Сергей Горбачев - Выйти замуж за Микки Мауса
– Антон Юрьевич, они сад монастырский срубить хотят! Сурб-Хач изуродовать ради баблосов!
– Что за чушь? – опешил Сергеев от очередной, как он полагал, выходки разбалованной и эксцентричной девицы. – Они – это кто? Что за чушь! – уже утвердительно повторил он.
– Они – это «К-Вант», это Оганесов, с которым вы на пресс-конференцию собрались, больше не знаю пока, кто за всем этим стоит… Антон Юрьевич, вы можете мне не верить, – спешила Златка сказать самое главное, – но я вас прошу, прочитайте письмо.
Она быстро достала из своего ранца и протянула Сергееву несколько сложенных вдвое листков в клеточку из школьной тетради. Тот не спеша достал очки, надел их, развернул листки, и…
– Это что? – разочарованно спросил директор парка, снимая очки и сердито наливаясь краской. – Это что за каракули?! Ты снова за своё?! Я что, мальчик, терпеть твои выходки! – вскипал он.
– Это не каракули… – тихо ответила Злата. – Это писал смертельно раненый человек. За несколько дней или даже часов до своей смерти. Он говорить не мог. И писать не мог. Но писал. Прочтите, пожалуйста… – ещё тише попросила она.
Сергеев снова натянул на нос очки и стал-таки читать, с трудом продираясь сквозь расползающиеся строчки. Он медленно шевелил губами, откладывая в сторону прочитанные листки, пока не дошёл до конца.
– Это кто писал? – внимательно смотрел он на Златку.
– Дядя Рубик… Вартанян Рубен Эдуардович, – быстро поправилась Злата, – замдиректора нашего областного музея. Вы могли знать его.
– Не только мог, но и знал! – удивился Сергеев. – Его все знали, уважаемый человек был Рубен Эдуардович, царство ему небесное… А он тебе кто?
– Учитель, – просто сказала Злата.
Комок так внезапно подкатил к горлу, что она закусила дрогнувшую губу и боялась моргнуть, дабы не сорвались ненужные сейчас слёзы. Но заблестевших против её воли глаз не смогла скрыть. Так и смотрели они друг на друга с Сергеевым те несколько секунд, которых хватило ему, чтобы окончательно поверить ей.
– Ты прости, что я тебя так встретил, – нахмурился Сергеев и Злата благодарно чуть кивнула ему, всё ещё боясь расслабить мышцы лица в своей борьбе с внезапным спазмом.
– Но как такое может быть?! – загорячился он. – Я знаю этого Оганесова, да и других директоров «К-Ванта», которые ошиваются вокруг мэрии. Понятное дело, они помогают – им помогают, но не до такой же степени… Это же беспредел…
Сергеев снова взялся перечитывать листки.
– Здесь не всё? – только сейчас он обратил внимание, что письмо оборвано на полуслове.
– Да, здесь только их планы по Сурб-Хачу… Есть ещё три листка, где написано как с ними бороться… Я их не взяла, потому как не знала, с кем вы, Антон Юрьевич.
– Так ты думаешь, что Вартанян не от болезни умер?! – вскинулся он, вспомнив её слова о смертельном ранении.
– Я не думаю, я знаю, – пожала плечами Злата. – Они довели его до смерти, вот только доказательств у меня нету. Пока нету… – поправилась она.
– Рубен Эдуардович уважаемый был человек, – повторил Сергеев. – Ты можешь на меня рассчитывать, дочка. Вот только… – зацепился он за своё последнее слово. – Ты с отцом говорила? – осторожно спросил он.
– Нет, папчка ничего не знает, – Злата ждала этого вопроса, но теперь могла ответить честно. – Я не уверена, что, как только всё ему расскажу, он этот «К-Вант» погонит взашей… У него работа такая, ну вы же знаете, он часть системы и вынужден со всеми взаимодействовать. Тем более, наверняка, этот «К-Вант» кто-то сверху прикрывает, уж больно наглые… – искренне защищала она отца. – Но он нам обязательно поможет. Потом, когда мы всё для этого подготовим, – убеждённо говорила Златка. – Вы же понимаете, главное сейчас волну поднять вокруг «К-Ванта» и продержаться подольше, чтобы больших начальников мутить стало от одного упоминания этих уродов, чтобы осенью стройка не началась, как они планируют. А на следующий год выборы мэра, если будет скандал, то они не рискнут против ветра переть, время не то.
– Наивная ты, Злата… – закашлялся Сергеев. – Время не то… Телевизора, что ли насмотрелась про московские митинги? Так мы же с тобой в Ростове – здесь всегда одно время…
– Вот и я про то же, Антон Юрьевич! – перебила его Златка. – Ростов – город понятий. Здесь только силу понимают! Вы думаете, почему «Седьмая столица» меня поддержала? Да потому, что если будут закрывать эту газету, как грозились не раз, то ни одна собака в защиту не выступит, слова против губера или мэра никто не скажет. А всё потому, что не стоит никто за газетой. Вот главный редактор и лавирует, пытаясь разбудить хотя бы своих читателей.
