Маша Трауб - Наша девочка
– Что-то не так, – осмотрела меня Наталка. – Точно! Сандалии сними! Они же там голыми ногами танцуют.
Мне пришлось согласиться и разуться.
– Все равно не так, – сумрачно оглядывала меня она. – Ну конечно, цветка не хватает в волосах.
Моя подружка подбежала к клумбе, сорвала несколько «петушков» и прикрепила невидимками мне и себе к волосам.
– Вот теперь точно артистки из Индии! – довольно кивнула она.
Ровно в четыре часа Тимур вышел на маленькую площадь перед кинотеатром и торжественно объявил:
– Начинаем наш концерт! Сейчас перед вами выступит настоящий факир и покажет фокусы с огнем!
Мы раздвинули занавески, то есть простыни, и на середину площади вышел Дамик. Он разложил по кругу тряпки, смоченные керосином, и поджег их. Люди начали собираться. Кто-то шел на запах, кто-то на дым. Но видели Дамика, который стоял, голый по пояс, насупленный, сложив руки на груди, и молчал. На голове у него было полотенце, замотанное, как тюрбан – это Наталка постаралась. Правда, больше было похоже, что Дамик помыл голову и замотал волосы полотенцем, как делают женщины. Тряпки горели. Мы хлопали что есть мочи.
– Хватит, – прошипела Наталка. – Гаси тряпки, наш выход!
Дамик попробовал погасить одну тряпку, но она все равно тлела.
– Ладно, так даже лучше будет! – крикнула ему Наталка и вышла из-за простыни. Она положила подушку (за которую ее тоже тетя Соня должна была непременно убить, но Наталка решила, что мама не будет ее убивать несколько раз, так что подушка – не самое страшное) и торжественно вывела за руку «раджу». Тем временем Тимур объявил: «Сейчас выступят настоящие артистки из Индии! Они станцуют перед злым и страшным раджой индийский танец!»
Костик, которого заставили подкатать спортивные штаны на талии и внизу, чтобы получились шаровары, позволил себя вывести. Он хмурился и делал страшные глаза. В руках он держал бубен – тоже придумка Наталки. Она сказала, что у раджи в руках непременно должен быть бубен.
Костик торжественно уселся на подушку и зазвенел в бубен. По этому сигналу Мишка поставил пластинку, увеличив звук в проигрывателе на полную мощность. Мы с Наталкой вышли на середину площади и застыли в позах, которые нам казались индийскими.
Мне нестерпимо хотелось в туалет. Было стыдно и жарко. Мишура поднялась к горлу и душила. А босым ногам было больно. К тому же я наступила на стекло и чуть не закричала, но сдержалась и запрыгала на одной ноге. Наталка, видимо, решила, что я начала танцевать, и тоже начала прыгать, изображая, как она руками что-то от себя отталкивает. Она зыркала на раджу, и тот отвечал ей таким же злым взглядом.
Мы танцевали, я пыталась вспомнить движения, которые видела в кино, но ничего не получалось. Наталка же танцевала с азартом и выделывала немыслимые кренделя ногами, сочетая лезгинку с притоптываниями и прыжками. Я попросту прыгала на одной ноге, размахивала руками и тоже зыркала на раджу. Костик вжился в роль и время от времени вскакивал со своей подушки, делая вид, что хватается за кинжал и сейчас нас убьет. Но потом садился по-турецки и опять делал страшное лицо.
На площади собралось много народу. В это время все шли с работы, так что зрителей у нас было в избытке. Наталка видела, что народ все прибывает, и продолжала вращать бедрами, размахивать руками, притоптывать и подпрыгивать. Зрители смеялись, хлопали и бросали нам под ноги монетки, конфеты, кульки с семечками и даже бумажные купюры. Мишка гонял пластинку уже по третьему кругу. К нам присоединился факир Дамик, который снова зажег свои тряпки. Народ все прибывал и прибывал. Одна тряпка горела очень сильно на радость Дамику, который не расставался с консервной банкой, наполненной керосином, подливая для пущего эффекта. Люди хлопали и бросали деньги. Костик не смог усидеть на месте и стал танцевать вместе с нами, под индийскую музыку, но лезгинку. Тимур хорошо знал свое дело – он успевал собирать монеты и конфеты с асфальта и кричал: «Перед вами выступают артистки из Индии! Впервые на сцене! Единственный концерт!»
Я уже ног не чувствовала, особенно правую, в которой явно было стекло. Но я не могла подвести Наталку и ребят, поэтому продолжала танцевать. Исчерпав все движения, я перешла на полечку и калинку, которые танцевала, когда была маленькой. Наталка соревновалась с Костиком в лезгинке. И надо признать, перевес был на ее стороне. Мишка перестал крутить пластинку с индийской музыкой, взял таз для белья и играл на нем, как на барабане, отбивая ритм.
