Александр Самойленко - Долгий путь домой

Он высадил Ефима Моисеевича поодаль от ФСБ. Директор музея пошел к зданию неверным шагом, диковато посмотрел на вывеску и открыл дверь…

– Ну денёк! Всё в масть! – весело воскликнул Клычов и уехал.

В сумрачном прохладном вестибюле перед турникетом за столом сидел дежурный офицер.

– Это КГБ? – спросил Ефим Моисеевич. Офицер с легкой улыбкой, но изучающе оглядел посетителя. Лицо гражданина было белым, губы пугающе почерневшие. Компьютер гражданин держал перед собой на уровне груди, как бы защищаясь от возможного выстрела в сердце.

– Ну в общем да, – с иронией сказал офицер. Он понял состояние посетителя и не стал объяснять разницу между КГБ и ФСБ. Тем более что её не было.

– Спасибо. Я сейчас, я только… должен подышать. – Ефим Моисеевич побрел обратно к двери. Вышел, сел на скамейку, сгорбившись, уронил голову подбородком на компьютер, стоявший у него ребром на коленях. Офицер внимательно наблюдал за странным посетителем. Он на минуту отвлекся на телефонный звонок. Положив трубку, посмотрел в окно. Посетитель, скорчившись, лежал на асфальте, вокруг него суетились прохожие. Офицер подбежал, приложил пальцы к сонной артерии гражданина.

Ефим Моисеевич был мёртв. Компьютер исчез.

В ФСБ, в просторном, изысканно скромном кабинете, седоватый, интеллигентной внешности, респектабельный человек в штатском, мягким голосом давал распоряжение подчиненному.

– Адрес смерти конкретизировать не надо, пусть укажут только улицу. Компьютер найдите, первоисточник должен быть у нас.

– Сделаем, товарищ генерал. Он у нас на пеленге, как только его включат, мы сразу его засечем.

– Вот и хорошо. – Генерал встал из-за стола, подошел к окну, посмотрел вниз, на скамейку, на которой умер Ефим Моисеевич Ройзман.

– Жаль, изобретательный был фигурант. Таких компиляторов поискать. Он мог бы быть нам полезен… Да, вот еще что. Дело о краже компьютера в полицию не передавайте. Не надо усложнять сюжет.

В этот же день два офицера полиции по пеленгу портативного навигатора подошли к двери одной из городских квартир. Открыл им патлатый, с дебильным лицом юнец. Офицеры молча прошли в квартиру, пооткрывали двери комнат, поискали глазами компьютер. Чтобы убедиться, что это именно тот, вызвали файл «Генеалогический компромат». Забрали компьютер и так же молча ушли. На пороге майор подозвал пальцем юнца и приложил палец к губам, молчи, мол. Ошалевший от страха пацан яростно закивал головой и неожиданно сказал басом:

– Могила!

Свободные машины на стоянке такси были. Клычов сел в стоящую первой желтую «Волгу», назвал шоферу адрес графини.

Свернув с асфальта в переулок под кроны яблонь и вишен, шофер шумно потянул воздух ноздрями, сказал:

– Благодать!

– То ли еще будет! – рассеяно отозвался Клычов, ища глазами «нумер шесть». «Волга» медленно катилась по переулку, приближаясь к его концу. Нужный дом оказался последним справа.

– Развернись и постоим. Подождем человека.

Он вышел из машины, вроде как размяться, подышать свежим воздухом. Прострелил насквозь взглядом переулок. За «нумером шесть» был тупик из непролазных кустов. Справа за забором возвышалась глухая кирпичная стена, похоже, сарая. Следующий слева домик-хибара имел только одно оконце на переулок. Уличного освещения здесь не было.

– Неплохо, очень даже неплохо, – сказал Клычов, по привычке разговаривая сам с собой.

Подошел к калитке, изучил входную в дом хлипкую дверь.

– Хм-м, с такими бабками и такая дверь… Лохи.

– По-моему дома никого нет, – отозвался шофер.

– Почему ты так решил? – спросил Клычов.

– Да как-то… ничо не шевелится. Машину же с окна видать, давно бы вышли.

– Логично, – задумчиво сказал Клычов и сел в машину. – Похоже, накладка вышла. Поехали!

В оконце хибары Веник проводил глазами постоявшую у дома графини и уехавшую машину…

Лес кончился внезапно, как отрезанный. Экспресс вылетел из лесной чащобы на равнину, перестук колес стал тише, движение обманчиво медленнее. Вместо древесных стволов, стеной пролетавших перед глазами, за окном под голубым небом расплеснулись до горизонта поля озимых. Слева, поодаль от железнодорожной насыпи, поблескивала река. На ее берегу мужики без штанов трясли бредень. Грим успел увидеть, как на солнце сверкнула чешуёй рыба. Бегемоту надоела его походная корзинка, теперь он сидел столбиком на коленях хозяйки и, как и они, смотрел в окно. Мария Владимировна улыбалась, зачарованная плывущим навстречу солнечным пространством, одной рукой она гладила кота, другой держалась за Грима. Спросила восторженным шёпотом:

– Узнаешь?

