Максим Малявин - Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров
Больную повязали быстро и профессионально, без лишнего шума и резких телодвижений. Поблагодарив Жанну Сергеевну за оказанную моральную поддержку, Денис Анатольевич двинулся следом за санитарами, аккуратно складывая подписанный доктором бланк согласия на госпитализацию и пряча его во внутренний карман. Это ж раритет – психиатр добровольно согласился сдаться. И так пятнадцать раз.
Белоснег, похотливые гномы и чертяка фельдшер
Не за горами Новый год. Скорее всего, перед тридцать первым декабря народ сделает небольшую передышку в своей извечной диалектической попытке упить неупиваемое, а кое-кого, из разряда особо провинившихся и сугубо подкаблучных, возьмут на короткий поводок и приведут кодироваться, но это будет потом. А сейчас отмечается конец третьей недели со дня праздника народного единства, икаются отголоски Хеллоуина – словом, нам и наркологам работы не убавляется.
Получив на руки этот вызов, Денис Анатольевич присвистнул и переспросил у диспетчера – мол, разве мы в пригородные села ездим? Оказалось, что да, что это село как раз из тех, что теперь вошли в состав города, поэтому можно брать с собой баян, дорожка будет длинною. Пожалев, что на подстанции нет вертолета, экипаж загрузился в барбухайку и взял курс за город. Уже на подъезде к внушительному особняку, чей адрес как раз значился в талоне вызова, спецбригада второй раз посетовала на отсутствие вертолета. Желательно боевого, с аминазиновыми самонаводящимися ракетами и транквилизаторным пулеметом Гатлинга. Из особняка, нарушая тишину морозного вечера, доносились выстрелы.
Единогласно было принято решение дать родной полиции шанс проявить героизм и воинскую смекалку. Те приехали довольно быстро и сработали четко и слаженно, повязав стрелка в считаные минуты, после чего махнули рукой спецбригаде – мол, заходите, уже можно.
Обстановка гостиной залы впечатляла, даже несмотря на зияющие в дорогой антикварной мебели рваные дыры и россыпь битого стекла и стреляных гильз на дубовом паркете. Шикарная импортная многозарядка двенадцатого калибра с открытым затвором (проверено – патроны извлечены) была аккуратно прислонена к камину, подальше от автора батального натюрморта. Сам художник, крепко сбитый мужчина, чей хабитус практически не оставлял сомнений в его роде занятий в лихие девяностые, сидел в наручниках на софе и успокаивал расстроенную мать:
– Я тебе говорю, не убивайся ты так! Видишь – легавые приехали, тебе защита будет от этих… у-у-у-у, козлятина мелкотравчатая! – рявкнул он в пустой угол и попытался погрозить кулаками в наручниках.
– Нету там никого, вот хоть у докторов спроси, сынок! Ох, горе мое луковое, ну разве ж можно столько виски выкушивать, да еще каждый божий день, да без продыху! Как будто мне отца-покойника было мало с его горячками, топорами и ревностью!
– А вот и спрошу, нечего меня тут за лошару держать! Слышь, пацаны, – обернулся он к спецбригаде, – гномов видите вон в том углу. И в том. И на подоконнике. И на камине. Ёк-макарёк, некогда мне тут с вами рамсить, когда дома такой беспредел творится! Слышь, командир, – это уже полицейскому, – ну хоть ты шмальни в эту шелупонь, чё они мне тут своими херами грозятся!
– Я те шмальну! – беззлобно огрызнулся полицейский. – Ты чего из хором стрельбище устроил? Допился до чертиков, блин…
– Ничего я не допился. Я второй… нет, даже третий день как в завязке. И чертиков никаких у меня нет. Я ж объясняю – во-от такие (жест руками в наручниках в метре от пола) гномики, наглые, падлы, – смеются и херами так грозно размахивают. А приборы у них будь здоров, в половину их роста. И кому? Да я пацан конкретный, ко мне даже Фортуна боится задом повернуться. А они смеются и размахивают, смеются и размахивают…
– Я бы на вашем месте уже полчаса как дрался, – посочувствовал Денис Анатольевич.
– Так вот же. Я сначала хотел их своими руками придушить…
– И уронил буфет! – напомнила мама.
– А кто ж знал, что они такие шустрые! Ну ничего, думаю, сейчас вы у меня пошустрите!
– И расстрелял всю мебель, – подытожила мама.
– Да ладно тебе, деньги – не главное! Главное – честь! Короче, вальни их, командир, их разводить нечего, они все равно без понятий. А я прикопаю. Калым вам выйдет, не обижу, я-то с понятиями!
– Ну что, доктора, берете его себе? – поинтересовался старший.
– Берем. Свезем в наркологию подарочек, пусть порадуются, – сказал Денис Анатольевич и повернулся к пациенту: – Пошли, болезный. Тебя как зовут-то? Белоснежка? То есть Белоснег?
