Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие
– Дай-то бог, – вздохнула мать Андрея.
Ксения внезапно заторопилась, несколько раз в течение двух-трех минут она посмотрела на часы.
– Надежда Ильинична, мы пойдем, уже очень поздно. А вы сами понимаете, у нас…
– Конечно, идите. Я сама вам хотела сказать об этом, в этом районе в такое время никто не ходит.
Я встал и подошел к Андрею.
– Рад был познакомиться, – пожал я на прощание его руку. Ладонь была крепкая, мускулистая, как у настоящего спортсмена. – Я вас уверяю: мы победим.
Андрей ничего не ответил, только неопределенно кивнул головой. Я невольно подумал, что для него борьба уже завершилась и кто победит ему теперь не столь уж важно; при любом исходе его положение не изменится.
Мы вышли на улицу и направились у центру.
– Я хочу, чтобы вы все до конца поняли, – сказала Ксения. – Незадолго перед тем, как с ним случилось это несчастье, он сделал мне предложение. Я отказала ему. А теперь я настаиваю, чтобы он женился на мне. Но он не соглашается. Но я все равно настаю на своем.
Я молчал, так как был слегка ошарашен ее признанием. Теперь мне действительно стало ясно положение и роль каждого из участников недавней сцены.
– Вы уверены, что поступаете правильно? – после паузы подал я голос.
– Да, – решительно проговорила Ксения, но мне показалось, что уж больно много твердости было сосредоточено в ее голосе. Скорей всего в правильности такого решения она хочет убедить прежде всего саму себя.
Внезапно тишину позднего вечера разорвал быстро нарастающий шум мотора. Через несколько секунд я увидел мчавшуюся прямо на нас машину.
Мощные фары на какое-то мгновение ослепили меня. До столкновения с автомобилем оставалось всего каких-то десять метров. Я сгреб Ксению, и мы вместе прыгнули в сторону и покатились по земле. Траектория движения колес, пролетевшего мимо джипа, прошла всего в нескольких сантиметрах от наших тел.
Машина скрылась за углом и через несколько секунд стих шум мотора. Мы же по-прежнему лежали на земле, приходя в себя. Я встал первым и помог встать Ксении.
– Мы чуть не погибли, – еле слышно произнесла она.
– Чуть не погибли, – подтвердил я.
– Никогда не думала, что это будет так страшно. Вы думаете, это было покушение?
Я пожал плечами: в данном случае я мог думать все, что угодно. Ксения была одета в светлую кофту и в тон ей светлую юбка. Теперь и кофту и юбку украшали черные разводы грязи.
– Вы испачкались, – сказал я.
Ксения посмотрела на свою одежду.
– Полагаю, это самое лучшее, что могло с нами случиться. Вам не кажется?
– Мне кажется, что этот город действительно очень опасен для жизни. Пойдемте отсюда скорее.
Через десять минут мы снова оказались в исходной точки нашего путешествия – у памятника Победы.
– Отсюда я пойду одна, – сказала Ксения.
– Вы же понимаете, я не могу вас отпустить одну.
– И все же отпустите. Опасность грозит вам, а не мне. Когда придете домой, позвоните мне, что с вами все в порядке.
– Я не знаю вашего домашнего телефона.
Ксения открыла сумочку и достала визитку.
– А теперь идите скорей. Нет, пойдемте одновременно. Только в разные стороны: я к себе, а вы – к себе.
Я несколько раз оборачивался, смотря на удаляющуюся фигуру. Затем исчезла не только она, но затихли и ее шаги. Я шел и раздумывал, что же все-таки это было: покушение? Но я же проверял: слежки за мной не было. И если хотели меня раздавить колесами этого джипа, почему они не повторили наезд? Условия для этого были просто идеальные: почти кромешная темнота, отсутствие свидетелей, полная беспомощность жертв.
Я подошел к своему дому, вошел во двор. Мой канат по-прежнему свисал из окна. Оглядевшись по сторонам, я стал взбираться по нему.
Я влез в темную квартиру; экран телевизора уже не горел. Я сделал несколько шагов – и замер. Меня охватило ощущение, что здесь есть кто-то еще. В комнате было так темно, что я почти не различал предметов, стоящих у противоположной стены. Мысленно я провел линию пути, который мне необходимо пройти, дабы дотянуться до выключателя. Вопрос заключался только в том: дадут ли мне это сделать?
Я рванулся к стене, и моя руку к моему большому счастью сразу же нащупала выключатель. Вспыхнул свет. Освещенная им картина заставила меня на мгновение потерять дар речь: в кресле у стены сидел мужчина. Я узнал его: это был Григорий, сын хозяина дома в «Хуторке»; это был тот самый человек, которого я встретил среди охранников Григора.
– Что ты тут делаешь? – спросил я.
– Вы же знаете, жду вас, – как-то неохотно отозвался незваный гость.
– Ты забрался по канату?
Григорий кивнул головой.
– Не в дверь же вошел, – насмешливо произнес он.
– Ты следил за мной?
– Да.
– Но я все внимательно осматривал; во дворе никого не было.
– Вы забыли заглянуть в мусорный бак.