Наш концерт прекратился из-за пожарных. Приехала машина – кто-то сообщил, что на площади все горит, что было недалеко от истины. Дамик так увлекся ролью факира, что сорвал наш занавес, то есть простыни тети Сони, облил их керосином и поджег. Огонь полыхал ярко, дым стоял столбом. Дамик смотрел на дело своих рук, замерев от восторга.
Почти одновременно с пожарными на площадь прибежали тетя Соня и тетя Тамара.
– Быстро домой! – рявкнула тетя Соня.
Я перепугалась так, что чуть не описалась на месте.
– Если она тебя не убьет, то я тебя убью, – поддакнула тетя Тамара.
Наталка зыркнула на Тимура, который прытко собирал деньги. Раджа Костик незаметно испарился, судя по пустующей подушке. Мишка делал вид, что просто проходил мимо с проигрывателем под мышкой. Переживал только Дамик: пожарные быстро затушили все его тряпки.
Мы побежали по дороге, а тетя Соня сорвала несколько веток крапивы и припустила следом. Наталка явно пошла в мать – тетя Соня быстро нас догоняла. Про боль в ноге я забыла, но мы были босые, поэтому тетя Соня имела преимущество. Но все равно – я никогда не видела, чтобы женщины так быстро и по-спортивному бегали. Пару раз мать настигала Наталку и лупила ее по попе крапивой. Один раз досталось и мне.
Так, рысью, мы добежали до дома.
– Завтра сядешь шить наволочки и простыни! – заорала тетя Соня, оказавшись в собственном дворе. Она думала, что теперь может кричать вволю, но ее слышали не только соседи, а целая улица. – И пододеяльник новый сошьешь! Из-за швейной машинки не встанешь! Я тебя к ней веревкой привяжу! Позорище! Как ты могла такое вытворить? Да все село только о вас и говорит! Что вы устроили? А ты! – тетя Соня накинулась на меня. – Завтра же отправлю телеграмму твоей матери. Пусть забирает! Мало мне одной несносной девчонки, так еще ты мне на голову свалилась!
Я заплакала. Наталка насупилась. С одной стороны, было очень приятно, что тетя Соня меня не выделяет и мне досталось так же, как Наталке, – наравне. Но с другой, я же отказывалась выступать, не знала, что так будет. И уж совсем не ожидала того, что тетя Соня попросит маму меня забрать. Я не хотела уезжать от тети Сони и Наталки и подумала, что меня выгоняют ни за что. Мне стало так плохо, как не было даже тогда, когда мама оставила меня здесь. Я плакала оттого, что могу остаться совсем одна, за воротами. И куда я пойду? К тете Тамаре тоже нельзя – она была не меньше зла, чем тетя Соня. Неужели мне придется возвращаться на вокзал? Я ведь была не виновата! Это все Наталка! С другой стороны, никто меня не заставлял. Я сама захотела новые нитки, поэтому и согласилась на концерт. Да и Наталку подвести не могла. Ведь она назвала меня своей сестрой, как я могла ее предать?
– Я хотела ниток, – прохлюпала я.
– Ничего не хочу знать! Вы, обе, хоть понимаете, какой это позор? Ну ладно ты, Каринка. Вернешься в город. А Наталке здесь, в этом селе, жить! И все будут говорить, что она в неприличном виде танцевала неприличные танцы.
– Это индийские танцы! – подала голос Наталка.
– Молчи, умоляю, иначе я за себя не отвечаю. Ты не только простыни будешь шить, ты будешь вести себя как нормальная девочка – я отдам тебя в музыкальную школу. Поняла? И никакой дружбы с мальчишками! Ты не себя, ты меня опозорила! И своего отца! Он сам виноват – давал тебе слишком много свободы. Но ты же знаешь – один проступок, и все! Тебе еще жить! Замуж выходить! Ты скоро станешь девушкой! Что о тебе будут думать? Что обо мне будут думать? Какая у меня дочь растет? Распутная? Которой только танцульки и кино нужно? Которая только и умеет, что бедрами при всех вилять? И как вы посмели взять занавески, простыни и подушку? Это мои занавески, мои простыни и моя подушка! Это мое приданое! Как ты посмела взять без спросу? Не могла подойти и спросить? Ты не просто меня опозорила, ты еще и украла! Видеть тебя не хочу! На глаза мне не попадайся! И огонь! Вы что, не понимаете, что могли обгореть? Или сгореть? Что бы я тогда делала? Это же опасно, в конце концов! А если бы ветер подул и огонь на вас перекинулся? А на других людей? Там же дети были!
– Мамочка, прости, я не хотела. Правда. Я думала, будет весело. Каринка нитки на салфетку новые хотела. А я ножик. Мальчишкам нужен был фонарь и шина. Не ругайся! Я не хотела тебя позорить! Мы ничего не сделали плохого! Каринка, скажи! – Наталка хоть и не плакала, но была сильно напугана.
