Андрей Юрич - Немного ночи (сборник)
Однажды на уроке физкультуры Геннадий Викторович выдал нам две пары боксерских перчаток и сказал, что будет турнир. И победителя ожидает приз. Расписал нас по парам, составил турнирную таблицу, и даже повесил ее на стенку. Все подошли посмотреть. Послышались возгласы:
– Ну, Егор, вот я тебе морду и набью!
– Эй, да он тяжелее меня килограмм на двадцать!
– А капу не дадут?
– Может, тебе еще и врача пригласить?
Гена сам был единственный судья. Он же следил за временем и объявлял победителя. Первой парой оказались Макс Лысенко и Егор, по кличке Грузчик. Макс – рыжий, толстый, плечистый. Егор – ростом с Макса, но заметно тоньше, короткорукий, коротконогий, суетливый, с черными жесткими волосами и узкими глазами.
Ринга как такового не было. Гена вывел их на середину зала, и махнул рукой – бокс. Макс тяжеловесной кошкой скользнул вперед и длинным ударом в зубы сбил Егора с ног. Тот упал, судорожно дернулся на полу, и осторожно, будто не доверяя ногам, встал. Взгляд Макса светился зеленым ярким торжеством. Егор смотрел внимательно и чуть искоса, как птица. Макс метнулся в атаку, промахнулся, принял смазанный удар в корпус и огрел Егора открытой перчаткой по уху.
– Так бить нельзя, – констатировал Гена.
– Я больше не буду, – ответил Макс, радостно улыбаясь.
Егор вставал долго. Сначала сел, потом подобрал под себя ноги, уперся рукой в пол, встал, выпрямился, потряс головой. Лицо его приняло выражение упрямства и сдерживаемой злобы.
– Егор, сдавайся, – сказал Макс, – я победил.
– Вот, еще два раза упаду, – прогундосил Егор. У него был хронический гайморит.
– Кончай трепаться! – недовольно крикнул Гена.
Макс внимательно посмотрел на Егора, сделал неспешный шаг вперед и быстрый второй, закончившийся ударом в нос. Егор, как стоял, ссутулившись, с кулаками у лица – так и упал, вперед, под ноги Максу.
Макс поставил ногу на спину поверженного противника и поднял руки к потолку:
– Я, Тарзан – король джунглей! – провозгласил он с наигранным пафосом.
Егор под ногой зашевелился:
– Убери ногу, козел, – невнятно произнес он.
Макс великодушно рассмеялся.
Егор кое-как встал, стянул перчатки, бросил их на пол и поплелся на выход. На пороге зала он шмыгнул носом и выплюнул кровавые сопли.
– Ивлев, Андреев, на ринг! – торопился Гена.
Кеша Андреев весил сорок семь килограмм, я – восемьдесят. Он был ростом мне по плечо. Но Гену это не волновало. Он лишь не упустил случая поиздеваться:
– Ивлев, очки снять не забудь.
Кеша был настроен решительно. Он смотрел на меня агрессивно и глубоко дышал. Кеша, видимо, собирался ни в коем случае не проиграть. Мне было смешно и немного страшно. Я не знал, как себя вести. Бить в полную силу – я могу его покалечить. Поддаться – он будет бить всерьез. Проиграть – назовут трусом.
– Бокс! Ивлев, не трусь! – оскалил лошадиные желтые зубы Гена.
Кеша буквально прыгнул на меня, поджав ноги и яростно молотя кулаками. Я не успел отойти и он врезался в меня, отскочил, как мячик и снова прыгнул. Попал мне в лицо. Стало обидно. И его следующий прыжок я встретил выставленной вперед рукой. Кеша наткнулся на нее грудью, раскрылся, и я добавил вполсилы в ухо. Этим бой и закончился. Кеша спросил, как это я его вычислил, а зрители закричали:
– Браво, Батон! Ты прямо Рокки!
Все это ужасно надоело. Было противно от понимания, что мы тут бьем друг другу морды по прихоти человека, которому на нас, в общем-то, плевать, и он просто так развлекается. И, будь тут девочки, он бы учил их лазить по канату, или висеть на турнике. Но девочек нет и он придумал себе забаву из нас.
Все разбились на кучки, обсуждали бои прошедшие и давали советы на будущие. Всем было интересно. А кому не было интересно, тот делал вид, что ему интересно.
Второй бой я проиграл. Через полминуты обмена ударами с Пашей Панченко я был выведен из строя попаданием кулака в горло. Паша метил в подбородок, но я успел отклониться назад. И он ударил, куда смог дотянуться – прямо в кадык.
Появилось ощущение, будто я проглотил теннисный мяч. На глаза навернулись слезы. Дышалось с трудом.
– Скис профессор, – прокомментировал Гена.
– Извини, Батон, я не так хотел, – сказал Паша, ловя мой взгляд.
– Ничего, – сказал я, скинул перчатки и отошел в сторону, за спины одноклассников.
Изо всех сил старался не держаться за горло и выражать лицом интерес к происходящему.
