Дмитрий Вощинин - Время иллюзий. Третий глаз (сборник)
Увидев стража порядка, все бросились врассыпную. Егор заметил милиционера, когда тот уже схватил его за плечо. Тогда Егор занимался борьбой. Он быстро встал в защитную стойку и приемом через бедро бросил милиционера на землю. И сам испугался своей дерзости. Не ожидал такой реакции и страж порядка. Егор побежал и, к счастью, сумел скрыться. Если бы поймали, срок был бы обеспечен. Но, как говорят, повезло. Этот поступок сразу поднял его в глазах сверстников…
– Вы меня научите играть в карты? – вывела его из воспоминаний Таня.
Хлопнула дверь.
– Кажется, мама пришла, – с некоторым сожалением сказала девочка.
Через минуту Вика появилась на кухне.
– Мама, дядя Георгий, рассказал мне про серого мышонка и еще одно странное существо.
Вика строго посмотрела на Егора.
– А домашние уроки уже отменили? Давай до ужина, чтобы было все готово.
– Да ладно, я и так успею.
– Дядя Гера останется сегодня у нас, успеете поговорить за ужином.
– Ну, хорошо, – выходя, выдавила Таня.
– Гера, ты неисправим со своими существами! Надо тебя направить к невропатологу…
– Ты, мой доктор! – прижимая ее к себе, прошептал Егор.
– Ну, слава Богу! А то я уж не знаю, что и думать.
– Ты серьезно? Ничего не случилось. Я по-прежнему твой и жду с нетерпением сегодняшней ночи…
– Можешь не ждать. Пойдем ко мне в комнату…
– С тобой мне всегда легко. А удобно ли? Вдруг дочь войдет?
– Она никогда не войдет.
С Викой Егор чувствовал себя помолодевшим, он искренне отдавался любви и забывал все вокруг. Но в этот раз ему было не по себе, он как будто видел перед собой Таню.
За ужином говорили по-семейному. Вика наслаждалась его аппетитом.
– Дядя Георгий, а вы расскажите мне о хобиасах?
– Конечно! Только я сам точно не знаю, что они из себя представляют. Один только раз видел во сне.
– Поэтому это вдвойне интересно.
– Ну, вы совсем обалдели! – засмеялась Вика, выходя из кухни.
– Это вовсе не смешно, – в ответ буркнула Таня.
Егор начал напрягать всю свою фантазию, невольно сам удивляясь ее необузданности.
Таня была в восторге.
– Ну, а теперь ты мне сама расскажи о хобиасах, – улыбнулся Егор, когда Вика вернулась.
– Мама, а твой друг мне определенно нравится!
– Мне тоже.
– Таня, а что ты думаешь о птицах?
– Птицы – самые свободные в мире существа.
– И свобода их настоящая и неподдельная, – подхватил Егор, – А смотрят они на нас сверху, будто с небес…
Он помнил, как все ребята в его дворе были увлечены ловлей птиц, особенно зимой, когда кругом снег. Птицы привлекали молодые души своими символами проявления жизни: они видят и чувствуют окружающее значительно острее. Поймав пернатую птичку, в руке ощущаешь какой-то иной ритм природы. Их удивительно горделивые движения при ходьбе или необычно резкие повороты головы просто завораживают.
Интересен был не только процесс ловли, но и сооружение различного рода ловушек на земле и на ветках. Самая надежная и простая – коробка или сетка, поставленная на палочку с длинной веревкой.
Азарт ловли увлекал настолько, что при виде подлетающей птицы все мысли уходили далеко-далеко и, казалось, растворялись в небе…
– Вот снегирь, очень красивый на белом фоне, важный, рассудительный, – продолжал Егор. – Зря его считают глупой птицей, что-то в нем уверенное, жизнеутверждающее. Когда вижу эту птицу, невольно вспоминаю детство.
Увидев однажды несколько снегирей на ветке, я осторожно поставил свою сетчатую коробку, выбрал подходящую дистанцию и стал с замиранием сердца ждать. Стайка невозмутимо продолжала оклевывать затвердевшие остатки листвы. Кошачьим взглядом я неотрывно следил за ними. Через минуту стайка улетела с ветки, и только один снегирь продолжал невозмутимо сидеть, проявляя интерес к моей коробке. Отсутствие собратьев дало ему возможность самостоятельно принимать решение. Он долго собирался, поглядывая вокруг, и вдруг, решившись, подлетел прямо к ловушке. Сначала съел одинокое зернышко случайно не попавшее под коробку, потом прыгнул к ловушке и стал клевать уже под коробкой. Находясь в напряжении подобно натянутой струне, я почувствовал, как онемела рука. Очень хотелось дернуть за нитку, но рука не двигалась, как заколдованная. С большим трудом я двинул рукой и почувствовал что-то твердое… Это была решетка моей кровати. Проснувшись, я долго не мог прийти в себя от всего пережитого, такого близкого и понятного душе.
