Александр Смирнов - Раб и Царь
– А потом?
– А потом кооператив стал акционерным обществом закрытого типа, и все члены кооператива автоматически превратились в акционеров, то есть, в собственников.
– Но ведь это несправедливо!
– Почему?
– Как, почему? Создавали фирму одни, а хозяевами становились другие.
– Это по твоим понятиям несправедливо, а по нашим – всё правильно было.
– Разве могут быть другие понятия?
– Я тебе одну притчу расскажу. Шёл человек по дороге. Смотрит, трое мужиков работают, и спросил их человек: «Что вы делаете?». Один ответил ему: «Я дом строю», другой сказал: «Я брёвна таскаю», а третий сказал, что он деньги зарабатывает.
– И что?
– А то, что отец твой никогда денег не зарабатывал, и брёвен не таскал, он дом строил, в котором люди жить должны. Понимаешь, для людей, а не для себя.
– А сейчас из строителей он один остался?
– А сейчас он ушёл, а дела тебе передал, потому что не может разрушить то, что сам создал.
– А что надо разрушить?
– Как руководитель, отец прекрасно понимает, что так называемые собственники, по сути, простые наёмные работники. Никакой дом их не интересует. Они здесь работают только с одной целью – побольше заработать. Поэтому на каждом собрании акционеров они ставят только один вопрос – увеличение заработной платы. Никакое другое вложение средств их не интересует.
– Поэтому необходимо сосредоточить контрольный пакет акций в руках очень узкого круга лиц, которые будут заинтересованы не в наращивании зарплаты работников, а в увеличение прибыли предприятия.
– Вот видишь, ты всё прекрасно понимаешь, значит, отец не ошибся, когда назначил тебя на своё место.
– Но почему он не мог этого сделать сам?
– Потому что, для того чтобы это сделать, необходимо осознать, что тот дом, который ты строил столько лет, никому не нужен.
Я как раз и был взволнован в связи с этим обстоятельством. Ведь не только мой отец был родом из другой страны, где все работали на государство, где все строили один общий дом. Разве их вина, что дом этот рухнул? Разве виноваты в том, что поколение, которое они оставляли после себя, решило полностью разрушить всё, что они сделали, и возвести новый дом, с новыми порядками? А как будет житься этим людям в таком доме? Это всё равно, что вышвырнуть из квартиры все вещи старых родителей и выгнать их из своей обжитой комнаты в другую: холодную, для них неуютную, и полностью непригодную для жилья. Что останется делать таким родителям? Только умереть, другого выбора родные дети им не оставили. А ведь это их родные дети, плоть от плоти, кровь от крови.
Как посмотрят на нового директора рабочие, которые начинали с его отцом? Не сочтут ли его предателем, жлобом, новым русским, Иваном, родства не помнящим?
– Пора идти, – Надежда Петровна показала на часы.
Я вздохнул и пошёл на собрание трудового коллектива.
После того, как я вернулся с собрания, моё настроение изменилось на прямо противоположное. Я улыбался и шутил, останавливал в коридорах сотрудников и расспрашивал об их проблемах. Однако я даже не мог дослушать их до конца. Не проблемы мне были нужны, я просто не способен был сосредоточиться. Мне необходимо было поделиться с кем-нибудь своей радостью, но поделиться было не с кем. В фирме было всего два человека, с которыми я мог поделиться своими самыми сокровенными мыслями: это отец и Надежда Петровна. Поэтому неудивительно, что я после непродолжительного болтания по коридорам управления оказался в своей приёмной у стола секретаря.
– Ну как? Со щитом или на щите? – спросила Надежда Петровна.
– Со щитом! Да ещё с каким!
– Неужели рабочие тебя поняли?
– Не только поняли, они сами стали требовать от меня создания аукциона по продажи акций предприятия.
– Рабочие?
– Они! «Какие же мы хозяева, если не можем распоряжаться своей собственностью?», говорили они мне.
– Так это они своими акциями торговать собираются?
– Конечно! Надежда Петровна, ведь в этом и состоит весь смысл акционерного общества. Акции должны быть сосредоточены в руках тех, кто в них заинтересован. Собственники должны получать свой основной доход от дивидендов, а не от зарплаты. Акции должны расти в цене и падать, это зависит от прибыли, которую получает предприятие.
– Уж не рабочие ли тебя так просветили?
– Представьте себе, да!
– И кто, если не секрет?
– Ну зачем вы так? Они не такие уж глупые, на самом деле. Что, что, а деньги свои считать умеют.
– Да Бог с тобой, Саня, кто же их глупыми считает? Что касается своего кармана, то здесь они очень умные. И всё-таки, кто это, если не секрет?