Через час все проиграли. И остались только Паша и Макс. Паша победил быстро. Он знал технику не только бокса. А Макс не знал вообще ничего и полагался лишь на свои природные рефлексы. Одиночные удары Макс без проблем принимал в себя, тем более, что противник был легче. Но Паша «достал» его несколькими связками подряд, отмолотив их со скоростью музыкальной трели.– Сюрприз! – ответил Гена на наши вопросительные взгляды, – Приз для победителя – один раунд со мной!
Гена отошел в сторонку, к своему столу, сиротливо стоящему в углу зала, и вернулся с боксерским шлемом. Паша посмотрел на протянутый ему облезлый коричневый шлем из кожзаменителя, взял его и надел, раздраженно подергал ремешки-регуляторы. Он выглядел мрачным и усталым. Но при этом он сжимал зубы и водил челюстью из стороны в сторону, чтобы получался скрип. Это было признаком решимости победить.
Гена шлем не надел. Он, улыбаясь, натянул мокрые от нашего пота перчатки и встал в картинную боксерскую стойку, сильно вытянув вперед левую руку. Паша стоял чуть ссутулившись, с кулаками у лица, глядя вперед исподлобья. Гена игриво скакнул в сторону, сделал уклон с движением вперед и двинул Пашу в челюсть. Паша немного отклонил голову, чтобы удар соскользнул, встретил физрука коротким тычком под дых и тут же воткнул правый снизу. Седая голова учителя мотнулась и запрокинулась, колени стукнули об пол.
Гена не сразу понял, что произошло, и несколько секунд полз на четвереньках вперед, опустив голову.
– Геннадий Викторович, не забодайте! – весело крикнул кто-то за моей спиной.
Паша стоял молча, опустив руки и глядя на ползущего человека.– Хорошо ты меня! – наигранно восторгался Геннадий Викторович в раздевалке, возле молча одевающегося Паши. – Нечего старому к молодым лезть!
Он потирал ушибленные места – живот и челюсть.
– Ты, Паша, чем занимаешься?
– У-шу. – отвечал Паша сумрачно и несколько стыдливо, будто занимался вышиванием крестиком, а сейчас врал.
– Так, ведь, у-шу – это гимнастика! – удивлялся Гена.
– Гимнастика, – отвечал Паша.
– И что, там драться учат? – снова удивлялся Гена.
– Нет, – вздыхал Паша, – там учат думать.Можете смеяться, но я регулярно стал ходить к Надьке. Как только у меня появлялся новый фильм, а происходило это почти каждый день, я едва дожидался вечера. Потом одевался, совал в карман куртки кассету, и будто бы шел гулять с собакой.
Надька жила через дом от меня. Нужно было пересечь три двора и подняться по ступенькам подъезда. Я всегда шел очень торопливо, почти бежал. А перед дверью ее квартиры – номер один, на первом этаже – останавливался. Мне казалось, что мое сердце слишком колотится от быстрой ходьбы, и дыхание неровное. И пытался успокоить дыхание. Я нервничал и от этого дышал все сильнее и глубже, пока не начинала кружиться голова. Потом я посылал все к черту и нажимал кнопку звонка.
Слышались легкие быстрые шаги. Дверь, в красной клеенчатой обивке, открывалась. И за ней всегда оказывалась Надька.
Дома она ходила в ослепительно коротких платьицах всех оттенков синего цвета. И мое неровное дыхание, при взгляде на ее голые ноги, просто останавливалось. И я стоял и смотрел, понимая, что все равно ничего сказать не могу. В этом не было никакой похоти или вожделения. Было каждый раз чувство удивления и неверия своим глазам. Как будто видимое существовало не для меня. Не просто так – пассивно – не для меня. А совершенно точно и намеренно – не для меня. Я чувствовал себя вором.
– Привет, – говорила она, улыбаясь весело и чуть ехидно.
Повисало молчание. Вернее, я повисал в этом молчании. Потому что она прекрасно понимала, зачем молчит.
– Привет, – говорил я, – У тебя посмотреть что-нибудь есть?
– Есть. – говорила она с легким вздохом и уходила вдаль, сверкая ногами.
Потом возвращалась с одной или несколькими кассетами. Молча, и все так же улыбаясь, протягивала их мне. Я отдавал ей свою. Я всегда приносил ей хорошие фильмы, которые трудно было достать. А она всегда давала какую-нибудь заезженную малобюджетную комедию или идиотский боевик. Не знаю, делала она это специально или в их семье действительно смотрели такое. Она не стеснялась предлагать мне одни и те же фильмы несколько раз подряд, говоря:
– Ну, ты это уже видел… а больше ничего нет…
А я отвечал с выражением идиотской заинтересованности:
– А я еще раз возьму. Вот… – и тыкал пальцем не глядя.
– Импотент. Ты уже два раза брал.
Слегка опешив, и не веря своим ушам, я всматривался в ее смеющееся лицо и видел в нем, кажется, удивление. Потом догадывался опустить взгляд. И брал у нее из рук кассету с дешевой и глупой комедией «Импотент». Брал в третий раз. И, понимая, какую чушь несу, объяснял, что очень уж кино смешное.
