Александра Окатова - Дом на границе миров
2002–2013
Андрюшкины игрушки
Аля любила размышлять. Она делала это обстоятельно, не торопясь, уважительно к мыслям, и мысли отвечали ей тем же: они часто посещали её и подолгу задерживались – Аля никогда не гнала их от себя. Она никогда не бросала мысль, не додумав её как следует до конца. Мысли, приходившие к Але, отличались оригинальностью и красотой. Каждая мысль была похожа на вспышку молнии. В результате одного из таких озарений Але удалось разгадать истинный смысл мифа о Цирцее. Если воспринимать этот миф буквально, может показаться, что Цирцея – коварная и опасная волшебница, превращающая людей в животных. На самом деле Цирцея ни в чём не виновата, просто, к несчастью, женщина была хороша собой той особенной красотой, от которой мужчины теряли головы и человеческий облик: лезли со своими слюнявыми поцелуями, распускали руки, словом, превращались в животных. Аля много раз видела такие сцены в жизни – мужчины превращались в свиней безо всяких волшебных чар, особенно когда выпьют, так что миф о Цирцее – вовсе не вымысел, а чистая правда жизни.
Ещё Але нравилось размышлять о Вселенной. Але удалось открыть один фундаментальный закон, за который можно было бы получить кучу Нобелевских премий, жаль только, что никто не собирался эту кучу ей отдавать. Закон был прост и в своей простоте практически недоступен для понимания людей, не Алиного масштаба ума, – закон звучал так: «Времени нет». Не в том смысле, что всем страшно некогда и нет времени даже в зеркало на себя, любимую, поглядеть или убрать наконец квартиру, а в смысле нет времени как четвёртого измерения: нет объективно существующей единицы для измерения времени, секунда – это совершенно не точная величина, и ею ничего нельзя измерить, а что нельзя измерить, того не существует! Пространство и тела можно измерять, они существуют, а кроме них ничего нет – есть только постоянно меняющаяся Вселенная. Без времени. После этого закона теория относительности Эйнштейна показалась Але мелким следствием её фундаментального закона – как «В лесу родилась елочка» по сравнению с «Войной и миром» Л. Н. Толстого. Иногда Аля, как всякий скромный и умный человек, сомневалась в исключительной фундаментальности своего закона, но потом здравый смысл брал верх и она понимала, что таки права! Все эти пресловутые ученые, которых люди презрительно обзывают британскими (порядочных учёных ведь так не назовут!), даже они замечали, что, определяя возраст горных пород разными методами исследователи получали совершенно разные результаты, что говорило как раз о том, что все природные явления идут как хотят и куда хотят и нельзя мерить одно явление другим, потому что они совершенно равноправны, и мы можем только благоговейно наблюдать за этим величественным действом и по мере сил и отпущенной жизни участвовать в нём, стараясь при этом ничего не испортить.
Но Аля – крепкий орешек, почти такая же, как Брюс Уиллис со своими орешками, она не была ослеплена собственной гениальностью – она продолжала скромно трудиться в маленьком издательстве.
Ещё Аля хорошо видела людей – если кто-то ей не нравился, то рано или поздно этот человек обязательно делал какую-нибудь гадость, она даже удивлялась своей прозорливости. Саму Алю в издательстве любили и часто встречали её словами: тебя здесь только не хватало! На что Аля скромно заливалась румянцем и тщательно скрывала чувство торжества и удовлетворения.
– Кто тут Александра? – в кабинет влетела крашеная блондинка в возрасте «баба ягодка опять» с сумасшедшим взглядом водянистых глаз. Она сразу не понравилась Але, и предчувствие опять её не обмануло.
– Я, – растерялась от её напора Аля.
Блондинка, не здороваясь, с явным осуждением оглядела маленький кабинет Али, который она с удовольствием делила с Натальей Борисовной.
Алю и саму смущал их «кабинет» – с забитой досками и заклеенной обоями печкой (дом был построен в дореволюционно-лохматом году как приют для сироток), форма кабинета в геометрии своего определения не нашла, потому что была совершенно неправильной. Но Аля и Н. Б. любили свой кабинет и украшали его как могли: картинками и сухими листьями. Там существовали не только Аля и Н. Б., там жила маленькая, но нахальная мышка, которая, обнаглев, смело выходила на середину комнаты, видимо потому, что Аля и Н. Б очень тихо работали головой, и это казалось со стороны незаметным процессом, и мышка думала, что они спят, Аля уважала её и никогда не охотилась с мышеловкой или трёхлитровой банкой на смелую мышку, и та часто получала печенье, орехи и свободу перемещения по кабинету. На подоконнике жила полосатая оса, и осенью, когда уже сонная оса отдыхала в важных Алиных бумагах, Аля полезла туда и неожиданно получила незаслуженный укус, но не обиделась на насекомое.