– Ага… – мрачно предрёк Сергеев. – Разбудит лихо на свою голову!
– На их голову! – убеждённо возразила Злата. – А так как живут упыри эти из «К-Ванта» по понятиям, то против силы не попрут. Они ведь потому тайком и пытаются всё провернуть, что боятся общественного мнения. Вот это мнение мы и должны разбудить. И разбудим! – безапелляционно заявила она.
– Значит, это твоя месть за дядю Рубика… – сделал вывод Сергеев. – Говорят, такие блюда надо готовить с холодной головой…
– Это была месть, – согласилась Злата, – сначала, когда всё случилось… когда оказалась одна и навалилось всё сразу… и голова у меня тогда была о-о-очень холодная, сказать по правде, я по полной отморозилась… А потом как будто перевернулось всё. Я не мщу им сейчас, честное слово, я Сурб-Хач спасаю, сад монастырский… Антон Юрьевич, я себя спасаю! – неожиданно призналась она.
«Мудрая ты моя, наивная девочка, – грустно думал, глядя на неё, Сергеев. – Может, ты и спасаешь, раз так веришь в это. Но что будет с твоей мудростью, где окажется твоя наивность, когда ты столкнёшься со своим отцом…».
Но вслух он этого, конечно же, не сказал и лишь ободряюще улыбнулся:
– Давай к делу. Что конкретно от меня сейчас требуется?
– Очень мало и очень много, Антон Юрьевич – постарайтесь отмолчаться на прессухе, пусть Оганесов сам отдувается. И ещё один момент… – Злата невольно замялась, – вашу пресс-конференцию Миша будет вести. Вы ему ничего не говорите про меня, ладно?
* * *Такое ощущение, что всех мужчин из рода Вартанян небесная канцелярия испытывала перед последним призывом, и дядя Рубик не стал исключением. Его дед спасал варшавскую профессуру, отец, рискуя жизнью, срисовывал в немецкой комендатуре утерянную карту, ну и сам дядя Рубик, словно продолжая традицию, выцарапывал своё письмо у смерти ради спасения Сурб-Хача.
В том письме было много листов, но не так уж и много слов. Сил-то не было совсем – вот и расползались строки по бумаге. Но самое главное успел передать Рубен Эдуардович Вартанян. Самодовольные проговоры Оганесова помогли оценить масштаб бедствия, поэтому план дяди Рубика был прост: пожертвовать семейной легендой, сделать так, чтобы золото Запорожской Сечи помогло остановить стройку, – в общем, спасти Сурб-Хач любой ценой. А так как, кроме Златы, уже давно никто не гонялся за казачьим золотом, то вся надежда была только на эту девочку.
«…Деточка моя, неважно, сможем ли мы им помешать, важно, что мы не можем этого не делать. Ты не одна, поверь, но всё теперь в твоих руках. И если их сможет остановить запорожское золото, пусть оно их остановит. Не жалей свою мечту, она поможет нам! Ты только продержись, пока я отсюда выкарабкаюсь. И прости меня, старика, если вдруг подведу. Прости, если оставлю тебя»,
– прощался с ней, заканчивая своё письмо дядя Рубик.
Не жалеть свою мечту долго не получалось. Может, потому так тяжело и шло всё поначалу. На пике отчаяния даже казалось Злате, что мстит несбывшаяся мечта своим неосуществлением, коверкая всё на её пути: она искала любовь, но теряла друзей, взлетала с Михой и тут же падала с Рыжим, наконец-то помирилась с отцом и снова подвела его. Но дело было вовсе не в мечте: жалела всё это время Злата, скорее, себя саму, жалела и жалила своей жалостью. Только упрямый, но верный Ромка нежданным появлением сумел вырвать у неё это жало. Доказав неизвестно кому, что в настоящей дружбе промысла больше, чем просто человеческих симпатий.
И сразу стало легче. И прав оказался дядя Рубик, когда писал, что она не одна – рядом стали появляться люди готовые помогать, в первую очередь Наталья Загробян, в которой нашла Злата единомышленника.
Это с её подачи фотокорреспонденты «Седьмой столицы» больше недели кружили вокруг острова, зная, что именно надо снимать, и ещё до начала «золотой лихорадки», фиксируя с крыш соседних многоэтажек всё, что происходит в округе, обеспечили газете серьёзный задел первополосных фотографий. И когда на следующий после пресс-конференции Оганесова день, «Седьмая столица» опубликовала фотоснимки с описанием, как поздно вечером, при свете фонарей тайно выгружали краном с острова тяжело гружёные контейнеры, мало кто уже верил, что «К-Вант» нашёл на острове всего одну искорёженную буром золотую монету. Чем сильнее оправдывался Гай Гаевич в многочисленных интервью осаждающей его прессы, тем больше ему не верили; незамысловатые вопросы – где сейчас «К-Вант» прячет тонну золота и почему молчит власть? – крайне интересовали ростовских обывателей.
