Маша Трауб - Современные рассказы о любви. Адюльтер
– Хочешь – не ходи, а мне надо, – заявила Вика.
– Ну, идемте! – тут же появилась Брыся и крутанула в воздухе ключами. – В боксы ходить, конечно, даже родителям нельзя, но врача уже нет, так что…
Лариска не хотела идти, совсем не хотела, она попросила у Брыси халат и шапочку, а Вика посмотрела на ее прическу – три волосинки, и подумала, что заведись там вошки, изловить их проблем не будет. Но вслух ничего не сказала.
– Вообще мы всех, кто со вшами, домой заворачиваем – если несрочная операция, и они приехали не из области, – говорила Брыся и словно экскурсовод показывала Вике и Лариске даже на самые мало-мальские достопримечательности своей больницы. Подруг у Брыси, считай, и не было. – А тех уж, кто издалека приезжает, мы по всей строгости обрабатываем. Вот он. – Брыся открыла ключом дверь с тюремным окошком, – заходите. Сидит. Ну, сидишь, не скучаешь?
От окна отскочил мальчик лет восьми-девяти, в тапках и застиранной пижаме – и жадно уставился на руки Брыси, Вики и Лариски.
– На, я тебе редиску принесла, – с этими словами Брыся вытащила из кармана мокрый пакет с бледно-розовой редиской.
Мальчик схватился за пакет, влез в него обеими руками и начал быстро поедать редиску.
– А «спасибо» Пушкин будет говорить? Спа-си-бо. – Брыся попыталась выхватить у мальчика пакет, но он так вцепился в него своими темными-темными пальцами почти без ногтей, что было ясно – схваченного один раз этот мальчик уже не отдаст никогда. – Ладно, ну тебя, садись на стул и сиди тихо. На стул, я сказала. Знакомьтесь, девочки: Рафик Гусейнов, дикий человек. Привезен сегодня своим папаней из области, диагноза пока нет, так что будем тут его воспитывать и лечить. Видите, ногти какие? Это я их ему обстригла. Он сам не умеет и никогда не пробовал.
– А как же? – спросила Лариска, которая как встала у самой двери, так дальше и не пошла.
– А вот так же: пока сами отломятся. Честно. Ничего, мы из него человека сделаем. Да, Рафик?
Рафик промолчал, но Брыся продолжала:
– Он, кажется, даже зубной щеткой и туалетной бумагой пользоваться не умел. Щеткой зубной, а, Рафик, умеешь?
– Умеешь, – хрипло ответил Рафик и даже гордо передернул плечами.
– О, вот так. Это я его сегодня научила. Быстро схватывает.
– У тебя есть шанс выйти в люди, Рафик, – серьезно сказала Вика, потому что Рафик уже насупился – он решил, что про него говорят что-то нехорошее.
– Есть, конечно. Когда он по-русски говорить научится, тогда вообще будет все отлично. Хоть в университет поступай. Да, Рафик?
Слово «университет» напомнило Рафику слово «универсам», а в универсам обычно ходили за едой, поэтому Рафик вмиг оживился, черные глазенки его бодро загорелись, он даже приоткрыл рот и завертел головой во все стороны, прямо как галчонок.
– Кушать хочет. Любит кушать, – пояснила Брыся.
Вика, чувствуя себя виноватой, порылась в своей сумке и достала разорванную пачку леденцов, хотела протянуть их маленькому Рафику, но Брыся опередила ее:
– Не давай ничего. Пусть он сначала смирно посидит, пока я поищусь у него, а когда отпущу, тогда дай. Так, Рафик, садись ровненько, – с этими словами Брыся натянула резиновые перчатки и накинула на Рафика марлю, которую принесла с собой в бокс. – Сиди, не вертись. Будешь вертеться – конфеты не получишь. Понял?
Рафик уселся послушно. Лариска совсем прижалась к двери и только шею изо всех сил вытянула, чтобы смотреть на то, что Брыся делает. А Вика, заложив, правда, руки за спину, наклонилась прямо над Рафиковой головой и, не отрываясь, смотрела, как резиновые пальцы Брыси разгребают чернейшие и густейшие Рафиковы волосы.
– Ну зарос, не проберешься, – сказала Брыся, раздирая спутанные кудри, отчего бедный Рафик заорал и схватился за Брысину руку.
– Нельзя! Не хватайся за меня! – закричала Брыся и, вырвав руки из Рафиковой шевелюры, попыталась успокоить дикого ребенка, который начал сдирать с себя марлю. Рафику, видно, даже леденцов не так хотелось, как свободы.
– А-а! – тоненько завизжала Лариска у двери. – Пусть он головой не машет, а то они разлетятся во все стороны, и что мне тогда делать?! Скажи ему!
– Да что говорить – сейчас горячую воду дадут, мы его с санитаркой мыть будем, а потом обреем налысо, – Брыся успешно дала Рафику подзатыльник, что, как оказалось, было ему очень привычно и привело к замечательному педагогическому результату: Рафик снова уселся спокойно.
