Наталья Милявская - Быстрее С.
– Для того, чтобы застегнуть ремни безопасности…
– Ик! – не может справиться с икотой Иван.
Стюардесса, которая в этот момент демонстрирует, как именно закрываются замки на ремнях безопасности, косится в нашу сторону. Но улыбка ее все так же широка. Может, она ее, как и волосы, закрепила лаком?
– Для того, чтобы расстегнуть ремни безопасности…
Да взлетайте уже скорее! Можно подумать, кто-то слушает всю эту спасательную хрень… Может, лучше стоит коллективно помолиться перед взлетом?
Стюардесса убирает ремни и достает кислородную маску.
– Кислородные маски находятся над вашими сиденьями…
– Где? – Иван наклоняется и принимается шарить под собственным креслом рукой. – Ик! – доносится снизу.
Стюардесса, как героиня немого кино, прикладывает к лицу маску. Между прочим, она очень артистична, действует в лучших традициях системы Станиславского.
– Хватит паясничать! Пристегни ремень! – говорю я. Интересно, а где мой?
Обшарив все кресло, я понимаю, что сижу на нем. Кое-как вытащив ремень из-под собственной задницы, пытаюсь защелкнуть замок. Господи, как все сложно!
– Дай сюда! – Иван принимается застегивать на мне ремень.
За нашей возней наблюдает весь бизнес-класс. Впервые в стоимость авиабилета включена клоунада.
Наконец застежка щелкает, стюардесса убирает кислородную маску, невидимый пилот поворачивает ключ в замке зажигания (если у самолетов вообще бывают замки зажигания), и огромная туша авиалайнера оживает.
И вместе с ним оживает моя тревога. Ужас, притопленный алкоголем, всплывает наружу. Паника ледяным ежом встает в горле.
Невидимая тетка с эротичным голосом просит привести спинки кресел в вертикальное положение и отключить средства мобильной связи. Ледяной рукой я достаю из кармана куртки телефон, влезаю в функцию смс-сообщений и трясущимися пальцами набираю: «Я тебя люблю!». Потом ищу в телефонной книге номер мамы и отправляю ей готовое послание.
Самолет вздрагивает и начинает медленно сдавать назад. Огни в моем иллюминаторе плывут в ночи. Отчет о доставке все не приходит и не приходит. Черт, я не могу отключить телефон, пока не удостоверюсь, что сообщение нашло адресата! Наконец телефон хрюкает, и я, выдохнув, выключаю его. Потом нахожу руку Ивана и вцепляюсь в нее.
Он поворачивается ко мне. В его глазах – абсолютная отрешенность и какой-то потусторонний покой. Только зрачки расширены. Наверное, с такими лицами камикадзе отправляются в последний путь.
– Представь, что мы на американских горках! – говорит он.
– Угу! – киваю я.
Мне срочно нужно выпить! Желательно – что-нибудь покрепче. Уж лучше я буду думать только о том, как бы не блевануть себе под ноги, чем о том, что это, возможно, последний полет в моей жизни.
«Смерть в воздухе». Надпись стоит перед глазами. Это знак! Чем я вообще думала, садясь в этот гребанный самолет? Мамочка, мамочка, вытащи меня отсюда, пожалуйста! Я буду хорошо себя вести. Я уволюсь из «Слухов», насовсем. Пойду работать волонтером в хоспис. Буду подавать всем нищим в метро. Перестану пить так много кофе и ругаться матом. Подарю Машке свою сумку, которая ей так нравится.
– Тихо! – шепчет Иван, чувствуя, как я дергаюсь. – Все будет хорошо!
Господи, как же мне плохо!
– Слушай, нам, кажется, положена бесплатная выпивка? – спрашиваю я вполголоса.
– Ага.
– Мне надо выпить.
– Еще? – удивляется Иван.
– Еще, еще!
Самолет тем временем едет куда-то в ночи. Здание аэропорта из моего иллюминатора исчезло, зато теперь видны расставленные вдоль взлетной полосы фонари. Чуть дальше, у края поля – несколько самолетов с зачехленными турбинами, еще дальше – бетонный забор.
Надо взять себя в руки. Надо настроиться на хорошее. «Я привлекаю к себе позитивную энергию». «Меня ждет большое будущее».
– Девушка, можно вас! – зовет Иван стюардессу.
Та подходит к нам – на ее бейдже золотыми буквами выведено «Оля».
– Да?
– Оля, а можно нам виски? – просит Иван.
– Боюсь, что это невозможно, – разводит та руками.
– Почему?
– Мы подаем напитки только после взлета.
– Мы обалдеем до взлета. Можно сейчас? Очень надо!
– Не положено по инструкции.
На лице стюардессы – искреннее сочувствие. Можно подумать, ей действительно есть до нас какое-то дело!
– Послушайте, моя спутница боится летать, – переходит на интимный шепот Иван. – Ей нужно выпить, иначе с ней случится истерика.
Оля смотрит на меня – я делаю несчастное лицо.