Блондинка, так и не поздоровавшись и не представившись, продолжила:
– Теперь я буду заниматься вашим проектом, дайте мне все материалы на инвентаризацию!
– Ни фига себе, – подумала Аля, – это же мой любимый проект! Атлас, посвященный истории и культуре Немного-Немало автономного округа. Столько ума было вложено Алей в этот проект, что почти уже не осталось, если честно – она не ела, не спала – работала как вечный двигатель над этим проектом – и вот пожалуйста!
Сквозь обиду Аля услышала от блондинки:
– У вас есть структура проекта?
Аля чуть не расхохоталась, это уже явно походило на бред.
– Видите ли, – робко сказала Аля, – ещё не все материалы получены, поэтому структура произведения ещё не определилась!
На самом деле Аля знала, что структуру торопить не следует, лучше, если она сама определится, потому что ни один атлас никогда не простит своему редактору насилия над структурой. И Аля терпеливо ждала знака от структуры – вот и дождалась!
И тут Алю осенило очередное открытие – издательство, оказывается, было ненастоящим. Оно было игрушечным! Всё здесь было игрушечное! Представьте себе настоящее издательство, в котором, даже не представившись (это почему-то обижало Алю больше всего – то, что сумасшедшая блондинка даже не потрудилась назвать себя – не посчитала нужным? забыла? очень спешила?), новый сотрудник требовал от главного редактора все материалы на проект, потому что этот новый сотрудник будет теперь его вести, о чём главный редактор узнаёт из уст этого самого нового сотрудника?! Смешно, верно?
Конечно же, это всё невсамделишное, решила Аля и с мстительным удовольствием навалила кучу материалов прямо в руки сумасшедшей блондинки. Это дело рук нашего директора, поняла Аля. Теперь всё встало на свои места – всё вокруг было ненастоящим: и аллеи высоких густых лип в старинном парке, где находилось издательство, и само издательство, и все сотрудники тоже были игрушечными. Такой маленький зверинец или магазин живых игрушек, точнее, коллекция. Мы все игрушки: и я, и Наталья Борисовна, и Малина Корвалоловна, и Арбузова, и Цветик, и Маленький Циннобер! – поняла Аля.
А играл ими всеми, забавлялся и веселился – директор, а они – плакали и смеялись, ходили на задних лапках и летали на крыльях! Андрюшкины игрушки радовались, когда он ими играл, правда, игрушки при этом думали, что это не игра, а жизнь.
Игрушечными были и «постоянные» производственные совещания, которые никогда не проходили более четырех раз с каждым новым финансовым директором. Это было прекрасной иллюстрацией сакраментальной фразы из Библии «и возвращается на круги своя». То есть приходил свыше (Аля подозревала, что по божьему промыслу) новый финансовый директор, и начинались обязательные регулярные производственные совещания. Так было при Бякине (четыре совещания), при исполнительном директоре Ушневе (четыре совещания), потом они потихоньку забывались и всё шло как прежде, только в столе у Али остались небольшие плакаты, которые выражали её чувства, – можно было на совещании поднять плакат с текстом, не выступая, например, «испугали ежа голой попой», или «всё фигня», или «ай, молодца»!
Первые производственные совещания проходили в помещении столовой, поэтому походили на дружеское застолье.
Совещания при Бякине проходили в виде физзарядки, что было гораздо труднее физически и легче морально. Доклад Бякина, и правда, смотрелся завлекательно: высокий и плотный Бякин раз двадцать подтягивался на притолоке под восхищенные вздохи рядовых сотрудников. Хуже всего приходилось ответственным руководителям проектов – их заставляли прогибаться, но Аля никогда не прогибалась, она и поклоны-то терпеть не могла, поэтому ей приходилось компенсировать это махами ногами, что она с удовольствием и делала. Иногда она попадала Бякину по колену и извинялась приседаниями. «Как обстоят дела с проектом 307?» – строго спрашивал Бякин, раздувая румяные щёки и демонстрируя бицепсы. «Скоро заканчиваем», – бодро рапортовала Малина Корвалоловна, встав на лопатки в позу «берёзка». Но Аля знала, что через неделю на следующем совещании-зарядке ещё ничего готово не будет, а Малина Корвалоловна, встав на «мостик», будет докладывать, что ещё очень много работы. Аля всегда поражалась, что Малина Корвалоловна сначала всегда говорила, что «всё готово», а через неделю – что «ещё очень много работы». Але по простоте душевной казалось, что логичнее сначала сказать, что «очень много работы», а через неделю, что «скоро заканчиваем», но Малина Корвалоловна, видимо, считала, что так гораздо эффектнее, у неё были на этот счёт свои соображения.