– Вот видишь – лупить надо, будет шелковый, да, Рафик? – сказала Вика, но Рафик быстро сообразил:
– Не нада лупить.
– Не будем, не будем, сиди тихонечко, – сладенько заговорила Брыся, – давай поищу вошек, а то они мальчика кусают, кусают, маленького… Черт, что ж это у тебя тут в волосах залипло, не пойму. Ларис, будь добра, принеси из процедурного кабинета ножницы любые и клеенку. Или пакет, что найдешь.
Лариска мигом испарилась из бокса, а в это время Брыся поймала первую вошь и тут же показала ее Вике:
– Смотри какая, не бойся…
Вошь медленно, как тяжело груженная галера, гребла всеми своими лапами, пытаясь передвигаться по резине Брысиной перчатки. На ее почти бесцветном теле хорошо были видны красные веночки.
– Ишь какая, мясистая, крупненькая, – Брыся прямо любовалась Рафиковой вошкой.
– Это считается крупненькая? – спросила Вика. Так получилось, что никогда раньше она вшей не видела, и они представлялись ей совсем другими.
– Конечно. Отличный экземпляр. Уж я-то их насмотрелась.
– Гордись, Рафик, породистые у тебя вошки, – Вика даже пожала Рафику руку, но он никак не среагировал.
– Давай, вытаскивай у меня из кармана коробок, туда ее положим, – скомандовала Брыся, и Вика полезла в карман ее халата.
Брыся соскребла вошь с пальца, закрыла коробок и протянула его Вике:
– Держи, не урони. Давай, на всякий случай, подстрахуемся, а то мало ли что. Я тебе еще штучки три поймаю.
И снова стала копаться в Рафиковой голове, снова дернула слипшийся локон, и снова Рафик взвыл, отчаянно махнув головой. В дверь несмело заглянула Лариска, протянула огромные, почти овечьи ножницы и пакет с ручками.
– Не нашла я никакую клеенку, вот, у меня с собой пакет был, пойдет?
– Замечательно. А ножниц меньше не нашлось? – Брыся взяла ножницы и щелкнула ими в воздухе. – Ладно, и эти пойдут, где ты их только взяла. Тоже, что ли, у тебя с собой были?
Но Лариска сострить в ответ ничего не успела, потому что Рафик ножниц испугался и взбрыкнул обеими ногами. Лариска отскочила к двери.
– Резать тебя никто не будет, сиди, дурак, – и Брыся мгновенно отхватила клок Рафиковых волос, затем еще и еще. – Не бойся, это были плохие волосы, они слиплись. Понял? А вот теперь аккуратно, Вика, держи пакет, я туда это дело выкину. Все, на пол клади.
– А не расползутся? – Вика с сомнением посмотрела на пакет.
– Не успеют, – Брыся смотрелась как великий специалист по поиску вшей, она и сама это, кажется, чувствовала, поэтому говорить стала очень уверенно. – Вика, давай коробок.
И она положила туда вторую вошь, затем третью и четвертую. Она резала Рафиковы волосы не рядами, а как попало, потому что гонялась за понравившимися ей вшами.
– Эх, упустила! – Брыся хлопнула ладонью по Рафиковой голове. – Такой крупный экземпляр убежал.
– Так давай мы его поймаем! – Вика взяла ножницы. – Рафик, отстрижем тебе твои заросли, будешь модный, лысенький – видел, сейчас ребята ходят, и голова чесаться не будет. Ведь чешется, чешется? – и Вика на всякий случай почесалась сама.
– Да… – сказал Рафик и тоже хотел почесаться.
– Ну что, стрижем? – обратилась она к Брысе. – Давай, что ребенок мучается. Все вам работы меньше.
– А, давай. Надо только голову ему намочить, – и Брыся подтащила не успевшего опомниться Рафика к раковине. – Все равно у нас в корпусе машинки нет, сломалась. Пришлось бы в первый идти просить. Будем стричь: а остатки я безопасной бритвой подровняю. У нас есть новая.
С этими словами Брыся нагнула Рафика над раковиной и включила воду.
– О-о-а! – заорал басом Рафик. – Холедный!
– Смотрите, поплыли, поплыли! – закричала Лариска.
И действительно, несколько вшей завертелись на дне раковины и исчезли в дырке.
Брыся начала стричь. Посаженный на стул Рафик в это время ел леденцы, которые ему дали за страдания немножко раньше времени.
– Помнишь, как та вша выглядела? – спросила Вика, держа мешок, в который Брыся кидала мокрые отстриженные куски волос.
– Не помню теперь. Сейчас найдем получше…
Но в мокрых Рафиковых волосах было уже ничего не разобрать.
– Утонули все ваши вошки, – вздохнула, наконец, спокойно Лариска. Но на лице изобразила сострадание.
– Ничего, нам хватит, – ответила Вика, поменявшись с Брысей, которая вышла проверить, как там ее больные дети себя ведут, и сама теперь кромсала то, что осталось расти на Рафиковой голове. Вика хотела подправить его новую прическу, но короткие и жесткие, как щетина, волосы не слушались, выскакивали из-под ножниц и торчали по всей голове пучками.
