Феликс Шведовский - По миру с барабаном. Дневник буддийского монаха
Побывав у дерева Бодхи, мы отправились к той пещере. Я был очень горд, что лично мне выпало договориться с одним индусом о джипе. Однако, вопреки обещаниям, машина оказалась отнюдь не «комфортабельная», зато заплатить пришлось много. Через несколько минут езды по проселочной дороге мы все, особенно те, кто сидел на задних местах и рисковал разбить себе голову о потолочные металлические ребра, покрылись песком и пылью… В сезон, длящийся четыре месяца до декабря, уровень воды в Ниранджане понижается, но все-таки река не пересыхает, поэтому нам пришлось сделать большой крюк, чтобы перебраться на другой берег. Когда вылезли из джипа, Сергей сказал, что эта поездка была нашей аскетической практикой. Интересно, предусмотрел ли Будда такой вид аскезы, когда говорил, что больше никто и никогда не пройдет через то, что прошел он, будучи аскетом?
Сэнсэй остался у машины, опасаясь, как бы она не удрала с нашими вещами, пока мы будем подниматься по горе к пещере Сиддхартхи. Вокруг джипа, стоявшего в тенистой рощице, вскоре собралась толпа ребятишек. Предвидя именно такой оборот событий, Тэрасава-сэнсэй не доверил сторожить вещи никому из нас, ибо только он, разговаривающий на хинди и проживший в Индии шесть лет, мог найти общий язык с этими сорванцами.
Под палящим солнцем мы поднялись по каменистой дороге на гору, ударяя в барабаны. Нас встретили монахи небольшого тибетского храма, построенного возле пещеры. Угостили ставшим для нас уже непривычным чаем без молока и печеньем. К сожалению, пообщаться не удалось – тибетцы не знали английского. Но мы выразили друг другу глубокое почтение, и киевский Слава, обучавшийся какое-то время в той же ламаистской традиции, смог сказать им несколько слов, которые помнил по-тибетски.
Внутри небольшой пещеры оказалось еще жарче, чем снаружи. Мы истекали потом. Возможно, дело было в свечах, горевших перед статуей аскета, а может быть, в том, что пещера не продувалась и потому аккумулировала ту жару, которая из-за ветра была не так ощутима снаружи. Статуя повреждена вандалами, но в целом сохранила дух Сиддхартхи, ради Пути превратившего свое тело в обтянутый кожей скелет. Мы провели в пещере маленькую церемонию, ударяя в барабаны.
Символично, что именно это место мы посетили одни, без Учителя. В аскезе всегда есть момент одиночества. Плохо, когда это одиночество исходит из эгоистичного стремления достичь всего собственными силами. Но хорошо, если это одиночество покаяния. Отойдя от Учителя, забыв, чему он учил, становишься одинок. И, осознав свою ошибку, в одиночку исправляешь ее, но не для того, чтобы продолжать оставаться без Учителя, а чтобы вернуться к нему!
И мы стали спускаться вниз, к Сэнсэю. Той же дорогой, какой Будда спускался к дереву Бодхи, поняв истину о Срединном Пути, о том, что чрезмерная строгость к себе так же вредна, как и излишество в наслаждениях. До того, как войти в эту пещеру, Сиддхартха обошел многих учителей, но никто не удовлетворял его. Срединный Путь стал истинным Учителем будущего Будды.
19 октября 1996 г. В автобусе сидевший рядом со мной индус решил устроить мне маленький экзамен, который я не выдержал – не знал, кто был первым директором буддийского университета. Оказалось, что Нагарджуна. Это меня очень удивило. Ведь университет был построен не ранее X—XI веков, а Нагарджуна жил во II—IV веках. Потом я узнал, что Нагарджуна – это одновременно и легендарная личность, и собирательное имя для людей нескольких поколений (что вполне совместимо через реинкарнации).
Нагарджуна достал со дна моря (из дворца царя драконов – «нагов», отсюда и первая часть его имени) сутры Махаяны, открывшие Путь Бодхисаттвы, широкий путь деяний бесконечных видов, деяний, исполненных сострадания, но вовсе не узкой академической учености. А вот университет в Наланде изначально основывался на ложной идее, что монахи должны жить в огромном благоустроенном помещении и соревноваться в логике и красноречии. Университет был на полном содержании у государства. Монахи слишком отдалились от обыкновенных людей, за что и были наказаны – сюда в XIII веке пришли мусульмане. Чтобы спасти университет от разрушения, монахи полностью засыпали его песком. Поэтому археологи при раскопках обнаружили хорошо сохранившиеся кирпичные здания, барельефы и даже статую Будды.
Многие ступы и чайтьи, построенные Ашокой, были из глины и потому быстро рассыпались после раскопок. Позже их стали укреплять кирпичом.