– Сам ты Беломор! Толя меня звать.
– Поехали, Толя, полечим твое неграмотное похмелье. А ребята пока гномиков замочат и прикопают. Правда?
– Не вопрос! – заверили полицейские.
Загрузив Анатолия в салон, спецбригада направилась в наркологию. Анатолий вел себя беспокойно: пытался выглянуть в окно, посмотреть под сиденьями – не просочился ли гном-диверсант? Потом он сфокусировал взгляд на фельдшере. Оценил невысокий рост, короткостриженые черные курчавые волосы, бородку…
– У тебя рога растут!!! Ты – черт!!! АААА, ОТКРЫВАЙТЕ, Я ВЫХОЖУ!!!
В салоне барбухайки образовалась небольшая свалка, поскольку намерение сойти на полном ходу у Анатолия было очень даже серьезным. В итоге из притормозившей у крыльца наркологического диспансера машины слегка взъерошенный экипаж вывел слегка помятого пациента. Дежурный доктор взялся за расспросы, но Толя вспомнил лихую молодость и ушел в глухую несознанку – мол, не было ничего, зря дело шьешь, начальник! Доктор укоризненно посмотрел на Дениса Анатольевича – мол, зачем гражданина повязали, он же вполне спокоен, никакой горячки, все чисто… Денис Анатольевич пожал плечами и попросил санитара позвать забытого на улице фельдшера, а то вредно столько курить на морозе.
Расчет на провокацию оказался верен: стоило фельдшеру заглянуть в кабинет и поинтересоваться, какого ангела этот хмырь еще не на сковородке, как пациент взорвался:
– ЧЕРТИ! Я ТАК И ЗНАЛ!! ВЫ ВСЕ ЧЕРТИ!!! МЛЯАААА, ХОЧУ ДОМОЙ, К ГНОМИКАМ!!!!
Нарколог обменялся взглядом с Денисом Анатольевичем, вздохнул и сел заводить историю болезни.
А кто хоронить-то будет?
Логика – занятная штука. У женщины она особенная (хотя жена утверждает, что правильная), у шизофреника она кривая. Причем «кривая» – это я не для красного словца. Есть и другое, более политкорректное определение: паралогичность. То есть мысль у такого человека вместо нахоженной проторенной дороги бродит тропами зайцев и контрабандистов. Заблудившихся. Поэтому выводы из рядового, в общем-то, события следуют такие, что некоторое время стараешься собрать всю свою смекалку в кучу, чтобы хоть приблизительно понять: с чего он это взял? То же касается и способов достичь цели. А уж если цель себе поставила женщина, страдающая шизофренией… Впрочем, лучше расскажу одну историю.
Марина Александровна (назовем ее так) ходит на прием к психиатру уже много лет. Причем каждый ее визит – это незабываемое зрелище для неподготовленного посетителя диспансера. Представьте себе фигуристую даму, которая уже десятый год медитирует на тему, что она ягодка-рецидивистка, и всячески старается эту мысль донести до окружающих посредством прямой визуальной стимуляции. Не знаю, как справляются с культурным шоком те, кто видит ее впервые, но в таком наряде из какой-то невероятной ткани, сочетающей в себе свойства марлевки и рыбацкой сети, да еще и на голое тело, можно смело вставать на огороде: воронам просто глазки повышибает. Плюс контролечка – очки с пронзительно-желтыми линзами, вроде поляризующего фильтра у фотоаппарата. Их Марина Александровна носит не просто так, а для того, чтобы лучше видеть ауру собеседника и подмечать, кто это ей все время шепчет в голове всякие непристойности.
Супруг пациентки много лет стойко, как по уставу, сносил тяготы и лишения семейной жизни. Но у организма тоже есть ресурс, и в конце концов он был исчерпан. Приехала скорая, отвезла его в реанимацию, а через несколько дней Марине Александровне позвонили и сообщили, что муж скончался, и теперь ей предстоит его забрать, чтобы похоронить.
– Как это похоронить? – растерялась дама. – Я же не умею. У нас дачи отродясь не было, я не знаю, с какой стороны за лопату браться. Сами и хороните.
На том конце провода долго собирались с нужными выражениями, совершая титанические усилия в поиске цензурных выражений. Наконец предельно вежливо сообщили, что в инвентаре реаниматолога тоже нет лопат. Мол, просили, умоляли, писали письма – не выделяет Минздрав, хоть ты тресни. И вообще, есть такие специальные люди, которые приедут и все сделают, можем даже телефончик по такому случаю продиктовать.
– А зачем мне их телефон? – удивилась Марина Александровна. – Я их не знаю, мало ли что у людей на уме. Вдруг приедут и нагло, в извращенной форме, воспользуются моим беспомощным состоянием. Нет-нет, пусть лучше они едут к вам, вы же их знаете, раз телефон мне дали.