– Никакого секрета здесь нет. Это Серов Илья Петрович.
– Серов? Этот пьяница?
– Разве он пьёт?
– Да у него в жизни только два интереса: стакан за воротник заложить, да в очко сыграть. – Надежда Петровна задумалась. – Значит, его теперь в бизнесмены потянуло? Лихо его качнуло. Видать, с большого бодуна.
– Да нет, он как будто трезвый был…
– Да разве ты увидишь? Он никогда трезвый не бывает.
– А отец его хвалил.
– Как специалист, он, конечно, человек незаменимый, а как человек… Он, Саня, мать родную за бутылку продаст.
– Так ведь мы с ним не детей крестить собираемся.
– Да это конечно, просто, как представлю, что он хозяин фирмы, так смех разбирает.
– Но он же и сейчас хозяин. У него акции, значит, он владеет частью предприятия.
– Запомни, Саня, хозяин должен быть всегда один. А все эти Серовы…
– Вот я и хочу, чтобы акции были сосредоточены человек у пяти, шести, тогда они будут истинными хозяевами. Тогда на собрании акционеров будут решаться вопросы увеличения производительности, а не зарплаты. А хозяин будет действительно один – тот, кто будет владеть контрольным пакетом акций.
– Вы смотрите с отцом, этот пакет не прозевайте.
– О чём вы говорите, Надежда Петровна? Да их на этот аукцион и калачом не заманишь. Вот только этот Серов со своей бригадой активные, а остальным всё до балды. Но это только начало. Как только у них в руках рублики зашелестят, всё встанет на свои места. Уже не я, а они будут собирать собрание акционеров.
Если кто-нибудь решил, что старый директор фирмы «Энергия» вот так просто скинул всё на своего сына и убежал в отпуск, он ошибается. Он убежал не в отпуск, он хотел убежать от самого себя, но из этого у него ничего не получилось. Уехав от своей фирмы за тысячи километров, он не удалился от неё ни на миллиметр. Все его мысли были на работе. Он участвовал в совещаниях, присутствовал на собраниях, обдумывал проекты дальнейшего развития предприятия, он делал всё, кроме одного: он не мог принять решение. За него это должен был сделать его сын. И даже когда он после плавания в тёплых и ласковых волнах падал на песок, подставляя тело южному солнцу, он всё равно находился на работе.
– Опять Надежде сегодня звонил? – спросила жена Сергея Михайловича, когда он, вынырнув из пучины морской, плюхнулся рядом с ней на песок.
– Ты что, следишь за мной?
– В этом нет необходимости. Достаточно просто знать тебя. Я вообще не понимаю, для чего ты всё это сделал? Если ты и дня без своей конторы не можешь прожить, для чего надо было этот огород городить?
– Ну, если ты меня знаешь, к чему этот вопрос?
– Просто боюсь, что я знаю ответ.
– Ты думаешь, он не справится?
– Если честно, то волнуюсь. У меня какое-то дурное предчувствие.
– Относительно Сани?
– Да нет. Больше. Мне кажется, что угроза нависла над нами всеми.
– Ну-ка, поподробнее. – Сергей Михайлович серьёзно посмотрел на жену. – Твои предчувствия нас ещё не подводили.
– Я не Ванга, и не могу сказать тебе точно.
– Тогда хотя бы приблизительно. Это из-за моей отставки?
– Нет, ты здесь не при чём. Это случилось бы, даже если бы ты и не ушёл.
– Тогда даже в голову ничего не приходит.
– А что Надежда говорит? – спросила жена.
– Ничего интересного. Всё идёт по плану. Саня устроил аукцион и начинает сужать круг акционеров. Собственно, это то, что я и хотел.
– А что-нибудь особенное она не говорила?
– Как будто нет, если не считать поведения Серова.
– А кто это?
– Бригадир один. Так активно начал акции скупать! Откуда только деньги берёт?
Жена закрыла глаза и задумалась.
– Деньги… Действительно, деньги, всё из-за них. И Серов этот с ними связан.
– Серов? Да у него если и были деньги, то разве что на бутылку.
– Дело не в самом Серове, дело в том, кто этим Серовым манипулирует.
– Может быть, нам вернуться из отпуска?
– Ну вернёмся, и что ты будешь делать?
Сергей Михайлович пожал плечами.
– И что, по-твоему, надо делать?
– Там очки какие-то. Их надо разбить. Если ты их разобьешь…
– То что? – Сергея Михайловича даже прошиб пот.
– То всё равно всё будет плохо, но хотя бы не смертельно.
– Что ты говоришь? Ты можешь сказать точнее? Какие-то деньги, какие-то очки?