В Наланде я впервые столкнулся с таким неприятным явлением, как попрошайничество, которое сопровождало нас всю поездку.
22 октября 1996 г. Наконец-то мы в Вайшали, в том же штате Бихар. Послезавтра состоится официальная церемония открытия Ступы Мира, для участия в которой мы и получили приглашение в эту необыкновенную страну. Сюда прибудет президент Индии. Такова традиция. Охранять его будут военные из службы безопасности. Прийти на праздник можно только по приглашению.
Тэрасава-сэнсэй заметил, что, когда мы, ударяя в барабаны, входили в Вайшали, жители поселка не выказывали радости. Для них предстоящее открытие ступы – лишь одно из государственных мероприятий. Наконец построенная сюда асфальтовая дорога позволит им торговать сувенирами – но и только. Ступа возведена на деньги, собранные в Японии, и даже не по проекту индуса Упендры Махарати (спроектировавшего первую ступу, в Раджгире), как было задумано поначалу. Сэнсэй говорил нам, как важно, чтобы в появлении ступы естественным образом участвовали жители именно той земли, где она возникает. Иначе это не деяния Бодхисаттв, Выпрыгнувших из-под Земли[64], а просто религия, навязанная извне.
Сегодня мы побывали в гостях у вайшалийца, познакомившегося с Сэнсэем еще мальчиком двенадцати лет, когда учитель практиковал здесь один. Тогда состоялась только символическая церемония закладки ступы. Сэнсэй жил в соломенной хижине, как и большинство сельчан, которые и сейчас обходятся без электричества.
Сэнсэй вспомнил, как тот мальчик по вечерам, когда солнце садилось и на все ложился особый медовый свет, говорил: «Посмотри, природа вздыхает и улыбается».
Когда Тэрасава-сэнсэй приехал первый раз в Вайшали, приятной неожиданностью для него оказалось то, что здесь очень много буддистов – это уже сотни лет является большой редкостью для Индии. Любовь вайшалийцев к Будде сохранилась в их потомках даже через 2500 лет.
Друг Сэнсэя, у которого мы были в гостях и распивали традиционный молочный чай, является коренным вайшалийцем в истинном смысле этого слова: он потомок племени личчхавов (так раньше называли себя местные жители) в 400-м поколении. Правда, живет он теперь не в соломенной хижине, а в кирпичном доме, богатом, по здешним меркам. Еще бы, ведь он владеет частью мангового леса, подаренного Будде куртизанкой Амбарапали.
Вместе с хозяином живет большая семья. Все мужчины и юноши оказались обритыми наголо, как мы. Они держат траур по бабушке. Двенадцать дней они при этом едят пищу без соли. Специально к нашему приходу они нарисовали Будду на белой стене дома.
Хотя из индусов получаются прекрасные миряне, способные действительно помогать монашеской сангхе, никто из них не вырос до уровня монаха. Даже у Фудзии-гурудзи не было учеников-монахов среди индусов. Сэнсэй объясняет это так: «Нет кармы».
Были мы сегодня и у раскопок древнего Вайшали, подошли к чайтье Ананды, рядом с которой стоит колонна царя Ашоки. На ней Ашока, против своего обыкновения, ничего не написал.
Остальное время прибирали территорию вокруг ступы.
27 октября 1996 г. Снова Нью-Дели. После чистой сельской природы особенно остро ощущаешь загазованность столицы. Как и во всех крупных городах Индии, здесь, чтобы не задохнуться, приходится обвязывать нос и рот платком, который к концу дня становится черным.
А еще – индийский поезд, доставивший нас отсюда в Патну и возвративший в столицу, – о, я буду долго тебя вспоминать! Поезд ощутимо отличается от российского. Это я понял еще перед отъездом из Нью-Дели неделю назад, когда Накамура-сёнин с улыбкой сфинкса сказал нам на прощание, что на железной дороге мы познаем настоящую Индию. Билетов достать не удалось, зато мы были занесены в так называемый «список ожидания» (waiting list). На вокзале я увидел, что этот список представляет собой бесконечную ленту, сложенную в несколько раз и перекинутую через стенд. Попавшие в список имеют право сесть в вагоны. На вокзале выяснилось, что один билет на тринадцать человек у нас все-таки есть, и нам предлагалось всей группой занять место под номером 72. Значит, мы, сменяя друг друга на полке, будем спать в основном в проходах на полу и под лавками. Что ж, после Китая – не привыкать. Мне на какое-то время досталось место под лавкой. Через несколько часов, однако, Тэрасаве-сэнсэю удалось купить у начальника поезда несколько билетов, и хоть их и не хватило на всех, мы смогли уместиться на полках по двое, валетом.
