Виктор Дьяков - Золото наших предков
– Как вы собираетесь руководить производством в отсутствии Калины? – спросил он, подозрительно глядя на Пашкова.
Вообще то такой разговор должен был состояться раньше и в присутствии Калины. Пашков не верил, что директор просто забыл это сделать, пустив всё на самотёк. Здесь явно имел место какой-то умысел.
– Так же как это делал он, только теперь готовую продукцию я буду получать не от Калины, а напрямую от бригадира.
– Это значит и выдавать материал на переработку вы будете, и готовую продукцию получать тоже вы? – Шебаршин спрашивал с издёвкой. В воздухе повисли непроизнесённые им слова: «А кто же тебя контролировать станет? Ведь ты же сколько хочешь выдашь, а запишешь меньше, и при приеме запишешь сколько хочешь…»
– А вы что-то другое предложить хотите? – в свою очередь спросил Пашков.
– Я не предлагаю, я даю указания, которые должны неукоснительно выполняться, – директор тяжёлым взглядом буравил Пашкова. – В общем так, я в курсе сколько готовой продукции давал цех демонтажа при Калине. От вас я требую, чтобы вы каждый день после окончания рабочего дня звонили и докладывали мне лично точное количество сданной на склад готовой продукции. Не дай Бог, если объём производства при вас упадёт… Вы меня поняли?
Пашкову пришлось срочно провести совещание с Сухощупом. Тот заверил, что удержать прежний уровень производства не так уж тяжело – в последнее время Калина не очень «давил» и цех работал далеко не в полную силу. Тем не менее, Пашков для верности в очередной раз ссудил бригадира деньгами… Только попросил, чтобы выпивали после работы.
Первые дни пришлось внимательно следить, как за рабочим распорядком, так и скрупулёзно собирать сдаваемую продукцию. Пашков теперь задерживался после работы, чтобы позвонить в офис и доложить о результатах рабочего дня. Во время одного из докладов Шебаршин вроде бы невзначай спросил:
– А почему это у вас количество сданной готовой продукции будто дублирует последние показатели, что были при Калине? Разве нельзя их увеличит?
Пашков решил подыграть этой примитивной хитрости директора, ежедневно увеличивать производство, но совсем на чуть-чуть. Во время следующего доклада Шебаршин уже похвалил его и сказал, что ожидает дальнейшего роста показателей. Производительность и в самом деле увеличивалась, потому что Пашков не переставал «субсидировать» рабочих и они работали, имея стимул. Но даже на таком стимуле невозможно было «ехать» бесконечно. Докладывая Шебаршину, Пашков говорил, что рабочие делают всё возможное и дальнейший рост с помощью молотка и зубила даётся всё труднее. Директор в ответ ругался, кричал, что рабочих можно заставить работать ещё лучше… А Пашков, взвешивая лигатуру, проводил по накладным столько сколько нужно для доклада, а что сверх, отсыпал и уносил домой…
14
Шебаршин, конечно, не поверил, что рабочие работают на износ и неожиданно пришёл на завод утром к началу смены и, естественно, стал свидетелем массового опоздания. Меньше всех, на шесть минут опоздал Пашков. Директор орал минут пятнадцать без перерыва, грозил всех уволить. На следующий день он не поленился вновь прийти с утра. Пашков на этот раз пришёл вовремя, но рабочие опять опоздали от пяти минут до получаса…
Шебаршина хватило на три дня, после чего всё покатилось по прежнему. Пашков ежедневно докладывал и, никем не контролируемый, уносил также регулярно сто-двести граммов лигатуры и ещё примерно столько же прочей «готовой продукции». Его «добыча» заметно возросла. Он целый день метался с завода в офис, со склада в цех. Осознал Пашков и то, как тяжело приходится Калине при столь частых контактах с директором. Портя настроения окружающим, «доставая» их, Шебаршин, казалось, испытывал садистское наслаждение. Например, зная как болезненно реагирует Кондратьева на его угрозы, директор обещал ей «пять лет по первой ходке» чуть ли не при каждой встрече. Бухгалтершу Князеву… В отличие от большинства частных фирм бухгалтер в «Промтехнологии» не являлась ключевой фигурой, а лишь выполняла «технические» функции. Так вот Князеву, у которой часто болел ребёнок, он постоянно попрекал за её постоянные отпрашивания с работы, намекал, что может подыскать ей замену. Компаньону Ножкину он любил пощекотать нервы разговорами о трудной совместной жизни с родителями, особенно не со своими, а жены. Обо всём этом Пашков теперь был в курсе, ибо частенько гостил в офисе.
