Юлия Монакова - Артистка
– Ну, с Машкой у нас совсем другие отношения. – Он беззаботно махнул рукой. – Она и сама уже мною тяготилась, я видел… Единственное, на что она может обидеться и оскорбиться, – это на то, что я первый так публично, так демонстративно её «бросил». Сам по себе я ей на фиг не сдался… А вот твой Стрельников, похоже, хороший, честный и порядочный мальчик.
– Хороший, честный и порядочный, – кивнула Вика.
– И, похоже, действительно тебя любит.
– Похоже, любит… – Вика отвернулась от него и несколько мгновений собиралась с силами. – Ну что ты мне душу рвёшь, Саша?! Думаешь, я и сама всего этого не знаю? Мне ужасно стыдно перед ним, но… не могу я иначе, не могу!
– Ладно-ладно, успокойся. – Он притянул её к себе и сжал в объятиях, отчего она предсказуемо растаяла. – Я всё понял, проехали. Пей вино! Сейчас какой-нибудь хороший фильм найдём…
Вика забралась с ногами на диван, он устроился рядом. Было так здорово смотреть на него близко-близко, любоваться, вдыхать его запах, ощущать тепло его тела… Вкуса вина она почти не чувствовала, поглощённая исключительно своей любовью.
Конечно, её немного задевало, что он не сказал ей самых главных слов. И это после того, как она фактически призналась ему в любви, – ну, а как ещё можно было трактовать её фразу: «Я с первого взгляда в тебя влюбилась»? Но она утешила себя тем, что Александр – взрослый, зрелый мужчина, и он не привык бросаться в омут с головой, попусту болтать о любви и давать какие-то ненужные обещания. Разве того, что она сидит сейчас у него дома в его футболке, пьёт вино, а потом они, скорее всего, проведут ещё одну ночь вместе, – разве этого недостаточно? Пока что ей нечего было больше желать.
Она старалась не думать о том, что со вчерашнего дня не проверяла свой мобильный телефон, – там, должно быть, накопилась куча пропущенных звонков и непрочитанных смс-ок. Интересно, в СМИ уже появились статьи о вчерашней премьере?.. Если да, то, значит, в курсе теперь все – и её однокурсники, и, возможно, даже Михальченко… Вот перед Мастером ей было по-настоящему неловко. Может быть, даже больше, чем перед самим Даней. Всё-таки Данила был одним их любимых учеников Михальченко, и он так радовался, что они с Викой стали парой…
– Расскажи о себе, – решительно, чтобы избавиться от всяких посторонних мыслей, попросила Вика.
– Что именно тебя интересует? – улыбнулся он.
Вика обожала эту его лёгкую улыбку, когда возле синих-синих глаз проступали милые морщинки.
– Вообще всё. Твоё детство. Твоя юность… Любовь, дружба. Взлёты и падения. Любишь ли ты животных. Боишься ли высоты… и так далее.
– Ты что, мою биографию собралась писать? – Он хмыкнул. – Белка, не люблю я вещать о себе «с трибуны». Давай, ты сама будешь узнавать меня постепенно, шаг за шагом?
Ей было приятно это слышать – значит, он не собирался бросать её в ближайшее время.
– Хотя про животных могу ответить… – протянул он. – У меня есть собака. Колли, мальчик. Ну, в смысле… – Он снова легко улыбнулся. – Кобель. Зовут Риф.
– Где же он сейчас?
– На даче с тётей Глашей. Пусть порезвится на просторе немножко… Он дачу обожает. В квартире ему тесно, конечно же, даже несмотря на то, что мы подолгу гуляем…
– А я в детстве очень хотела иметь собаку, – вспомнила Вика, – а потом посмотрела фильм «Белый Бим Чёрное ухо»… и поняла, что не смогу. Если бы с моим питомцем что-нибудь случилось, я бы, наверное, просто умерла.
– Страшный фильм, – вздохнул Белецкий. – Я ведь его в детстве с мамой смотрел. Она, естественно, рыдала, а я сдерживался изо всех сил, чтобы не проронить при ней ни слезинки и не опозориться, ведь меня учили, что мальчикам плакать стыдно. А потом всю ночь тихо проревел в подушку… Утром вышел к завтраку и услышал, как мама на кухне жалуется отчиму: «Представляешь, он даже не заплакал – какой чёрствый и жестокий ребёнок».
Он пытался улыбаться, но Вика видела, что ему совсем невесело при этом воспоминании. Поэтому она просто нащупала его ладонь и крепко сжала. Он взглянул на неё с благодарностью.
– А отчим, наоборот, хвалил меня за такую реакцию, – фыркнул он. – Я же вёл себя как «настоящий мужчина», чёрт бы его побрал, этого настоящего…
Потом Вика попросила разрешения принять ванну. Она долго лежала в ароматной пене, ощущая приятную расслабленность во всём сладко ноющем теле, и голова её была абсолютно, блаженно пустой.