– Истребитель бедных птичек! – с улыбкой заметила вновь вошедшая Вика.
– Мне это так понятно. Вы… охотник… и художник.
Егор почувствовал, что с Таней ему легко, как в безмятежном детстве, и она понимала его практически с полуслова.
Утром Егор поехал на дачу и позвонил Вике, что останется.
– Гера, только, пожалуйста, без алкоголя.
– Обещаю.
Без собаки дом был молчаливым и печальным. И в то же время Егору показалось, что он стал шире, просторнее. Все-таки его внутренняя пустота давила на сознание.
Он немного прибрался, разложив по местам разбросанные вещи.
Услышав наверху тихий стук в окно, поднялся на второй этаж, но ничего не заметил. Отвлекшись другими делами, вновь услышал стук. Подошел к окну, внимательно прислушался.
И вдруг увидел, как маленькая серенькая птичка ударами своего тела билась в стекло, пытаясь попасть в застекленный балкон. Через некоторое время ее попытки возобновились. Егор стоял на балконе и внимательно смотрел.
Настойчиво и монотонно птичка продолжала биться о стекло.
На секунду она села на водослив и тут же улетела. Не прошло и минуты, как она начала штурмовать окно в комнате. Егор подошел ближе. После очередной попытки она посмотрела на него. Он видел ее внимательный взгляд, желтый клювик и черно-серое оперение. Она была похожа на темную синицу.
Смотрела настойчиво, крутила головкой, как бы удивляясь, что Егор не открывает окно. Но, чувствуя необычную тревогу, он окно не открыл.
– Что ты хочешь, птичка? – прошептал он.
Она также неожиданно улетела, как и появилась.
Егор еще долго смотрел в окно, ожидая новой попытки маленького существа. Но птичка больше не прилетела.
В книжном шкафу на глаза попался рассказ Жуковского «Нечто о привидениях». Егор высоко ценил этого поэта, писателя, философа, государственного деятеля. Благодаря Василию Андреевичу в подробностях известны последние часы Пушкина, который, почувствовав близкую смерть, первым позвал к себе именно его. И государь только ему доверил архив великого поэта.
Егор раскрыл книгу. Рассказывалось о нескольких историях. Автор упоминал о так называемых «снах наяву». Один его знакомый, неожиданно заглянув в столовую, вдруг увидел себя на столе в гробу, и через короткое время заболел и умер. Сомнения автора в том, что его знакомый был уже болен и до видения, упирались в отменное здоровье умершего. Признаков его болезни никто другой тоже не замечал.
С большим интересом Жуковский изложил историю о видении Карла ХI, которое описано и скреплено письменным актом самого шведского короля и трех свидетелей. Дворец короля был построен в виде подковы. Поздно вечером, находясь в одном конце здания, король неожиданно увидел на другой половине яркий свет в окнах. Свет не исходил от луны: небо было затянуто облаками.
Король со свидетелями и трепещущей от страха прислугой двинулся в освещенную половину. Войдя в зал, где горело множество свечей, он и все остальные увидели собрание людей, похожее на заседание государственного совета.
На троне лежал мертвец. У трона – плаха и топор. Рядом – юноша с короной на голове и скипетром в руках и еще один человек зрелых лет. В момент, когда вошел король, он дал знак.
Вошел палач и несколько благородных людей в богатых одеждах со связанными сзади руками. Под взглядом старшего из группы вошедшей знати, из раны трупа брызнула кровь. И будто обличенный в убийстве, он запрокинул свою голову на плаху. Тут же палач взмахнул топором, и отрубленная голова покатилась через всю палату к ногам вошедшего короля. Капля крови упала ему на туфлю.
И в этот момент он услышал голос: «Еще пять царствований – и горе твоему потомству!» Когда голос замолк, образы начали исчезать, свечи остались только в руках прислуги. Король вернулся в свой кабинет. Он не сомневался в реальности своего видения, о чем свидетельствовала оставшаяся на туфле капля крови. Он записал все в подробностях. Документ этот остался в государственном архиве Швеции. Пять царствований прошли, и его потомство лишилось короны. Пророчество свершилось, оставшись непостижимым для человеческого разума.
Подобное происходило и с Павлом Первым. Его видения и пророческие разговоры со своим дедом Петром были известны при дворе. Судьба же Павла похожа на шекспировского принца Датского.
Автор приводит множество случаев проявлений верности любви, которая сохранялась до конца жизни, и при приближении смерти болезненно обострялась.
