Елена Котова - Акционерное общество женщин

– А при чем тут Вася?

– Так, к слову пришлось… Считай, что у меня сложный ассоциативный ряд…

Все потянулись из столовой вниз, в бильярдную, к камину. Катька думала о своих словах о «тщете содеянного». Все-таки они, в отличие от Фауста, умеют превратить даже ядовитую ртуть в подобие золота… Ах, нечего разводить философию на пустом месте. Тоже мне, вековые вопросы…

Одна Алена не видела ничего смешного в откровениях подруг. В ней поселился страх, что, несмотря на все неподдельное счастье, с которым Мэтью вечерами встречает ее в своей квартире, на их ночи, на многое иное, что стало их общим, Мэтью может когда-нибудь уехать в свой Лондон, увезя с собой Аленину последнюю любовь, и все, что будет «после», станет представляться ей, как и Полине, пытками.

Глава 9

«Идеология отражает интересы определенных классов…»[15]

Ты женщина, и этим ты права…

Конечно, рассказывать Герману Генриховичу о ночах шехерезад, проведенных в пытках, было ни к чему, и Катька на следующий день вернулась к столь занимавшему ее адвоката предмету: богатству их женской философии и новой идеологии.

К началу четвертого года рост продаж в филиалах и отделениях стал опережать московский, а в Москву все чаще стали приезжать элитные дамы – и постарше, и помоложе – из регионов, желающие застраховаться и справедливо требуя ассистентских услуг со скидками.

Катька открыла филиал в Раздорах, организовав с рублевскими салонами и фитнес-центрами совместные программы. Кыса билась в падучей, говоря, что это идиотская затея, потому что из ВИПов головного офиса и так почти половина живет на Рублевке.

Действительно, страховок в Раздорах продали немного, зато все на крупные суммы. Но главное – стали отправлять туда на неделю-две дам из регионов, раз уж они приехали в Москву. «Наше истинное, подмосковное Мерано!» – с гордостью говорила Катька. Действительно, атмосфера в Раздорах было совсем иной, чем в пятизвездочном спа по соседству, работавшему по контракту с итальянским Мерано.

Тем не менее клиенткам из регионов требовался уход за собой постоянно, им нужны были процедуры и все остальные атрибуты нового образа жизни на месте.

Катька мечтала открыть по филиалу в каждой области. Их общество, включая ближнее зарубежье, где шуровал Глеб Шувалов, Европу и Америку, насчитывало уже шесть миллионов клиентов, из них полмиллиона ВИПов, а из ста тысяч клиенток, переваливших за годы существования общества за свою собственную «грань», больше половины стали акционерами.

Собственный капитал на порядок превышал капитал остальных страховых компаний страны. Катька умоляла Степанову активнее искать топ-менеджеров будущей региональной сети и замыслила организацию дополнительной эмиссии.

Конкуренты, конечно, строили козни. Несколько крупнейших страховых компаний создали собственные программы для женщин, предлагая им в пакете со страхованием квартир и машин какие-то процедуры со скидками, поездки в зарубежные спа сомнительного уровня, услуги дизайнеров для застрахованных квартир или домов. Одна страховая компания додумалась до того, что продавала косметическую стоматологию в пакете со страхованием жизни.

– Беспомощные потуги, – пожимала плечами Кыса, вникавшая как главный маркетолог в детали новых программ конкурентов. – Какую новую степень свободы или уверенности они дают женщине? Впаривают теткам все подряд в одном флаконе, чтобы у них уже окончательно крыша отъехала.

– Никто из них не понимает роли просвещения, – утверждала Полина, и хотя от слова «просвещение» Кысу давно тошнило, она соглашалась, что только клиентки их страхового общества перестали чувствовать себя осетриной, а стали царицами мира.

Новая философия уверенно пробивала себе дорогу, шесть миллионов клиентов, для которых она стала естественной и единственно возможной, несли ее дальше – подругам, семьям, детям, а также окружающим их мужчинам. Она действительно все больше превращалась в новую идеологию.

Только бездумно подчиняясь накопленным за два тысячелетия предрассудкам, облеченным в законы естественного права, женщина живет поиском мужчины для рождения детей, служением суперменам, козликам, начальникам. Отвоевывает себе место под солнцем с помощью кружевных чулок и выходит на субботники. Ищет «ту самую», голливудскую любовь, наступает на одни и те же грабли, чувствуя себя, тем не менее, востребованной и думая, что это и есть ее предназначение.

