Валерий Еремеев - Тремориада (сборник)
Саныч развернулся и подошёл к винно-водочному отделу. Глаза разбегались. Водка, вино, коньяк, пиво. Сейчас он может купить что угодно. Но сильно напиваться не хотелось. И поэтому Саныч был удивлён, услышав свой голос:
– Литр водки, вон той, – палец ткнул в сторону пузатой бутылки. – И два пива.
Вышел Саныч из магазина, прижимая к груди бутылки и косясь по сторонам.
«Сейчас бы на знакомых не нарваться, они ж бухло за световые года чуют!»
И тут же, как из-под земли, возник Андрей Ведерников.
Завсклада, теперь уж с бывшей его работы. Ровесник Саныча. Весёлый, открытый человек. Они не были приятелями. Просто хорошие знакомые. С месяц назад Андрей позвал его к себе домой на обед.
– Вон мой дом, рядом! – кивнул Ведерников на пятиэтажку. – Я развёлся только что, у мамки с сеструхой живу.
Знаешь, какие обеды они мне готовят! Говорят: это не фигня, что твоя бывшая кикимора готовила.
– Да н у… – замялся Саныч, у которого дома лишь корка чёрствого хлеба оставалась.
– Брось! – нетерпеливо махнул рукой Андрей и чуть ли не потащил Саныча за собой.
– О, да у нас гости, – улыбнулась мама, когда они зашли в квартиру. – Раздевайтесь, обед готов, вас дожидается.
Дверь дальней комнаты приоткрылась и оттуда выглянула симпатичная девушка. Совсем не похожая на Андрея, но очень напоминавшая мать.
– Привет, братуха! – помахала она рукой. – Привет, друг братухи!
– Это Саныч, – представил гостя Ведерников.
– О, Саныч! – воскликнула мама. – Андрей рассказывал про тебя, говорил: замечательный человечище. А меня звать Светлана Сергеевна.
– Очень приятно… – смутился Саныч от такого радушия.
– Да, – кивнула сестра. – Брат говорил о тебе. И у нас даже три альбома есть Твердознаков. Хорошая у вас группа была. Как сейчас у тебя с музыкой?
– Сейчас играть никто не хочет, – сказал Саныч. – Иль только вид делает, что хочет. Все и так звёзды… лестничной площадки.
– Это Ирка, – представил сестру Ведерников. – Младшенькая. Красивая, потому и вреднее бабы Яги. Не накормив гостя с расспросами лезет.
Но Санычу было приятно, что о нём, как о музыканте, помнят. Чего говорить, встретили его душевно. Саныч с Андреем уселись за кухонный стол. Сестра нарезала и поднесла хлеба. Мама разлила по тарелкам борщ и, спросив у гостя: «Майонез иль сметана?» положила сметану. У Саныча аж голова пошла кругом от исходящего парком из тарелки восхитительного запаха. Такого домашнего, уютного.
Ирка и мама ушли из кухни, чтобы не стоять над душой. А Андрей заверил их, что второе он сам наложит и себе и гостю.
– Здорово! – обрадовался Ведерников встрече. – Да ты, гляжу, серьёзно затарился.
Андрей тоже был заметно навеселе.
– Привет! – улыбнулся Саныч. – Запой у меня всегда серьёзен.
– У тебя запой?
– Ещё бы!
– Восхитительно! У меня тоже. Третий день.
– Это дело надо отметить, – сказал Саныч. – Три дня! Это ж всего и не упомнить.
– Да, особенно за вчера мало что рассказать могу.
– Пошли ко мне.
– Можно, – проговорил Андрей. – Но я с Митей Полсотни. Да вон он!
Ведерников кивнул на второй выход из магазина. Оттуда шёл тип с пакетом в руке. Саныч видел его прежде. Кажется, с Перегаром.
– Это мой одноклассник Митя Полсотни, – представил подошедшего Андрей. – А это – Саныч.
– Привет! – кивнул Митя.
Руки Саныча были заняты бутылками и он кивнул в ответ, обойдясь без рукопожатий. Сказал:
– Вы куда собирались?
– Тепло. Думали, на улице устроимся.
– Ну, тогда точно – пошли ко мне.
– Пошли? – спросил Андрей Митю.
– Конечно, – кивнул тот и протянул деньги Ведерникову. – Сдача осталась.
Андрей забрал деньги, затем бутылки у Саныча из рук и переложил в пакет к Полсотни.
Уселись, как водится, за табуретку. Андрей с Митей на диване, Саныч – в кресле напротив.
– Как поживает Золотник? – спросил Митя после второй стопки.
– Золотник теперь не пьёт. Закодировался, стал спиртом торговать. Машина у него дорогущая. Говорит: пусть ещё подымают цены на спиртное в магазинах, тогда я себе Канары куплю, – усмехнулся Саныч. – Ночью водку не продают, так к нему очередь выстраивается.
– А как сорвётся Золотник, да вновь забухает, так и пропьёт те Канары за пару дней, – хохотнул Митя.
