Зоя Грэй - Эдичка
– Ахмед, а что это за собрание? – спросил я. – Парламент?
– Ну ты даешь! – рассмеялся Ахмед. – Это просто дивания, собрание папиных подданных и друзей.
– Дивания? Что это?
– Ты там только что был. У всех арабских мужчин должна быть в доме дивания. Это комната с диванами, в ней обсуждают самые насущные проблемы. Женщин туда не допускают. Дивания собирается в определенный день недели. У папы она бывает по вторникам, а сегодня как раз вторник. Теперь пойдем поздороваемся с мамой. Мама живет на женской половине. Сейчас увидишь, какой там будет цирк, когда они нас увидят.
Мы прошли какими-то длинными коридорами, залами, увешанными картинами, толкнули дверь, пробежали через какой-то огромный зал и оказались в большом внутреннем саду, где на коврах, разложенных на земле, вокруг бассейна с голубой водой расположилось множество женщин. Сад полностью был в тени. Никто не загорал, у арабов больше всего ценилась белая кожа, так сказал мне Ахмед.
В конце бассейна я увидел маленький водопад, и, кроме того, везде в саду били фонтаны. Сад был огорожен высокой стеной, по которой вились растения, усыпанные розовыми цветами. На стенах тоже были фонтаны, похожие на огромные ракушки, из них вниз струилась вода. Я вспомнил, что видел один такой фонтан в Эрмитаже, куда мы с бабушкой ходили на экскурсию, и он назывался фонтан слез. Эрмитажный фонтан был копией настоящего фонтана из гарема крымского хана в Бахчисарае. Несколько маленьких девочек плескались в бассейне.
«Ну да, – подумал я, – здесь же гарем».
При нашем появлении поднялся страшный визг, женщины стали хватать черные покрывала и закрывать ими головы.
– Что они делают? – спросил я Ахмеда.
– Закрывают себя, посторонний мужчина не имеет права их видеть.
– А кто тут мужчина?
– Ты, конечно, я тоже мужчина, но не посторонний.
Женщина, сидевшая на ковре и со всех сторон обложенная шелковыми подушками, махнула нам, чтобы мы подошли. Лицо ее скрывалось под покрывалом, видны были только сказочной красоты глаза, огромные, черные.
«Прямо как в сказке из книги „Тысяча и одна ночь“», – подумал я.
– Как тебя зовут? – спросила женщина. – Я мама Ахмеда и меня зовут ум Ахмед.
– А меня зовут Эдичка, – вежливо ответил я.
– Эдичка – англичанин, – вмешался Ахмед.
– Очень приятно, – сказала ум Ахмед довольно равнодушно. – Ну ладно, идите, не смущайте наших красавиц.
– Кто были все эти женщины? – спросил я у Ахмеда, когда мы вышли из сада.
– Это все папины жены, но мама старшая и любимая.
– Сколько же у него жен?
– Пять вместе с мамой. По закону полагается только четыре жены, но одна из жен живет с нами, как кузина.
– А зачем ему столько жен?
– Как зачем? Единственная жена быстро надоедает, ведь мужчине нужно разнообразие, а тут перед тобой все время одна и та же рожа, хоть и красивая.
– А они ругаются между собой?
– Не знаю, наверное, ругаются.
– А кто были эти девочки, которые плескались в бассейне?
– Мои сестры. Только старшая не плавала, ей уже тринадцать.
– А почему нельзя плавать после тринадцати лет?
– Потому что она уже женщина. Вообще-то, в гареме плавать можно всем, но папины жены ужасно ленивые. Они только и делают, что сидят у бассейна или спят. Еще они обожают ходить по магазинам, по врачам и в парикмахерские. Но папа запрещает им выходить из дому, недавно одну жену чуть не похитили, поэтому раз в месяц они летают либо в Париж, либо в Лондон. Они занимают целый этаж в отеле «Риц» и там уж наслаждаются свободой.
– А твои сестры ходят в школу?
– Да, в арабскую школу для девочек, а английский они учат с нашей гувернанткой, которая живет у нас дома. Еще к женам ходит инструкторша по занятиям физкультурой и заставляет их двигаться и плавать.
– Как интересно! Думаю, папиной новой жене Маргарите тоже подошла бы такая жизнь.
– Так у твоего папы две жены?
– Нет, у нас нельзя, чтобы две жены были одновременно, можно только одну. Он сначала с моей мамой развелся, а потом женился на Маргарите, вернее, мама развелась с ним. Эта Маргарита – ужасная, она нас с Борькой терпеть не может. А Борьку она даже хотела отравить!
– Я бы ее убил! Как это твоя мама развелась с папой? Разве это возможно?
– Она ушла жить к Дейву, а потом вышла за него замуж. Теперь мы живем вместе с Дейвом.
– У нас это невозможно: ее тут же закидали бы камнями и посадили в тюрьму. А твой Борька – просто чудо. Я тоже хочу собаку.