– Эй, русалка, ты там не утонула, случаем? – забеспокоившись, крикнул Белецкий по ту сторону двери.
Вика спохватилась, что и впрямь чуть не заснула – немудрено, если учесть, что минувшей ночью они оба не спали ни минуты. Александр, не дождавшись ответа, просто открыл дверь и вошёл – она забыла запереться.
– Извини, – подскочила она в воде, – я что-то и впрямь забылась… Сейчас уже выхожу.
Некоторое время Александр продолжал молча смотреть на Вику, мокрую и голую, а потом сделал шаг вперёд и обнял её. Затем – бережно, как ребёнка – насухо вытер полотенцем и отнёс на руках в спальню.
Ей казалось, что она будет спать как убитая. Однако даже после того, как Александр, утомлённый страстью, сам заснул, обнимая её, Вика продолжала лежать в темноте с широко открытыми глазами. Её переполняли чувства и эмоции. Никогда раньше она не представляла, что это такое – задыхаться от любви, а теперь поняла на собственном опыте. Когда она прикасалась к его коже, легонько гладила его по густым тёмным волосам, втягивала носом чудесный запах, исходящий от него, – то внутри всё буквально дрожало и замирало от восторга. «Я веду себя, как сбрендившая фанатка», – корила себя Вика, но ничего не могла с собой поделать. Ей было хорошо от мысли и ощущения, что она лежит в его объятиях. Но при всём том, с утра ей нужно было уехать – и от этого заранее болело сердце…
Он не выпроваживал её, но она и сама должна была его покинуть. Завтра начинались занятия в институте, не поедет же она в вечернем платье, а других вещей с собой у неё не было.
Проведя бессонную ночь в его постели, Вика встала в шесть утра и бесшумно скользнула в душ. Когда она вышла, то обнаружила, что Александр тоже проснулся. Он лежал и смотрел на неё расслабленным, томным взглядом кота, объевшегося сметаной.
– Тебе обязательно нужно ехать? – спросил он. – У меня сегодня опять выходной, ты могла бы остаться…
Предложение было заманчивым, но Вика решительно взяла себя в руки, не поддаваясь сиюминутным желаниям.
– Не могу, у меня мастерство по понедельникам…
Он приподнялся и сел на постели.
– Ну, пойдём на кухню, я тебя хоть завтраком накормлю.
– Нет, что ты! – Она почти испугалась. – Я по утрам никогда не завтракаю. Ты только… дверь за мной закрой. И скажи хоть, в каком районе мы находимся. Какое здесь ближайшее метро?
– Забудь про метро, я вызову тебе такси. – Он потянулся за мобильником. – И, кстати… оставь мне свой номер телефона, – наконец-то попросил он, – я заберу тебя вечером после института, как освободишься. Поужинаем где-нибудь.
Он дал ей денег на такси (конечно, выдержав перед этим небольшую стычку), поцеловал на прощание и пообещал: «До вечера!»
Но, сев в машину, Вика попросила таксиста направиться не на улицу Вильгельма Пика, а совсем в другое место. Потому что перед учёбой она твёрдо намеревалась навестить Данилу, который снимал квартиру на проспекте Мира.
Она ехала к нему без предупреждения, без звонка. Такие разговоры следовало вести, глядя прямо в глаза… даже если это очень трудно, буквально невыносимо было сделать. Поднимаясь в лифте, Вика в глубине души трусливо надеялась, что Дани может не оказаться дома.
Он, однако, был на месте – да и где он мог находиться в семь часов утра? Дверь Данила открыл не сразу, долго возясь с замком. Когда же она, наконец, распахнулась, Вика инстинктивно отшатнулась от явившегося ей зрелища – Данила был вдребезги пьян. Вероятно, это был ещё вчерашний хмель – не мог же он успеть так надраться с раннего утра. Или пил всю ночь, а может, уже вторые сутки… Впрочем, размышлять над этим было некогда. Вика подождала, пока Данила сфокусирует на ней мутный взгляд, и спросила дрогнувшим голосом:
– Можно войти?
Он молча посторонился, уступая ей дорогу. Она вошла в прихожую, так и не поняв – узнал ли он её, в принципе, или впустил чисто машинально.
– Я тебя никогда таким не видела… – сказала она потрясённо.
Он хохотнул странным, коротким смешком и, пошатываясь, двинулся в сторону кухни.
– Что ты делаешь? – спросила Вика в ужасе, наблюдая, как тот хватает с полки банку с кофе, попутно сшибая на пол всю находящуюся на полке посуду.
– Кофе с-с-собираюсь сварить, – ответил он заплетающимся языком. – Для дорогих гостей…
– С ума сошёл, ты же лыка не вяжешь! – Она отняла у него банку. – Сиди, я сама сварю.
Это было спасением – заняться приготовлением кофе, чтобы не встречаться с его тяжёлым взглядом. Данила опустился на стул и продолжал наблюдать за её действиями.
