Александр Холин - Ослиная Шура
– Господь завещал нам вести нерушимый канон, не обратив внимание на всестороннее наше образование. Ведь много благословеннее звучала бы Евхаристия в оборотной речи священства… а так… на самом ли деле хлеб и вино превращается в Тело и Кровь Христову? Не являются ли они лишь символами, напоминающими о Тайной Вечере? К чему нам так скрупулезно совершать Таинство Евхаристии?! Не лучше ли будет, если упростить всё. Недаром на последнем поместном соборе все кардиналы были за введение простой облатки[50] в Таинство Причастия. К чему употреблять вино? Вино в виде крови Спасителя – совсем лишнее, как уверяли отцы католической церкви. Хотя кардиналы – вовсе не живые апостолы или святые, но если отменили одну из Заповедей Христовых, значит, в этом что-то есть.
Мысли эти, посетившие искромётное сознание молитвенника во время Евхаристического канона, отвлекающие его от Богослужения, вдруг превратились в непроизвольный крик, сорвавшийся с его губ. Под пальцами священника, преломившего Евхаристический хлеб, вдруг ниоткуда взялись тонкие мышечные ткани Человеческой Плоти. Взглянув в чашу, он увидел там… Кровь. В потире действительно была кровь, и даже запах от неё исходил, как от настоящей крови. Собратья священника, привлечённые его криком, окружившие престол с изумлением взирали на Плоть и Кровь Спасителя.
Потрясённый чудом, священник исповедовал перед стоящими вокруг братьями свои сомнения, а по окончании литургии молча упал на колени и погрузился в долгую молитву. Весть о чуде быстро облетела близлежащие города, и в Линчано потянулись вереницы паломников, тем более, вскоре стало известно, что эта группа Крови – АБ – отмечена также и на Туринской Плащанице…».[51]
Вздрогнув, Шура проснулась и удивлённо огляделась. Только что привидевшаяся католическая церковь в Линчано казалась более реальной, чем гостиничные своды помещений для паломников Валаамского монастыря. В келье было тихо, так как три женщины, поселённые вместе с ней, мирно спали в своих кроватях, отдыхая перед будущим богослужением. Шура по-собачьи встряхнула головой и решила ещё немножко подремать, но уже в раздетом состоянии. Так она и сделала. Единственно, что её удивило, это сон, неизвестно каким ветром занесённый на Валаам из солнечной Италии. Но видимо такое непростое место здесь было, где предстояло знакомство тоже с непростыми снами. Ведь сам человек не может заказать себе какой-нибудь сон, поэтому придётся осмысливать то, что было послано из Зазеркалья.
Южное солнце согревало теплотой удивительное разнотравье, привольно раскинувшееся по скалистым островным кручам. Поляна, угнездившаяся в уютном ущелье меж крутых склонов, обдуваемых разными морскими ветрами, удивила толпой несказанных маков, вольготно разросшихся повсюду. Цветы ожидали хотя бы малейшего внимания, не говоря уж об официальной оценке случайно посетившей поляну дамы, платье которой также было красного макового цвета. Голову венчала такая же алая шапочка с широкими полями.
Шурочка поняла, что опять видит себя со стороны. Странно, откуда приходят такие сны? Странно, ведь во сне девушка прекрасно понимает, что всё это раздваивание и растраивание только лишь снится, хотя весьма ощутимо, чувственно и до умопомрачения реально!
Девушка, снившаяся Шуре, стояла спиной к полю: впереди, недалеко от неё, обрыв поляны спускался в набегавшую на берег волну, которая спокойно несла к берегам качающиеся на гребнях клочья морской пены. В руках она держала раскрытую книгу. Ни маковая поляна, ни скалы, залесённые соснами, ни морская волна не могли увлечь красавицу, оторвать её от текста. Вот только…
Девушка в красном оглянулась.
Роби.
Как он смог оказаться здесь? Пришёл в сон, несмотря на то, что Шурочек сейчас было две?!
А он, вальяжно развалившись на лугу с маками, промямлил:
– Она хотела мужских крепких рук и незабываемых объятий. А он – он должен явиться с огромным букетом маков, хотя растёт их повсюду видимо-невидимо. Ты не хочешь прилечь рядом? Ведь я тут не просто так. Ты же знаешь, просто так ничего не снится, и я просто так не прихожу. Поверь и ложись рядом, думаю, не пожалеешь, у меня ласковые руки.
– Твои преследования когда-нибудь кончатся? – поджала губы Шурочка. – Я дарила портрет совсем не затем, чтобы ты меня преследовал. Тем более, в снах! Проваливай калымить в Гондурас или гондурасить на Колыме. Там сможешь заполучить все деньги мира. Но оставь меня, наконец-то, в покое!
