Владимир Орлов - Усы (сборник)

И еще немаловажное обстоятельство. «Новый мир» должен был служить в глазах цивилизованного мира как бы витриной либеральности советского строя. Но как раз в то время журнал публиковал «бессмертные» произведения Брежнева – «Целину», «Малую землю» и т. п. И не случайно в интервалах между этими «полотнами» появились «Картина» Гранина, «Уже написан Вертер» Катаева, «Буранный полустанок» Айтматова, «Самшитовый лес» Анчарова и «Альтист».

– Слушая этот перечень, трудно удержаться от восклицания: «Какие книги были! Почему сейчас нет вещей подобного уровня?»

– Каков бы ни был ответ, бессмысленно искать его только в особенностях нынешнего времени. Да, на прилавках лежат тонны макулатуры, и есть соблазн легких денег. Но я вижу и то, что публика уже устает от такого чтива. И еще вижу, хотя бы по своим студентам, что есть талантливая молодежь. У меня все же теплится надежда на то, что толстые журналы возродятся, и будет там и серьезная литература, и публицистика.

– Выходит, публицистика вам все-таки нужна? Кстати, как вы относитесь к определению журналистской профессии, которое звучит все чаще и настойчивее – вторая древнейшая?

– К сожалению, журналистика стала более бессовестной. Молодым газетчиком, я имел романтическую иллюзию, что мы помогаем обществу исправлять его недостатки. Верят ли хоть во что-нибудь сегодняшние бойкие «акулы пера»?.. Хотя надо сказать, что в последние годы произошло и нечто позитивное – умерла старая журналистика, в том числе так называемая моралистика, которая совершенно справедливо называлась у нас «сопли-вопли». Газетчик излагал ситуацию, разбирал позиции действующих лиц, выносил приговор. Кто ты такой, чтобы судить?

– Однако на таких материалах – при вечном дефиците хорошей литературы – воспитывались целые поколения.

– Может быть. При прежних гигантских тиражах и щепетильном отношении авторов к героям. Но все же – журналистское дело – по возможности точная информация. А мне постоянно что-то вкручивают в мозги. Вот телепоучитель с Первого канала. Для меня вторично, говорит он правду или нет, поскольку я вижу его весьма относительный интеллектуальный и культурный уровень, а он еще что-то пытается мне внушить. Из-за этого и в театр Любимова не мог ходить, там мне с жаром объясняли то, что я прекрасно понимал и сам.

– Приходится ли общаться с молодыми журналистами?

– Время от времени звонит какой-нибудь начинающий репортер с просьбой об интервью. О чем будем говорить? Оказывается, он и представления не имеет. Так, обо всем. Читал ли автора, с которым хочет встретиться? Нет. Очевидно, это считается излишним. Понятно, что общаться с такими «профессионалами» интереса не возникает. Журналистика в их представлении – нечто легковесно-шутовское, такие труженики пера, конечно, авторитета профессии не прибавляют.

– И нет журналистов, которым вы доверяете?

2000

Светлана Телятникова Увидеть Париж и … влюбиться в Москву [3]

Владимира Орлова представлять довольно просто. Он – автор нашумевшего в начале 80-х романа «Альтист Данилов». В середине 90-х получил премию Москвы в области литературы и искусства за роман «Шеврикука, или Любовь к привидению», в котором читатели повстречались с некоторыми персонами из «Альтиста» и «Аптекаря». Соответственно это останкинский триптих с единой кровеносной системой. Далее последовал роман «Бубновый валет». Затем – собрание сочинений в 6-ти томах.

Владимир Орлов – москвич в четвертом поколении. Его герои чаще всего живут в Москве.

«…Во скольких только городах я ни побывал, а надо мне было попасть именно в Париж, чтобы навсегда не стесняться Москвы. Господи, какой красавец город Москва явилась мне! И дело было не в том, что я после упоительного карнавала зимних игр в Гренобле, после бессонно-счастливой репортерской круговерти устал и затосковал по дому. И не в том было дело, что в Париже со слякотью у кладбища Батиньоль, где лежал Шаляпин, Москва увиделась мне снежной и голубонебой и пришли на ум «гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные…» И мокрый февральский Париж был прекрасен. Но и Москва, понял я, – город сказочный. Явилась и еще мысль: а Москва-то не хуже Парижа… Мысль человека, открывшего рот от удивления. Мысль пустая. При чем тут хуже, лучше! Париж и Москва открывают разные ряды. Париж не похож ни на какой другой город. Москва не похожа ни на какой другой. Но есть множество городов, похожих на Париж и похожих на Москву. Париж и Москва первичные и сами по себе…»

«Аптекарь»

– Владимир Викторович, если перефразировать известную поговорку, то получим: «Скажи мне, кто твой учитель, и скажу, кто ты». Так кто ваши учителя?