– За пару – это если по скромному, – сказал Саныч. – А так, за вечер профигачит Канары вместе с жителями. Каждую травинку, каждого кузнечика пропьёт. Чёрную дыру на месте Канар оставит. И та засосёт всю вселенную. Золотник – это угроза. Разве устоять вселенной, когда даже Твердознаки из-за него распались? Он же всё мутил. И басисты новые всё ему плохие… Сам бы играть научился. То запой у него, то бизнес – какая на фиг музыка?
– Чего-то ты разошёлся, – заметил Андрей.
– Ай, ладно… действительно, не будем о грустном! – кивнул Саныч. – Что было, то прошло.
– Какой нынче курс рубля к литру? – спросил Ведерников Митю, меняя тему. – Подумываю перевести наличные в литры.
– Так у нас ещё полно водки, – сказал Саныч.
– Я деловой человек, – проговорил Андрей. – Должен быть в курсе курса самой твёрдой валюты на внутреннем рынке России.
– Курс скачет… – поскрёб затылок Полсотни. – На рынке полно фальшивок.
– Обычно страна, затевающая войну, – сказал Саныч, – наводняет государство будущего противника фальшивыми деньгами. Подрывает экономику. Нашу жидкую валюту отдали в частные руки. Это ж саботаж! Подрыв изнутри.
– Да, и кроме подрыва экономики наша фальшивая валюта убивает людей. Это ж и стрелять не надо, – сказал Андрей. – Причём, адреса изготовителей указаны на самой валюте.
– Уничтожим фальшивку! – Митя принялся разливать по стопкам. – Спасём жизни соотечественников и экономику.
– Дагестана, – хмыкнул Саныч. – Водка-то, небось – Владикавказ.
– Не, – покачал головой Полсотни. – Московские душегубы.
– Нормальная водка, что вы гоните! – понюхал свою стопку Андрей.
– Она нормальная вообще сейчас есть? – усмехнулся Саныч. Я, на службу уходя, оставил пузырь «Русской». Зелёная, 0,5 бутылка. С пробкой-козырьком. Все, кто на отвальной был, расписались на этикетке. Дембельнулся, пошёл к Басухе. У него попили, а похмеляться ко мне двинули. Той самой «Русской». Во водка-то была! С бодунища аки водица родниковая пошла. Ни запивать, ни закусывать не хотелось. Потому как с государственного завода была. По ГОСТу делалась. Наверняка и знак качества имела. Не делало государство палёнки для своих защитников. И прибыль имело. Сейчас же любая частная гнида в погоне за прибылью может травить земляков. А уж не земляков, так и вовсе – святое дело. Знай, наливай, пока не вымрут. А народившиеся мутанты туалеты новым хозяевам чистить будут. За чекушку «палёнки».
– Ну, ты, Саныч, и загнул, – проговорил Стёпа. – Сам-то тогда зачем пьёшь?
– Потому что я, как и вы, индеец. У нас отняли прерию и дали огненную воду, – сказал Саныч и выпил свою стопку.
Сидели, курили, пили. Водка убывала – громкость музыки прибавлялась. Около одиннадцати вечера спохватились, убавили звук. Но музыка не выключалась до утра.
Бетховен. Глухой гений. Когда уже не оставалось надежды на восстановление слуха, он сочинил «Пятую симфонию». Композитор выразил её словами: Борьба с судьбой. Его вывод: сильный человек может справится с роком.
С ночным роком Кристина решила справиться дневной классикой. В десять утра, когда добропорядочные соседи были уже на работе, она поставила «Пятую симфонию» Бетховена на автореверс, не скупясь на громкость. И уехала в Мурманск к подруге детства. Из-за этого ей и пришлось вернуться домой к шести вечера. Соседи возвращаются с работы. А у подруги так было замечательно. Муж – на вахте сутки. И они могли б до утра вспоминать былое и делиться новостями. Попивать сухое вино и болтать, болтать… Но музыку надо было выключить. Чёртов соседушка!
Стоя перед своей дверью, доставая из сумочки ключи, Кристина слышала – «пятая симфония» только что началась в очередной раз.
Пройдя в комнату, она выключила музыку.
«Извини, соседушка, что прерываю удовольствие», – улыбнулась Кристина. После выпитого вина она была немного навеселе.
Кристина приняла ванну. Затем уселась у телевизора с чашкой зелёного чая. На экране мелькали каналы. Она не могла ничего найти под настроение. Новости, сериал, передача, опять новости. И тут сверху вновь раздалась тяжёлая музыка.
Вино, хоть уже и совсем чуть-чуть, но всё ж ещё играло в крови.
– Хм, – усмехнулась Кристина.
Саныч не помнил, как уснул. Вроде под утро. После он просыпался. И жалобно так, трогательно просил пить, высунув нос из-под одеяла. Это он точно помнил. В спальню зашёл Полсотни с двумя кружками.
– Похмельная рулетка, – торопливо сказал Митя, протягивая обе кружки.
– Ой, это как это? – хлопал одним глазом Саныч, не открывая второй, чтоб окончательно не проснуться.