– О, какая ты аморально строгая! – хмыкнул Роберт. – Женщина, если она действительно женщина, всегда права, только человеку свойственно ошибаться. Портрет твой действительно изумительной работы и он меня многому научил. Но я готов поделиться даже с тобой. Он учит любить друг друга. Иди сюда, ты узнаешь прелесть наслаждения даже во сне. О, инфернально-виртуальная любовь, это так сексуально! Так гламурно! Тебе после этого никого живого соблазнять не захочется. Обещаю.
Шура нахмурилась:
– Мне кажется, что общение с инфернальным миром сделало тебя настоящим инкубом.
– Кем, кем?
– Демоном, стремящимся мне отдать собственное семя, чтобы я родила такого же выродка, как ты, – Шура подняла глаза и дерзко смотрела Роберту в лицо. – Каждый человек много раз ошибается, но дорога к покаянию не закрыта ни для кого. Если же тебе это не нужно, то ты действительно уже превратился в конченого выродка.
Глаза Роберта вдруг засверкали, лицо исказилось в отвратительной гримасе, а из глотки выплеснулся утробный нечеловеческий рык…
Шура снова проснулась.
Который раз её преследует демон! Но в этом посещении макового острова было что-то особенное, страшное, о чём пытался предупредить девушку ангел из Зазеркалья. Она догадалась: Телёнок действительно превратился в инкуба – демона, стремящегося соблазнить женщину. Возможно, даже не одну. Чем больше, тем лучше, потому что после совокупления с инкубом земная женщина даёт жизнь инфернальному существу. И это, несомненно, веление иконы, рождённой когда-то ей самой! Шура закрыла глаза, стараясь логически обдумать положение вещей, и в одно мгновение снова оказалась на острове, но на этот раз одна. Вполне возможно, что девушка просто не успела досмотреть и воспринять посылаемое ей предупреждение.
Белёсый берег вольготно вклинивался выступающей далеко в море песчаной косой в мерные, набегающие под натиском бриза бирюзовые волны. Удивительно, что посреди песчаной косы, глушащей и выравнивающей свирепые морские волны, почему-то был вкопан или брошен из Космоса огромный голубой камень. Никогда в природе земли не существовало таких скал, разве что синяя глина в кимберлитовых трубках, Это видение захватывало своей необычностью: камень будто бы звал спуститься к нему, поздороваться, потрогать его. Тут в ушах у Шурочки явственно возник мягкий женский голос:
– Омой лицо своё, ополосни водой пальцы свои и будь готова отвечать, когда тебя спросят. Говори без страха, отвечай не запинаясь. Уста человека спасают его, умелая речь вызывает к нему снисхождение.
Голос был удивительно знаком. Оглянувшись, Шура увидела посреди маковой поляны женщину в красном мафории,[52] которая тоже неоднократно являлась во снах. Очередное испытание? Богородица пыталась узнать покорюсь ли я на соблазны Телёнка?
Женщина, подошла к Шурочке и, глядя девушке прямо в глаза, ответила на её мысли:
– Он человекоубийца бе искони, а во истине не стоит. Яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко ложь есть и отец лжи.[53]
Эти слова непроизвольно запомнились, и девушка снова открыла глаза. Перед ней был тот же сводчатый потолок комнаты, куда поселили нескольких паломниц с прибытием их на Валаам.
Шура, наконец, окончательно проснулась, поскольку одна из подселённых келейниц принялась читать утренние правила, встав на колени перед аналоем, сделанным из стула. Жительницы кельи тоже проснулись и присоединились к молящейся. Шуре пока этого не хотелось и она, чтобы не мешать, отправилась знакомиться с монастырём. На неё никто не обращал внимания, да и людей-то в этот предутренний час было немного. Девушка свободно прошла сквозь монастырские ворота, отделяющие кельи паломников от внутренней ограды Валаамской обители. Но тут её поразил страх.
Прибыв поздно вечером, они чуть не увязались за местными жителями в посёлок, но паломников вовремя встретил инок, указавший им путь в палаты для гостей. Пока размещались, селились, наступило время отхода ко сну, от чего никто не отказался, благо, приезжих никто их «не мучил, не доставал». Но Шура, увидав явившееся во сне предупреждение, случившееся на удивительно красивом маковом острове, не хотела избавляться от разных чуть ли не загадочных, скачущих в пустой голове мыслей, для чего просто решила с утра погулять. К тому же, время до начала литургии ещё было.