– А ты поезжай в собачий приют и возьми брошенную собаку. Они самые преданные.
– Вот здорово, почему я об этом не подумал?! Мисс Трайфл, мисс Трайфл, немедленно идите сюда! – заорал Ахмед во весь голос.
Мы дошли до большой столовой со столом, накрытым на две персоны. Здесь было множество дверей, одна из них открылась, и оттуда показалась кудрявая белокурая голова.
– Джордан, где ты шляешься? Почему ты не встретила меня, когда я вернулся из школы? Познакомься, это мой школьный друг Эдичка, а это, Эдичка, моя гувернантка, ленивая корова Джордан.
От такой наглости у меня чуть челюсть не отвалилась. Если бы я кому-нибудь из взрослых сказал нечто подобное, я не знаю, что бы произошло. Меня, конечно, не выпороли бы, потому что папа был против телесных наказаний, но оплеуху от бабушки Вари я бы получил точно, ну и лекцию о плохом поведении, недостойном английского джентльмена, и, конечно же, никакого пудинга мне бы точно в обед не дали. Джордан поведение Ахмеда совершенно не смутило. Я думал, что гувернантки должны прививать своим воспитанникам хорошие манеры, но, по-видимому, в обязанности Джордан это не входило.
– Господин Ахмед, что вам угодно? – спросила Джордан.
На вид ей было где-то лет двадцать. Она была одета в шорты и майку – должно быть, когда Ахмед позвал ее, Джордан загорала у бассейна.
– Мне нужно после обеда поехать в собачий приют. Организуй все, договорись с ними и скажи шоферу, чтоб ждал.
– Конечно, господин Ахмед. Я все сделаю немедленно.
– Я думал, она твоя гувернантка и должна тебя воспитывать, а она у тебя прислуга.
– Она и есть прислуга, воспитывать она вообще никого не может. Мы ее сами воспитываем. Она учит моих сестер английскому. Да я сам могу ее много чему научить, хоть она и англичанка. Она, по-моему, все наврала в своем резюме, чтобы получить здесь работу и целый день ничего не делать.
Ахмед замолчал, хлопнул в ладоши, и явились слуги с огромными серебряными подносами, уставленными едой.
– Сейчас же поставьте подносы на стол и уходите, – сказал Ахмед.
Его приказание было выполнено немедленно. Мы навалились на еду, которая была вкусной необыкновенно. Ахмед ел руками, а я пользовался ножом и вилкой. Когда мы закончили обед, Ахмед сказал, что мы должны торопиться.
Мы выскочили из дворца. «Роллс-ройс» нас уже ждал. Мисс Трайфл устроилась на переднем сиденье рядом с шофером, мы сели сзади. Шофер уверенно вел машину по почти пустым улицам, наступило время сиесты, и население спало после обеда. Примерно через двадцать минут мы остановились у каких-то страшных ворот, за которыми раздавался собачий лай.
Шофер посигналил, в воротах открылось окошко, и из него высунулась голова, украшенная белым полотенцем. Увидев нас, голова спряталась, а ворота моментально открылись. «Роллс-ройс» въехал на территорию приюта. Собаки сидели в огромных клетках, некоторые истошно лаяли. Мужчина с полотенцем на голове подбежал к Ахмеду, стал целовать ему руку и повторять: «Баба Ахмед».
«Баба» по-арабски значит «отец», и я не понял, почему он так называл Ахмеда. Ведь Ахмеду было всего восемь лет. Ахмед слегка оттолкнул его и сказал сурово:
– Немедленно покажи мне новых собак, сын шакала и ослицы.
Человек с полотенцем на голове в ответ лишь заморгал.
– А, ты ж, дубина, не понимаешь по-английски!
Он повторил ту же команду на арабском, и человек с полотенцем на голове попятился и показал нам на самые дальние клетки. Пока мы добирались до них, нам открылась целая галерея собак. Ахмед говорил что-то нашему сопровождающему, а тот лишь качал в ответ головой.
– Что ты ему говоришь? – спросил я.
– Что кругом грязь, и собаки не выглядят уж слишком счастливыми, и что он должен работать, а не целыми днями гонять чаи, суданская морда.
– Но ты не можешь такое говорить, Ахмед. Это же дискриминация. Даже наш принц Гарри недавно пострадал оттого, что назвал своего друга паки, а не пакистанец.
– А кто такой принц Гарри? Он шейх?
– Принц Гарри – внук королевы Елизаветы и третий в очереди на трон после своего папы Чарльза – принца Уэльского – и брата, принца Уильяма.
– Да, довольно важный шейх. И кто же посмел его критиковать?
– Пресса, конечно, кто же еще!
– Пресса, ну нахалы! Если бы это случилось у нас, папа посадил бы всю прессу в тюрьму.
– Но у нас же демократия!
Ахмед посмотрел на меня недоверчиво, но ничего не сказал. Мы шли вдоль клеток, и я вдруг остановился как вкопанный. В клетке сидели четыре маленьких Борьки.