– Не… не могу. Извините. Сразу после набора высоты – пожалуйста.
– После набора? Да он же, пока высоту наберет, до Питера долетит! – возмущается Иван.
– Таковы инструкции, – с сожалением качает головой Оля. – Хотите конфетку?
Пошла ты в жопу со своей конфеткой!
– Ладно, я потерплю, – говорю я.
Помедлив, Оля уходит за занавеску, я отворачиваюсь к окну.
– Точно потерпишь? – спрашивает Иван. – Я могу сейчас бучу тут поднять, нам нальют. Это же бизнес-класс! Мы отвалили за билеты кучу бабла!
– Да к черту! У меня просто приступ паники. Все хорошо! – говорю я, глядя в иллюминатор.
– У меня тоже. В смысле, приступ, – сообщает Иван. – Но мы же смелые, правда?
– А то!
Мы сидим, вцепившись друг в друга и в подлокотники. Закончив выписывать на бетоне замысловатые пируэты, самолет замирает. Свет в салоне гаснет почти полностью. Сейчас наземные службы разрешат нам взлет, и все. «Опустела без тебя земля…»
Секунды тянутся медленно, слишком медленно. Я, пытаясь выровнять дыхание, считаю про себя: «Раз-два, три-четыре». «Раз-два, вдох, три-четыре, выдох». «Раз-два, вдох, три-четыре, выдох». А ведь до этого дня мне так нравилось летать самолетом!
– Знаешь, если что, мне было приятно с тобой общаться, – говорю я Ивану. – Ну, то есть… ты понял.
– Мне тоже! – отвечает он. – Я очень рад, что мы познакомились.
И мы киваем друг другу – будто секретные агенты, уходящие на опасное задание, из которого им не суждено вернуться.
Наконец, словно собравшись с духом, самолет срывается с места и мчится вперед. Все быстрее и быстрее. Сердце мое сжимает ледяная пятерня, мысли останавливаются. Тело влипает в кресло, фонари за окном несутся с огромной скоростью. Я чувствую, как где-то внизу крутятся взбесившиеся шасси, задевая малейшие неровности полосы. И вдруг, поднатужившись, наша птичка делает усилие и отрывается от бетона.
Вдох. Я закрываю глаза. Самолет рвется вверх, каждой клеточкой тела я ощущаю его напряжение. Нервы визжат где-то на пороге ультразвука. Пустота внизу разевает свою черную пасть. Двигатели рвут воздух в клочья, увлекая нас все дальше от земли. Корпус едва заметно вибрирует. Я сейчас сойду с ума-а-а!
Но вот тело мое становится легче, возвращается к своему обычному весу, а самолет, соскучившись по небу, ныряет в его привычную глубину.
Выдох. Ночь принимает нас в свои холодные объятия.
Я поворачиваюсь к Ивану. Губы его трогает легкая улыбка.
Я улыбаюсь в ответ.
Полдела сделано. Осталась самая малость – удачно долететь и благополучно приземлиться.
32Я тону в вибрирующей темноте. Она укачивает меня, гудит где-то в районе затылка, мягко обволакивает, баюкает. Я пытаюсь устроиться в ее уютной глубине получше и стукаюсь виском о край иллюминатора. Куртка выскользнула из-под головы и сползла на разложенный перед моим креслом столик.
Кажется, второй раз за ночь я безрезультатно пытаюсь уснуть сидя.
– Что тебе снилось? – шепчет мне в ухо Иван.
– А? – переспрашиваю я. Голос хриплый, во рту – привкус виски. То есть мне все-таки налили в этом благословенном заведении. – Мы уже приземлились?
– Разбежалась, – говорит Иван. – А говорила, что в самолетах не спишь.
– Я и не сплю. Меня просто, видимо, от алкоголя вырубило. Есть жвачка?
Иван ставит на столик перед собой пластиковый стаканчик и начинает шарить по карманам. Получается это у него с трудом.
– Ремень безопасности расстегни, – подсказываю я.
– Блин, то застегни ремень, то расстегни… – ворчит он. – На!
В его руке – огрызок упаковки от жевательной резинки, из которой я выковыриваю последнюю подушечку.
– Спасибо!
Мята ударят в нос. Голова у меня тяжелая, спина и ягодицы затекли. Летим всего ничего, а у меня ощущение, что мы где-то посередине трансатлантического пути на другой конец земли. Почему бы «Аэрофлоту» не придумать новую услугу? «Полеты под полным наркозом»? Один укольчик, потом твое тело загружают в салон (я согласна даже на багажное отделение, лишь бы там отапливали!), и мгновение спустя ты уже осматриваешься в аэропорту по месту назначения. Тела прибывших можно сгружать прямо на ленту для багажа. Единственное, на что потратится авиакомпания – на бригаду толковых анестезиологов.
Черт! Меня, кажется, мутит. Мерзкое ощущение. Давно я так не надиралась! Если резко повернуть голову влево или вправо, картинка опаздывает примерно на полсекунды… Интересно, все уже поняли, что мы в стельку пьяны?