– Я продолжатель мифологической традиции Апулея, Гоголя, Гофмана, Булгакова. Мои романы, в частности, населены и домовыми. Шеврикука – один из них. От родителей я знаю, что наши родственники, жившие в деревне, непременно оставляли на ночь кусочек хлеба для домового. Домовых много: овинные, банные… Подробно об этом можно найти у Афанасьева, Максимова. Они обладают разными характерами, но в основном домовые добрые. Правда, если хозяева ведут разгульный образ жизни, то те пакостят. Домовые – фантомы человека. В современных многоэтажках домовые гуляют по всему дому.

– А вы чувствуете домового, когда впервые приходите в дом?

– Не хочу на себя брать какие-то сверхспособности, но кое-что, по-видимому, чувствую. Иначе бы не писал…

– Благодаря «Альтисту Данилову» в 80-е годы вы пережили взлет. А что было до того?

– С 1969 по 1976 год меня почти не печатали. Вероятно, по цензурным соображениям. «Булгаков для бедных», – сказал обо мне Чаковский, главный редактор «Литературной газеты». А позднее прочитавший роман Сергей Ермолинский, друг Булгакова, написал: «Сравнение Орлова с Булгаковым может быть чисто поверхностным. Но их объединяет мужественность поступка и раскованность писательского воображения.»

– Сейчас вы являетесь членом Комиссии по присуждению премии Москвы в области литературы и искусства, основанной в 1992 году. Расскажите, пожалуйста, кто может ее получить?

– Премия Москвы в отличие от Букеровской или «Триумфа» – государственная. Она вручается мэром в День города. Принимать участие в конкурсе могут только москвичи по представлению организаций: театра, издательства, оркестра и т. д. В среднем награждаются от 10 до 30 человек. Например, среди лауреатов премии студент Литературного института Игорь Кочергин, молодой писатель Сергей Жебрунов, актер Малого театра Виталий Баринов, артист Большого театра Михаил Лавровский.

– Вы преподаете в Литературном институте. Какая там обстановка?

– Во-первых, в Литинститут перестали поступать графоманы, ибо эта профессия перестала казаться престижной и прибыльной. Приходят люди, у которых есть способности, и которые не могут не писать. Во-вторых, под крышей Литинститута собрались преподаватели разных убеждений, но никто не давит на студентов, не пытается обратить в свою веру. За пять лет наши студенты получают прекрасное филологическое образование.

Среди последнего моего выпуска есть сложившиеся писатели, своеобразные мастера – Василий Логинов, Самид Агаев, Макс Борисов, Олег Лебедев, Ольга Митина, Ирина Полищук.

– Вам не грустно, что имидж писателя претерпел изменения в худшую сторону?

– Существует настоящая литература, и существует чтиво. К сожалению, сегодня становятся популярными те, кто издает чтиво. Настоящих писателей всегда мало. Себя я считаю сочинителем, поскольку для меня имя «писатель» чрезвычайно высоко.

– А кто по профессии ваша жена?

– Журналистка. Много лет возглавляла журнал моды «Московский стиль». Недавно выпустила роман «Подиум». Сын и невестка – тележурналисты. Если учесть, что мой отец до войны был заместителем главного редактора «Вечерней Москвы», то получается журналистская династия из трех поколений. Ведь я тоже начинал в «Комсомольской правде».

– И последнее. По Москве прошел слух, что вы получили премию от партии любителей пива.

– И это правда. Вместе с Андреем Битовым и Юзом Олешковским. За мистическое освоение русской пивной мысли. В романе «Аптекарь» события происходят в пивной.

2004

Елена Алексеева Останкино – место грозовое [4]

Автор «Альтиста Данилова» сегодня сочиняет еще один мистический роман о Москве

В 80-м в «Новом мире» вышел роман Владимира Орлова «Альтист Данилов». В нем рассказывалось о том, как в Москве, в Останкине, поселился полудемон-получеловек Владимир Алексеевич Данилов. В потусторонних сферах – демон на договоре. На Земле – альтист, позволивший себе запретную для демона любовь к земной женщине и навлекший на себя гнев небес. Фантастический сюжет развивался на останкинском пространстве. Романом зачитывались. Изучали как магическое послание. Особенно восприимчивые читатели общались друг с другом языком «Альтиста». Такая популярность в то время была только у «Мастера и Маргариты». И все гадали, кто такой Орлов, решившийся на магический реализм в эпоху расцвета иного реализма – социалистического. Он оказался журналистом из «Комсомолки», ушедшим на вольные писательские хлеба. Сегодня Орлов по-прежнему популярный писатель. В книжном магазине увидела, что его издают уже собраниями сочинений. Пишет сейчас новый московский роман «Камергерский переулок». Снова с приемами фантасмагории. На интервью я приехала к нему домой в Газетный переулок, что недалеко от Кремля. Когда-то же он жил в Останкине. И написал останкинский триптих, куда и вошел «Альтист Данилов». А родился и вырос Владимир Орлов в районе Мещанских улиц, недалеко от Рижского вокзала.