Владислав Картавцев - Восемнадцать часов дурдома
На счастье Андрея Дикий Агафон снился ему очень редко – честно, всего два раза, но оба раза полностью оправдывал свою репутацию. После первого на Андрея исподтишка напал псих на совершенно безобидном минус первом этаже («Зона слабого рассудка»), где, считалось, все настолько тихие, что можно спокойно ложиться с ними в постель и проснешься даже без отрезанного уха и без провода в одном месте.
Оказалось, нет, и в ЗСР по чьему-то вопиющему недосмотру был помещен буйный больной, только что двинувшийся разумом от вида внезапно извергнувшейся Ключевской Сопки на Камчатке, куда искомый пациент прибыл туристом покататься на лыжах. Вид пирокластического потока, летящего со склона вулкана прямо на него, настолько испугал незадачливого любителя адреналина, настолько ввергнул его эмоциональную сферу в пучину страха перед неминуемой смертью, что он навсегда остался в ней, и шансов на выздоровление почти не было.
Правда, сначала пациент был тихий, очень тихий, поэтому и попал в ЗСР. И надо же такому случиться – аккурат в дежурство Андрея (в ночь перед этим ему приснился оскаленный Дикий Агафон с собачьим ливером в зубах, на тоненьких ножках и зазывающий Андрея в ад) агрессия в пациенте воспламенилась подобно пресловутому вулкану, и он с криком: «Порву тебя, шкура!» бросился на осматривающего его доктора. Доктором оказался именно Андрей.
Безумного искателя неожиданно взрывающихся вулканов звали Тараканов Бенджамин Семенович, и, целиком оправдывая свою фамилию, он подобрался сзади к Андрею и попытался вонзить свои жвала прямо тому в шею. И ведь знал, куда кусать – согласно технике безопасности, кевларовый шлем должен наглухо крепиться к бронежилету, прикрывая уязвимые места, но доктора часто отстегивают массивный воротник, чтобы не задохнуться. Вот и Андрей, находясь на первом этаже, тоже слегка пренебрег правилами, и спасла его только счастливая случайность.
В запале атаки Тараканов не рассчитал скорость рывка и промахнулся – зубы щелкнули всего в каких-то трех сантиметрах от кадыка, а второй попытки ему совершить не дали. Прокоп (Андрей работал именно с ним) среагировал молниеносно – одновременно с частичной потерей разума санитар приобрел звериную прыткость и свирепость – одним могучим ударом телескопической прорезиненной дубины он свалил Тараканова на пол и стал избивать его ногами с непередаваемым восторгом на небритом лице.
Впрочем, полностью насладиться побоищем ему не дали – санитары всегда работали парами, и Гриша Перельман специально был приставлен к Прокопу – оттаскивать на случай подобных ЧП. Получалось у него здорово – в итоге и Тараканов почти не пострадал, и Прокоп не сильно обиделся, и Андрей остался жив.
***– Да, Тараканов – сволочь! Дал же бог фамилию! А есть ведь еще и Жуков! – Андрей прохаживался возле лифта, ведущего в преисподнюю, и философствовал. – Ненавижу жуков! – его всего передернуло, – ничего нет в мире паскуднее жуков, ну разве что только тараканы и Таракановы – но они уже вообще за гранью!
Андрей вспомнил общагу. А именно, третий курс медицинского института – тогда он решил немного пожить отдельно и съехал с отцовской квартиры. Ну, прокантовался пару месяцев, и тут внезапно в его круг общения вошел недоучившийся студент, которого исключили за пьянку и общую неуспеваемость, но который, тем не менее, не спешил выезжать из общежития, а все норовил у кого-нибудь зависнуть и остаться навсегда.
Получилось так, что Павел (а студента звали именно так – он был родом из казахского города Актюбинска – ныне город Актобе, и, конечно, нужно непременно все переименовать, чтобы каждый знал, что казах – это звучит гордо) был маниакальным любителем тараканов. Как такое возможно, совершенно не понятно, но он никому не разрешал их трогать, называя своими кентами и чуть ли не братьями. Тогда же Андрей заметил у Павла склонность к маниакальным и шизофреническим состояниям, подкрепленную неумеренным потреблением водки и днем, и ночью.
Павел был тверд, он требовал и умолял, и тараканов перестали давить и шугать из угла в угол. Как следствие, они за два месяца расплодились настолько и так обнаглели, что стали бегать по комнате целыми стадами – что моментально привело к отсутствию женского пола не только в отдельно взятой тараканьей комнате, но и вообще на всем этаже.
В итоге Андрей принял волевое решение: послал Павла на три веселые буквы и заморозил тараканов заживо, уехав на зимние каникулы в Челябинск и оставив дверь в комнату открытой. Та зима была лютой (и как не полопались батареи от мороза, один только бог знает), но факт – после атаки пургой и стужей ни один таракан до самого конца проживания Андрея в общаге так и не решился больше заглянуть в его комнату.
