Нина Еперина - Анна
– Вы можете любить его сколько угодно, но я должен пригласить полицию. – врач развернулся и вышел из комнаты.
Через минуту он привел с собой двоих в штатском и представил их. Анна тут же забыла, как их зовут.
Они мучили Анну целый час. Их интересовало все, что было вчера по минутам. А Анна ничего не помнила и только повторяла, что Питэр не мог умереть, потому что она его очень сильно любит.
Потом весь день в комнату рвались какие-то люди, но к двери приставили охрану и тогда они полезли в окно. Второй этаж для них не был преградой. Анна поняла, что это вездесущая пресса.
Вечером она уговорила врача и уехала домой. Угрозы ее здоровью и здоровью ребенка врач не видел и согласился. Там Анна была хотя бы под собственной охраной и вдали от папарацци.
Вид собственной спальни схватил в кулак ее сердце, сжал его и привел Анну в состояние взбудораженности до крика, потому что она вдруг все вспомнила! Вспомнила лежащего на кровати Питэра со спокойным лицом покойника, вспомнила свои попытки спасти его, вспомнила искусственное дыхание, вспомнила свой ужас, вспомнила до мельчайших подробностей, и родившаяся внутри нее паника выгнала Анну на улицу.
Ночью она в одиночестве и полной тишине, медленно бродила по пустому парку, по всему дому, вокруг бассейнов, играла в большой гостиной на рояле тоскливые мелодии и тихо плакала. Слезы катились сами, без остановки, они просто капали, а Анна их даже не вытирала.
Невозможно было ходить по дому, где ты получила так много счастья, не вспоминать и не плакать! Каждый уголок сада, каждая комната, каждая скамейка и даже любимый куст его оранжевых рододендронов напоминал о Питэре.
Это было выше ее сил, понять, что его больше нет, и никогда не будет! Никогда! Никогда она не услышит его мягкий, душевный голос, который скажет на ушко «Доброе утро, девочка моя!» и поцелует в висок. Никогда его руки не прикоснутся к ней! Никогда она не сможет поцеловать своего любимого, желанного и единственного мужчину, присланного ей судьбой и Создателем, чтобы она поняла, что такое настоящий мужчина, что такое настоящая Любовь с самой большой буквы! Что такое настоящий Человек, настоящий и мудрый Учитель! На всем белом свете ей не встретить больше такого человека! Никогда, никогда! Никогда ее ребенок не увидит своего отца! Никогда! А ей самой нужно приложить все свои усилия и выносить его!
Анна забралась в самую дальнюю беседку на самом краю парка. Ей хотелось поплакать громко и навзрыд, чтобы тоска, которая сжимала ее сердце, хотя бы чуть-чуть отпустила. Сняла обруч с сердца, которым оно было так сильно сжато, что не хватало воздуха, чтобы вдохнуть полной грудью, а потом повыть от всей души, как воет раненый зверь, чтобы освободить ум от этих бесконечных воспоминаний и ковыряний внутри себя, потому, что Анна стала искать причины в себе самой.
В ней проснулся Скорпион, и что-то внутри выговаривало ей, что это она во всем виновата! Наверное, в ней зашевелилась ее совесть. Ведь это именно она захотела его! Она! Она пошла на то, чтобы влюбить Питэра в себя! Это она захотела потом ребенка, а может он не мог или даже не хотел этого из-за слабого сердца, или еще почему-нибудь? Но именно Анна придумала размножаться и немедленно.
Господи! Ну почему это все происходит с ней? Да! Это она! Она во всем виновата! Она погубила такого необыкновенного человека и лишила и весь мир, и его детей, ласки и тепла их общения! Что же она наделала! Тетя Аня сказала бы «заездила мужика» и была бы права! Анна должна была его беречь! Для него! Для себя! Для их ребенка! Для детей! Для дела! А она!?
Всю ночь Анна сидела в беседке и рыдала. От тоски и одиночества она вначале рыдала громко, потом тихо подвывала сама себе и своим мыслям, именно как волк на полную луну, потом плакала и плакала без остановки до состояния, когда сама уже с трудом понимала, сколько сейчас времени, ночь или утро, какой день и что же теперь будет дальше….
… А дальше были похороны. Анна вся в черном, по совету Айшарии, которая позвонила ей из Мумбаи, как только узнала из прессы, надела большую черную шляпу и черную вуаль, и это было правильно. Потому, что нахальная пресса лезла в глаза со своими фотоаппаратами и вспышками, и слепила прямо в лицо.
Она смотрела на людей, которые окружали ее со своими лживыми лицами, лживыми состраданиями и вспоминала утренние слова детектива по телефону о том, что о ней говорит это надутая и напыщенная публика, которая терпела ее ровно до того момента, пока Питэр стоял перед ней, заслоняя собой и своей спиной ее целиком! И вдруг его не стало!
