по уши в говне, но отчаянно этого состояния не признающие. Например: «Ты в последнее время частенько бухой» – говорят обычно другу, который спивается.
– Ну, есть немного.
– Машину сильно разбил? (Зная, что разбил под списание.)
– Ну, есть немного.
То есть уже жопа. Ты это знаешь, и все это знают. Тут бы признать и согласиться. Но ты этим своим лицемерным «есть немного» ищешь компромисс с самим собой, признавая наличие проблемы и одновременно понижая ее уровень. Меня с детства учили, что компромиссы для лузеров. Даже если лузеры уезжают на «Бентли».
– Доброй ночи! – Она будто не видит меня. – Доброй ночи! – говорю я громче.
Продавщица, зевая, отрывается от разгадывания кроссворда.
– Пачку «Парламента», пожалуйста, – выдыхаю я, разглядывая батарею бутылок за ее спиной.
– Девяносто пять, – сонным голосом говорит она, бросая на прилавок пачку, большую часть которой занимает наклейка «КУРЕНИЕ ПРИВОДИТ К ИМПОТЕНЦИИ».
– Послушайте, а можно мне с какой-нибудь другой надписью? С угрозой выкидыша или с ампутацией конечностей.
– Вам не все равно, что курить? – Кажется, она еле удерживается от того, чтобы не покрутить пальцем у виска.
– Мне – нет!
– Начинается, – хмыкает она, пожимает плечами, лезет под прилавок. Копается там несколько минут, потом выныривает.
– «Парламент» весь такой. «Мальборо» будете брать? – чуть ли не тычет она пачкой мне в лицо.
«Курение – наркотическая зависимость», сообщает наклейка.
– Вот спасибо!
Расплачиваюсь и выхожу на улицу. Медленно распечатываю пачку, верчу в руках, словно что-то мешает мне достать сигарету. Еще раз перечитываю предупреждение про зависимость. В голове щелкает. Рывком вытаскиваю телефон, набираю номер:
– Макс, я нашел! Мы его схаваем! Ты даже не представляешь, как красиво мы его сожрем!
– Чего ты орешь как полоумный? Время час ночи, – шепчет Макс.
– Я вспомнил, что в моей машине нычка! Граммов десять «плана»! Нет, ты представляешь?! Может, даже больше!
– Тише, тише, – шипит Макс, – ты сдурел, что ли, по телефону такие вещи обсуждать?!
– Приезжай, прошу тебя. Или, хочешь, я метнусь к тебе?
Макс тяжко вздыхает.
– И все, и он у нас в руках, – нарезаю я очередной круг по комнате, энергично жестикулируя.
– Погоди, не мельтеши! – Макс сжимает виски. – Дай сообразить.
– Да чего там соображать?! – вытаскиваю изо рта сигарету, прикуриваю от нее новую. – Твои менты останавливают мою… то есть его машину, находят нычку под задним ковриком – и вуаля! Телефон забирают, его самого упаковывают часов на восемь…
– А ты в этот момент отваливаешь в «Останкино» и выходишь в эфир? А как ты выйдешь, если не знаешь ни темы, ни гостей?
– Макс, – кривлюсь, – я тебя умоляю! Гостей у нас на телевидении ровно двадцать человек. Из тех, что ходят на любые темы: от счастья материнства до трагедий на дорогах. Я их всех видел уже сто раз. А тема… Часа до эфира мне хватит подготовиться.
– А дальше? – Макс отстукивает пальцами по столу какой-то рваный ритм. – Предположим, у нас срослось. А с ним дальше что делать?
– Мальчики, вам кофе приготовить? – просовывает голову в дверной проем Катя.
– Нет, – хором отвечаем мы, не оборачиваясь.
– Дальше… дальше… дальше… – Я продолжаю нервно вышагивать по комнате. – Его посадить придется… за торговлю наркотиками.
– Как кого? – Макс делает глубокую затяжку. – Ментам что сказать? У него документы на твое имя, врубаешься?
– Ну не знаю, – начинаю я импровизировать. – Ну украл он у меня эти документы! Они… они в моей машине были, которую он угнал! Так подходит?