Дома Настя, видя как ещё больше осунулся муж… У неё были каникулы, и она пыталась помочь пережить это нелёгкое для него время: всячески разнообразила стол, мягко реагировала на его срывы… Но на Пашкова куда более благоприятное воздействие оказывала не предупредительность жены, а то что она, отдыхая от работы, всё более преображалась внешне…
– Эх, надо бы и мне в отпуск уйти, да съездить куда-нибудь всей семьёй. Но сейчас никак нельзя. Этот месяц такой, который год кормит, – говорил Пашков, сидя за столом и глядя на хлопочущую вокруг него жену. В новом, туго обтягивающем её халате, она ему всё более напоминала, если пока ещё не кустодиевскую, то вполне тициановскую женщину…
Настя тоже понимала важность этого месяца, тем более, что с последнего «похода» на Рождественку муж ей принёс более пятисот долларов, а всего за июнь получилось полторы тысячи…
У Матвеева тоже начались каникулы и он чуть не каждый день, с нетерпением ожидал Пашкова.
– Что-то вы неважно выглядите Сергей? – профессор тоже отреагировал на внешнюю усталость Пашкова.
– Да работы навалилось, начальник в отпуске, я за него, за двоих вкалывать приходится.
– А вам ваша работа хоть какое-то удовлетворение приносит? – неожиданно спросил профессор.
– Да как вам… Конечно эстетического, такого как от ваших лекций, я не получаю. Зато материальное…
– Может это будет с моей стороны нескромно, но если это не секрет, сколько всего вы там имеете? Это не праздное любопытство, просто хочу понять. Ведь СМИ только и твердят, что уровень жизни повышается, а вот я по своей зарплате этого как-то не ощущаю. Когда со студентами общаюсь иной раз такое слышу… Где-то недели полторы назад оказался в нашем университетском книгохранилище. Там наши учебники, авторизованные курсы, по которым студенты занимаются, в основном хранятся. Один из этих курсов я совсем недавно закончил писать и решил посмотреть, нет ли опечаток. Книгохранилище у нас в подвале. Там сидит библиотекарша, а она женщина уже пенсионного возраста, тоже бывшая преподавательница ВУЗа. Наш ректор многих пенсионеров привлёк. Мы же бесправные, сколько нам не заплати, всему рады. Ну, так вот, взял я свой учебник, смотрю, а она мне давай жаловаться, что за семьсот рублей здесь сидит, пылью дышит. От книг ведь страшная пыль, это весьма вредная для лёгких работа. Ну вот, жалуется она, а тут в очередь за учебниками студенты встают, две девушки и парень. Парень грузин, а девушки те с ним пришли, обе русские. Парнишка сам паршивенький такой и что, думаю, довольно симпатичные девчонки в нём нашли. Тут же прямо и выяснилось что.
– Деньги? – высказал догадку Пашков.
– Естественно. Но самое интересное, каким образом это выяснилось. Жалуется, значит, мне эта библиотекарша, лет ей эдак под шестьдесят, я стараюсь ей сочувствовать, а этот щенок, лет двадцати, вдруг в наш диалог влезает… Представляете, говорит, что он за семьсот рублей палец о палец не ударит. А эта клуня, вместо того чтобы одёрнуть наглеца, она с ним эдак доверительно, с улыбочкой, ой да конечно вы правы, за семьсот работать можно только долларов. А он на неё эдак как на вошь поглядел и говорит, и семьсот долларов не деньги. А девчонки, эти, с таким восхищением на него смотрят. Ни у одной, ни у другой даже в голове не щёлкнуло, что этот юный геноцвале не только над пожилой женщиной издевается, он и над их родителями смеётся, только вслух не говорит, что все русские жить не умеют. Из чьего колодца пьют, они понимают, только уверены, что тупые русские никогда не догадаются об этом. И пока что действительно не можем, по большому счёту, догадаться… Ааа, – Матвеев раздражённо махнул рукой. – Я уж и сам сомневаться стал, есть ли среди нас деловые люди. Ну, кто мешал кому-нибудь тот же частный гуманитарный университет открыть… Никто из наших не догадался, а до армянина дошло. «Лукойлом» азербайджанец рулит, там Березовский, в другом месте Гусинский, Смоленский, Ходорковский, кто угодно только не русские, прямо за нацию обидно. Неужто у нас только бандиты, уголовники способны в рыночной экономике «плавать», деньги делать?
– Ну почему же Виктор Михайлович, есть и русские богатые, – попытался не согласиться с профессором Пашков.
– Что… кто… Потанин, Черномырдин?… Эти не в счёт, они крупнейшими начальниками были в тех отраслях, которые потом приватизировали. А вот так как Гусинский и Березовский с нуля, с театральных режиссёров средней руки, с завлабов провернулись и миллиардерами стали. Или хотя бы среди таких как мы с вами, средних людей, есть кто-нибудь, что неплохо зарабатывает, я вот лично не знаю… Потому и задаю вам вопрос о вашем заработке.