Вот теперь-то можно было крикнуть: «Ату ее! Ату!», и наброситься всем дружным скопом, пока она не упадет на пол, чтобы можно было потом, еще и пинать, топтать, пока не утопчут окончательно до смерти ниже плинтуса!
Они сидели в церкви и сверлили ее взглядами в спину, вместо того, чтобы говорить теплые и добрые слова у гроба Питэра. Под их лживыми взглядами Анна, опираясь на руку Криса, подошла к гробу и долго, молча, смотрела Питеру прямо в лицо. Она не хотела верить, что это именно он! Что это он лежит перед ней в этом ящике! Но это был он. Спокойный, красиво одетый и уложенный в гроб, но он! Она стала искать в его лице ответы, почему он умер, почему оставил ее одну? Она не верила, что он вот сейчас не встанет, чмокнет ее в лоб и не пойдет вместе с ней домой. Но он лежал, молча, и ничего не делал, и ничего не говорил. Он не хотел уходить с ней!
– Как я буду теперь жить без тебя? Как будет без тебя жить наш малыш? – тихо спросила у Питэра Анна, наклонившись к его лицу, но он промолчал. Она поцеловала его в губы и только тогда окончательно поняла, что он мертв, потому что губы были очень холодными, мертвенно холодными, а он не ответил ей в ответ поцелуем. Анна с трудом оторвалась от Питэра, потому что у нее все стало тихо валиться набок, включая публику и сам Храм…
Крис бросился к ней и с силой увел на скамью. Она опять тихо заплакала.
Потом они стояли на краю могилы, и Анне казалось, что эти злые люди вокруг нее готовы были толкнуть ее в спину, чтобы она упала вместе с Питэром в яму и пропала в ней навсегда!
Анна стояла на самом краю этой ямы, и чувствовала себя отвратительно. Энергетика вокруг нее была страшная, черная и негативная. Ей стало очень плохо! Очень! Она только что потеряла своего самого любимого и дорогого человека, ее Солнышка, но никто не мог и не хотел от чистого сердца ее поддержать или посочувствовать. Никто! Только Крис держал под руку и бросал на публику злые взгляды.
Всем остальным этим злым людям было не интересно поддержать человека в его горе, да они и не умели этого делать! Всем им было интересно только одно! То, что они умели и понимали. Они умели считать чужие деньги! Их интересовало, сколько же денежек получит Анна после погребения Питэра? Они пускали слюни до полу, облизываясь на чужие деньги, как голодные собаки на кость на прилавке магазина за стеклом. И кость есть, но не дотянуться никак, поэтому нужно хотя бы полаять на нее или порычать.
Только очень ленивый журналист не написал о ней гадость за эти дни после похорон. Только очень ленивый фоторепортер не лез к ней в лицо со вспышками. Только самый ленивый в Америке обыватель не перемывал ей косточки, сидя перед телевизором, слушая новости и обзывая проституткой и блядью, которая женила на себе старого козла, а потом и убила его! Убила! Убила! Конечно, убила! Чтобы получить все его денежки!
Вернувшись домой, после похорон и панихиды, Анна заперлась в кабинете и стала перечитывать и пересматривать документы по детям. Она искала поддержки в них, его кровиночках и его семье. Она твердо решила, что должна кого-то из них хотя бы на короткое время пригласить к себе в гости. Ей казалось, что один мальчик или может быть мальчик и девочка приедут к ужину и развеют страшные мысли о ее горе или, может быть, по-детски обнимут своими детскими ручками и пожалеют ее….
Она так решила, но уже утром жизнь поменяла всё и решила по-своему.
Глава тридцать вторая
Закон
Вдруг вся ее жизнь стала скакать вокруг нее, как блохи на шелудивой собаке. Не успело наступить следующее утро, как в двери образовались двое из полиции со своими вопросами. Они уверенно уселись в гостиной с таким выражением на лицах, как будто здесь им кто-то что-то был должен и на которых откровенно читалось – мы отсюда никуда не уйдем, потому, что это наша работа, и мы ее сделаем на отлично! Что при этом думала или чувствовала Анна, им было абсолютно наплевать!
Подготовленный ими опросник изобиловал самыми наглыми, нелепыми и глупыми вопросами. Больше всего их интересовало на самом деле только опять одно и то же. Были ли между Питэром и Анной настоящие сексуальные отношения или это был брак по договоренности? Они так и сказали – по договоренности! Анна не поняла, что они имели в виду? Может быть, это и называлось в Америке – «фиктивный брак»?
Анна была возмущена до глубины своей души! Она безумно любила своего настоящего, а не фиктивного мужа, и как они смели называть их брак – «по договоренности»! Но как этим людям можно было что-то объяснить, если они все равно ее не услышат! Может быть, раньше она бы что-то и объясняла, но теперь у нее за спиной была начальная школа мудрости Питэра и Анна невооруженным глазом видела, кто и что от нее хотел! Она даже не собиралась отвечать им на подобные вопросы, только посмотрела на них с сочувствием, откровенно-показательно замолчала, и вышла из гостиной.