Вместе с тараканами неожиданно пропал и Павел, и Андрей часто думал – может, он был их крестным папой и ушел за ними в неведомые дали, откуда не возвращаются.
Кстати, Павел отличался еще и неуемной страстью во время пьянки поедать живьем граненые стаканы, тем самым полностью опустошая студенческие запасы посуды. В итоге ему было поставлено на вид и строго-настрого запрещено даже прикасаться к стаканам под угрозой побития одновременно всеми проживающими.
Так что, вполне вероятно, он ушел от недостатка стекла в организме, а Андрей до сих пор с содроганием вспоминал жуткий скрежет толстого откусываемого стекла и потом характерный жевательный звук, от которого стыла кровь в жилах. Что сказать, зрелище не для слабонервных – но в любом случае лучше, чем нагло пробегающий мимо таракан.
– Или жук! И откуда ты взялся в такой холод, сволота? – вдруг из-под лифтовой двери высунулась рыжая морда громадного жука, и Андрей с размаху придавил его тяжелым защитным сапогом. Мимо! Жук с ехидным видом растопырил крылья, прокричал что-то там на своем жучином языке и лихо полетел вдоль коридора, разбрасывая экскременты подобно «кукурузнику», орошающему виноградные плантации на Сицилии.
– Тварь! – Андрей в сердцах стукнул себя ладонью по лбу. Кевлар упруго спружинил, так что голова Андрея осталась в целостности и сохранности (зато ладони досталось за двоих). – Вот-вот, жуки они именно такие – только гадить способны! Но где же Онуфрий с бойцом?
Андрей хотел было сесть на корточки, но потом решил, что без посторонней помощи на ноги уже не встанет. Делать нечего – чтобы убить время, нужно перекурить!
Щелк! Одноразовая зажигалка выстрелила искрой, но пламя так и не появилось.
– Опять газ кончился! Да что ж это такое – хватает всего на пару дней! – Андрей в бешенстве зарядил зажигалкой прямо в морду Дикого Агафона, и от него откололся кусочек краски – прямо с носа – как будто расковыряли огромный прыщ! Дикий Агафон вмиг сделался еще страшнее прежнего, и Андрея передернуло:
– Закрашу тебя ночью краской! – он погрозил портрету кулаком и собирался громко выругаться, но тут на лестнице, ведущей сверху, послышались разнобойные шаги – Онуфрий и новое перспективное пополнение санитарского корпуса спешили на задание.
***– Вас только за смертью посылать! – Андрей грозно зыркнул на Онуфрия, – спецсредства взяли?
– Андрюша, прошу тебя, не будь ты с Нею так фамильярен! – в голосе Онуфрия сквозила мольба, – тем более, перед подвалом! Кто знает, что нас там ждет!
– Ладно, ладно! Ты главное, не зевай, если что – шокером и дубьем охаживай! Волк не выдаст, свинья не съест!
– Бог, бог не выдаст, Андрюша! – в горле Онуфрия что-то забулькало, – ох, не гневи господа всуе!
– Пошли! – Андрей захлопнул забрало шлема и нажал на кнопку вызова лифта, – в добрый путь!
Лифт с Андреем и санитарами с жутким скрипом медленно спустился на десять метров вниз и застыл на минус первом этаже. Андрей провернул тяжелые железные болты, приподнял крышку и открыл «Смотровую щель» (в свое время снятое с танка Т-72 устройство переднего обзора, через которую водитель-механик в ранних модификациях боевой машины осматривал окрестности). «Щель» была намертво вварена в дверь лифта, а ее пуленепробиваемое стекло гарантированно спасало медицинский персонал от внезапных атак душевнобольных.
– Ну, что там? – подал голос молодой санитар. В тишине его вопрос прозвучал, как замогильный глас из склепа. Атмосфера предполагала. Посреди лифтовой камеры стояла клеть – сейчас открытая, но готовая в случае опасности немедленно принять в свое чрево страждущих спасения. На потолке помаргивала тусклым мертвенно-голубым светом одинокая лампочка, свисавшая на электрических проводах, тени от нее разбегались в разные стороны – причудливо и устрашающе.
Андрей подумал, что, наверное, именно так должен выглядеть предбанник чистилища, предназначенный нагонять страха – чтоб зуб на зуб не попадал от жути.
– Черт бы побрал этих недоносков-строителей! – Андрей по привычке яростно заскрипел зубами, – говорили им, намекали, просили, требовали – обеспечьте в лифте нормальную человеческую освещенность! А они! Типа, да, да, насяльника, все сделаем, только позже – сначала основной фронт работ освоим, а уж потом! А в итоге так и ушли, и не сделали ничего – скотобаза!