– Верно, забыл. Не лучшее ты место нашел для слежки.
– Не бойтесь, там чисто. Впрочем, я вымыл у вас руки. Хорошая квартира, мне понравилось. Неплохо они о вас заботятся.
– А о вас? Судя по дому твоего отца, забота о своих людях в вашей компании находится не на высоте.
– Я предлагал ему сменить хату, он не хочет. Говорит, что привык.
– Да, привычка большая сила. Раз уж ты пришел ко мне в гости, налью я тебя чаю. Будешь чай?
– Не откажусь.
Я было направился на кухню, но вдруг остановился.
– Слушай, а когда придет твой сменщик?
– В три часа.
– А сейчас только час. Нам повезло, у нас просто масса времени.
Пока я заваривал чай, готовил бутерброды, то сопровождал эти полезные занятия обдумыванием создавшегося положения. Зачем он пришел и что может дать мне этот нежданный визит? Возможно это один из тех шансов, которые иногда, сжалившись судьба, подбрасывает нам, как утопающему спасательный круг. Нет сомнений, что он чего-то ждет от меня. Может быть, в каком-то смысле того же самого, что от него надеюсь получить я.
Я вернулся в комнату, Григорий в той же позе сидел в кресле.
– Давай, будем ужинать. Может, хочешь выпить?
– Нет, спасибо, я на работе.
У него есть чувство юмора, отметил я.
Григорий взял бутерброд и, целиком засунув его в рот, начал энергично жевать. Путь к сердцу мафиози лежит через его желудок, невольно подумал я.
– Давай порассуждаем, – предложил я ему заняться непривычным делом. – Если ты залез сюда, рискуя своей карьерой и даже жизнью, значит ты хотел со мной поговорить о чем-то весьма важном.
Григорий кивнул головой.
– А в ситуации, когда разговор может стоить жизни, то уж если говорить, то говорить искренне. Иначе какой в этом смысл.
Григорий снова кивнул головой, так как говорить он не мог – его рот был забит очередным бутербродом. Наконец он проглотил последний кусок; я же терпеливо ждал, когда он насытится. После чего я пододвинул ему чашку с чаем.
– Говори, я тебя внимательно слушаю.
Но хотя рот Григория был уже свободен от еды, говорить он не спешил. Вместо этого он как-то непонятно – не то тревожно, не то с опаской посматривал на меня.
– Ладно, тогда начну я. Ответь, почему ты в этой компании?
– А что еще делать в этом городе, – как-то даже тоскливо протянул Григорий. – Идти на биржу за пособием.
– Ну, дел тут довольно много, город от ветхости и от того, что им никто не занимается, разваливается по частям. Так что работы хватит на всех.
– Да, выходит, что не на всех. Я на механическом работал, наш цех закрыли и всех до одного уволили. Полгода я был без работы, без денег. Куда я мог еще идти?
– Ну, хорошо, обстоятельства загнали тебя к Григору и его сотоварищам. Ну а дальше-то что?
Григорий посмотрел на меня, но промолчал.
– Кажется, я тебя понимаю, ты бы хотел, чтобы на этот вопрос я бы ответил за тебя. Или предложил бы тебе абсолютно чистую работенку, естественно, за хорошие деньги, к которым ты уже привык на своей работе. Я по себе знаю: к большим деньгам привыкаешь почти так же сильно, как к наркоте. Но ты же понимаешь: так не бывает.
– А как бывает? – внезапно подал голос Григорий.
– Не знаю, у каждого по-разному. Мне о тебе почти ничего неизвестно. На тебе что-нибудь весит?
Григорий явно медлил с ответом. Я понимал его, от того, что он сейчас скажет, будет многое зависеть в его судьбе.
– Ничего на мне не висит.
– Григорий, мы не дети, и ты пришел ко мне не из собеса. Если ты не хочешь говорить правду, нет смысла вообще ни о чем говорить.
– Но это правда, ни в чем таком я не замешен. Всякое, конечно, были, но я никого не покалечил, ни тем более убил. Насколько было возможно, я избегал участвовать в делах, старался быть просто охранником. Но не всегда получается, у него дисциплина железная, как в десантных войсках.
– Ты был десантником?
– Да.
– Послушай, Григорий, я не прокурор и не судья, и я не могу обещать тебе никакой амнистии. Наоборот, я считаю и буду добиваться того, чтобы каждый получил бы по своим деяниям. Поэтому что тебе делать, это вопрос твоей совести. Решай сам. Мне очень нужна твоя помощь, но покупать ее я не собираюсь, Иначе, чем я буду отличаться от твоего хозяина. Все кто работают на меня, делают это добровольно, потому что понимают, так дальше жить нельзя, иначе тут всех перережут. Не мне тебе говорить, что город оказался в руках уголовников. И мы должны отнять его у них. И делаем это не за деньги и не за награды. По крайней мере, я. У меня погиб мой любимый брат, думаю, ты знаешь эту историю. Но речь идет не о мести; месть ничего не изменит, нужно рубить дерево под корень, а не отрубать отдельные сучья. И твой хозяин это понимает и поэтому готовится к смертельной борьбе. И рано или поздно тебе придется решать, в каком ты лагере.