Грим хмурил брови, пожимал плечами, он не узнавал земли, по которой его нёс поезд. Это была другая, чужая земля… Куда делся лес, откуда здесь взялась эта равнина с хлебами?!

– Что-то не помню, – растерянно пробормотал он. – Совсем не помню…

– Ну как же! – глаза Машеньки сияли. – Это же то небо, под которым ты летал во сне! Посмотри, это оно!

Грим покосился на Машеньку.

– Откуда ты это знаешь?! Это совсем другое небо. На земле должны быть цветы, а здесь озимые какие-то, – но по совету Машеньки посмотрел, вгляделся в пейзаж за окном, силясь вспомнить. И опять нахмурился…

По проходу шла проводница. Поравнявшись с ними, остановилась, заинтересованная холеным черным котом.

– Надо же, какой! Барин прямо! – Посмотрела, куда так внимательно глазеет кот, и сказала ему:

– Ну давай пакуйся, красавец, через полчаса конечная.

– Нам до Славяново, – сказал Грим.

– А мы туда не ездим, – сообщила проводница. – Доедете до конечной, а там пешком дойдете… там недалёко, километров пять.

– Не понял, – удивился Грим.

– Чего тут непонятного, – проводница вместе с Бегемотом продолжала глазеть в окно. – Славяново давно оптимизировали. Теперь конечная в райцентре. А там что? Мухосрань…

– Почему Мухосрань?! – обиделся Грим за свою деревню. Проводница перевела взгляд на странного пассажира. В глазах у нее появилась заинтересованность.

– Ну не ездим мы туда, уж шесть лет как. Называется оптимизация. Понятно?

– А как же люди?! – спросила Мария Владимировна. Проводница оживилась, разговор налаживался интересный.

– Какие люди?

– Славяне, – сказал Грим, – которых вы оптимизировали.

Проводница мгновенно созрела для политический дискуссии. Поняв это, Бегемот шмыгнул в корзинку.

– Да у нас щас кого хошь оптимизируют – не почешутся. А вас-то какая нелегкая туда несёт?

Проводница не понравилась Гриму, засаленная какая-то, руки грязные, помада на губах кровавая, наляпана абы как. И нахрапистая, готовая тотчас скандальничать.

– Да мы вот его сопровождаем, – Грим указал на Бегемота, жестко глядя в водянистые глаза проводницы. – Его тамошние кошки пригласили, для улучшения породы. Тыща рэ с кошки. Я ему ассистирую. А гражданка вот эта на кассе…

Мария Владимировна прыснула, едко глянула на проводницу: ну, милая, как он тебя отбрил? Проводница выпрямилась, приняла вид официального лица.

– A-а, юморист, значит? Хе! Ну-ну… Пешкодралом! По шпалам! Пять кэмэ! – мстительно отрубила она. И добавила. – По шпалам… славянин хренов!

В конце перрона поперек рельсов возвышался огромный бетонный блок, на котором было написано «Конечная. Поезд дальше не идет». Как будто при наличии заградительного блока это было непонятно. Они пошли к блоку по замусоренному, скользкому от грязи перрону. Справа от блока, в обход его, была натоптана тропинка.

– Грим, глянь! – Мария Владимировна, остановилась как вкопанная, показывая вперед, поверх блока. Грим посмотрел. Над блоком, с обратной его стороны, на шесте трепетал флаг Российской Федерации.

– Это что?! – изумилась Мария Владимировна. – Вроде как здесь Россия кончается…

– Неизвестно, – поразмыслил Грим, удивленный не меньше Машеньки. – А может, начинается? Пойдем, посмотрим…

Они обошли блок и увидели дрезину. Она стояла, подпертая по ходу движения в Славяново тормозным башмаком. Шест был приварен хомутом к металлическому углу дрезины и на нём и развевался российский триколор.

Грим покачал головой, разулыбался.

– Узнаю земляков-славян! Здесь, Машенька, Россия начинается!

Мария Владимировна поставила корзинку на дощатый пол дрезины. Бегемот резво выскочил на волю, уселся на железной скамье, готовый к продолжению путешествия другим видом транспорта. Вниз от насыпи, в долину, к райцентру, сбегала от дрезины тележная колея.

– Чудеса какие-то, – Мария Владимировна начала расследование. – Тут тележка на рельсах, а тут колея от телеги…

– А вон и телега, во-он, видишь, сюда едет, – присмотрелся Грим. – Сейчас разберемся. Я так понимаю, это персональная электричка славян. А машинист вон он, рядом с телегой топает…