– Не знаю. – Он ввинчивает окурок в стеклянный бок пепельницы. – Все бы хорошо, только вы с ним – одно лицо. Он же сразу в ментовке начнет рассказывать, что он великий писатель земли русской Владимир Богданов.
– Владимир Богданов, к твоему сведению, будет в этот момент вести эфир федерального телевидения! И что он на это скажет? Очная ставка? Да ради бога! – рывком открываю балконную дверь, выхожу навстречу порывам свежего ветра.
– Чистая авантюра, – выходит он вслед за мной. – Менты любят простые комбинации, понимаешь? А тут все слишком сложно. Как объяснить им, почему нужно принять человека, который выглядит как ты, да еще и ездит по городу на твоей машине с твоим паспортом?
– Макс, такое впечатление, что мы поменялись местами. Обычно это я ною и говорю, что ничего не получится.
– Я не говорю, что ничего не получится, я просто пытаюсь уточнить для себя все детали нашего безнадежного дела. Мне же потом с ментами договариваться. Понимаешь?
– Не понимаю. Давай сначала его посадим, а потом будем уточнять. Скажи им… Ну я не знаю. Скажи им, что он мой брат.
– Брат? – кривится Макс.
– Брат, Макс. Брат-2. Помнишь? «В чем сила, брат?» И все прочее. Мой брат-близнец. Наркоман, который у меня машину угнал.
– А дальше?
– А дальше будем думать, дальше… – Мысли сами собой выстраиваются в четкую, логичную последовательность. – Дальше мы его за убийство посадим.
– Как?
– Я не понимаю, почему об этом сразу не подумал. Ну ладно я в психозе был, но ты-то… Камеры!
– Какие камеры, Вова? Предварительного заключения?
– Камеры в отеле. Наверняка есть запись из холла, из коридоров. Там по минутам видно, как он заходил в ее номер, как после него заходил я. А главное – как они с Оксаной – или он один – вытаскивали труп. – Я чеканю слова, хватаю с подоконника сигаретную пачку, давлю в кулаке и выкидываю в окно. – Мы их посадим. Обоих. Если, конечно, записи сохранились.
– Пачка! – Макс провожает глазами ее полет.
– Что «пачка»? Что с ней не так? – раздражаюсь я.
– Она была почти полная, – вздыхает он.
– Тоже мне, потеря, – пожимаю я плечами.
– Знаешь, какой твой главный талант? – Макс кладет руку мне на плечо. – В тот момент, когда кажется, будто ты погрузился в говно по самую макушку, ты выныриваешь. Но вместо того чтобы глотнуть воздуха, ты набираешь полный рот говна и плюешь им в лицо окружающим.
– Как это образно! – говорю я. – Тебе стоит книжки писать.
– У нас уже есть один писатель, – утробно смеется он. – Если серьезно, я рад. Наконец-то ты пришел в себя. Я думал, у тебя не хватит сил. Честно. Прости.
– Хватит, – цежу я сквозь сжатые зубы, – ты даже не представляешь, на сколько их хватит.
Молча разглядываем замысловатые узоры, которые рисует в воздухе дым наших сигарет. Где-то в углу балкона начинает противно гудеть лампочка потолочного светильника. Взорвись она сейчас, разнеся плафон в мелкую крошку, я подумал бы – хорошая примета. С другой стороны, сколько хороших примет выпадало мне перед делами, которые оборачивались полной херней?
Сноп искр на асфальте говорит о том, что несколько секунд назад я выронил сигарету.
Отражение
Два дня спустя мы входим в кафе на Ботанической улице. Beasty Boys поют «Sabotage», и все вокруг очень кинематографично. Официанты с подносами в руках замедляются, гости отрываются от еды, девушка-хостес отрывает от уха телефонную трубку. Кажется, все одновременно поворачивают головы в нашу сторону. А нам не хватает лишь париков, усов, темных очков и костюмов в стиле 1970-х, чтобы соответствовать классическому видео. Подходим к столику у окна. Отодвигаю стул.