Страх от утраты «первой свежести» подспудно нарастает, доходит до апогея… Потом годы депрессии от измен, утрат, пустоты в доме и трагедий на работе. Уныние или борьба, истощающая силы и финансы, за сохранение внешнего подобия молодости и статуса. Авантюры с дизайнерами, раскручивающими стареющих дам на очередную перестройку виллы, или с пластическими хирургами, кромсающими их лица.

Полина на даче теперь читала Ветхий завет. Похоже, именно в те времена мужское и женское начала стали рассматриваться как противоположные принципы. Маскулинность символизирует духовное, культурное, рациональное и универсальное, и даже божественное, а феминность – природное, телесное, нерациональное и частное. И даже греховное, а вслед за этим сатанинское. Ведь если вдуматься – ведьм, сжигаемых на кострах, всегда было несоизмеримо больше, чем колдунов! Эти оппозиции детерминированы отнюдь не половым диформизмом людей, а нормативными и ценностно-иерархическими характеристиками западного типа философствования.

На этот диформизм, столь удобный для объяснения практически всех процессов в двуполом обществе, как теперь хорошо стало ясно Полине, повелся Аристотель. Мужчина отождествлен им с понятием Человек. Только он – полноценный гражданин, носитель рациональности и политичности, он, подчеркивает Аристотель, «по своей природе выше, а женщина – ниже, вот первый и властвует, вторая находится в подчинении»[16].

– Вот скажи, Кать, – требовала Полина, – при чем тут природа?

– Ни при чем. Явная нищета философии, – соглашалась Катька. – Заявить, что первый властвует, а вторая находится в подчинении «просто по своей природе». На этом строить всю конструкцию общества. Возмутительно! Природа в этой фразе – чистая подмена понятий. Природа как форма существования мира и природа женщины как ее половая детерминированность – две разные вещи. Природа мира не трансформируется сама собой, а природа женщины трансформируется в течение всей ее жизни. Но до нас все было пущено на самотек. Мужики, начиная с этого козла Аристотеля, внушили женщине, что «ее природа» – быть существом более низкого порядка, чем мужчины. Ей и в голову не приходит, что она может и должна управлять собственной трансформацией. Надо собирать совет директоров, корректировать нашу стратегию брендинга.

Выслушав Катькину речь, Совет директоров и приглашенные гении вице-президенты открыли дискуссию, не обещавшую быть краткой.

– По-моему, Катя, тебя опять куда-то занесло. – Кыса, как обычно, была полна скептицизма. – Не тебе Аристотеля с пьедестала свергать.

– А почему нет, собственно? Мне Аристотель не сват и не брат.

– Аристотель, – подхватил Влад, – делит общество на две соподчиненные сферы – политики, то есть полиса, и экономики, то есть дома. Так ему удобно было упорядочить картину общества. И объявляет, что предназначение экономики, то есть низшей сферы домашнего хозяйства, – это служить…

– Знаем, знаем! – загалдели все. – Никто Аристотеля в руки никогда не брал, но эту идею повторяют как великую истину.

– Даже тогда это было лукавство, а уже теперь-то эта картина просто устарела. Теперь экономика точно главнее политики, – авторитетно заявила Кыса.

– От Ветхого завета мы получили лукавое определение понятия «природа». Лилит, первая жена Адама, отказывалась спать с ним, потому что тот все сверху норовил пристроиться, говоря, что бог создал ее для того, чтобы она «служила человеку». Полное свинство, – заявляла Полина.

– Вслед за тем Аристотель родил идею о примате политики над экономикой, хотя в обществе все наоборот. Из этих двух не связанных между собой, но одинаково ложных постулатов родился третий: удел женщины обслуживать потребности мужчин, потому что это закон природы, – пыталась Катька вести свою линию.

– Вот так и дурят нашего брата уже который век, – особо не вникая в Катькину линию, соглашалась Кыса.

– Лучше бы феминизм вообще не затевали, он только все карты спутал, – заявила Алена. – За европейской философией права стоят тысячелетия, от Аристотеля или, как Полина теперь раскопала, даже от Ветхого завета. Построенное на ней общественное устройство худо-бедно развивалось, катилось по накатанной. Потом две тетки, при этом еще большой вопрос, что они собой представляли, Цеткин и Люксембург, затеяли смуту. Никогда не поверю, что женщины в рамках движения феминизма всего добились сами. Просто мужики смекнули, что им от феминизма огромный прок. Они могут от женщин не только постиранные рубашки требовать, но и много чего другого, на что те способны. Дать им какие-то права, заодно кучу новых обязанностей, но оставить на десятых ролях. Но вообще-то об этом можно и на даче потрендеть, под мартини. А Совет директоров зачем собрали?