Игорь Соколов - Двоеженец
– Посмотрите, как она сладко спит, – прошептал сзади меня профессор, – спит и никого не трогает!
– Так значит, это были не ее мозги, – тихо прошептал я, – и вы мне все врали!
– Чтобы излечить себя – надо уничтожить, – прошептал, ближе склоняясь ко мне Вольперт, – просто уничтожить и все!
– Что уничтожить?!
– Себя уничтожить, – прошептал Вольперт.
– Вы не доктор, вы – сумасшедший, – отшатнулся я, – я давно это чувствовал!
– Нет, он не сумасшедший, – прошептала из гроба Сирена, – просто он очень много знает, а чем больше он знает, тем еще больше глупеет! Ведь знание ума не дает, оно только отнимает его у нас!
– Кстати, пациентам легче ставить диагноз своему врачу, чем врачу ставить диагноз больному или тем более себе, – заметно оживился Вольперт.
– Сирена, встань из гроба, – сказал я, и Сирена встала из гроба и подошла ко мне.
– Наверное, ты думал, что я умерла, да?! – прошептала она и крепко обняла меня.
– Наверное, мы никогда не умрем, – прошептал я, глотая бегущие из глаз слезы.
– Что же ты тогда плачешь? – спросила она – или ты ничего не понимаешь и от этого плачешь?!
– Я не плачу, я просто выделяю излишнюю жидкость, – и поцеловал ее в мягкие податливые губы.
– Хотите, я вас сочетаю раком? – улыбнулся Вольперт, созревшие люди всегда сочетаются раком!
– Вы, как всегда, в своем циничном амплуа, – я еще крепче прижал к себе Сирену и зажмурил от боли глаза.
– А что я такого сказал, – удивился Вольперт, – подумаешь, предложил вам сочетаться браком! Что в этом циничного?!
– Чтобы мы любили друг друга, но уже другим способом, – засмеялась Сирена.
– Думаю, что на этом свете надо все перепробовать, – загадочно улыбнулся Вольперт, – иначе для чего тогда живем?
– У психиатрии и у Любви нет ничего общего, кроме безумия, – сказала Сирена и, взяв меня за руку, вышла со мною из комнаты.
Вольперт тоже попытался идти за нами, но я мимоходом ударил его ногой в живот, и он тут же исчез. На месте, где он только что стоял, осталась какая-то необычная, светящаяся зеленоватым светом дыра. Другая комната была как две капли воды похожа на прежнюю, только в черном гробу лежала уже не Сирена, а Афигения. Заслышав наши шаги, Афигения тут же раскрыла глаза и привстала из гроба.
– Наверное, тебя замучила совесть, раз ты решил вспомнить меня, – прошептала она.
– Твое любопытство, дорогой, просто ужасает, – прошептала сзади меня Сирена.
– Так, значит, ты тоже такая же дура, как и я?! – засмеялась Афигения, уже вставая из гроба и пытаясь обнять меня. Однако я отпрыгнул от нее, пытаясь сохранить спокойствие.
– Похоже, в этом лабиринте много похожего, – прошептал я.
– Гляди, от смущения он совсем стал похож на философа, – улыбнулась Афигения Сирене и нежно обняла ее, – будем же подругами по общему несчастью! Мужчины часто забывчивы и очень мало думают о нас!
– Ну, что ж, будем как все, но втроем! – глубоко вздохнула Сирена.
– Может, тогда мы не потеряемся, – предположил я, – во всяком случае, по прихоти Вольперта! А то он создает из нас свой сон и нам же каждый его внушает!
– А ты думаешь, что он управляет нами? – спросила Афигения, прижимаясь одновременно ко мне и к Сирене.
– Я ничего не знаю, но думаю, что аморальность этого мира побеждает всякую бессмысленность Смерти, – ответил я и поцеловал их, и расплакался от ощущения неповторимости этого сладкого мига пусть и обманчивого счастья, которое бывает только раз и словно в последнюю минуту твоей жизни.
– Он как ребенок, – прошептала Сирена, – его все время надо утешать!
– Чем сентиментальнее мужчина, тем ужаснее его взгляд на вещи, – прошептала в ответ Афигения и ласково провела рукой по моей голове, – гляди, как он вспотел?!
– Господи, в Вашей ласке такая порция садизма, – не выдержал я и попытался освободиться от их объятий, – отпустите меня и не мучьте, оставьте меня одного, пока вы снова сами не исчезли!
– Это почему?! – удивились они, глядя на меня невозмутимыми глазами и еще крепче сжимая в своих объятиях.
– Ну, во-первых, вы абсолютно голые, и от этого меня крайне смущает ваш вид, во-вторых, как вы можете меня любить, если вы меня еще не знаете, и в-третьих, я перестал верить в вашу реальность, поскольку раньше вы от меня уже исчезали, и уверен, что исчезнете теперь!
– Н-да, – пробормотала Афигения, покусывая губы, – между прочим, только незнакомки влюбляются по-настоящему и только потому, что еще не успели оценить тебя!
– И потом, причем здесь отсутствие нашей одежды, – вздохнула Сирена, – наоборот, без одежды мы красивей и гораздо естественней! Недаром же Адом с Евой в раю были такими же!
– Господи! Какой бред! – схватился я за голову, – ваши признания звучат как отчеты о ваших же похождениях, а ваше животное начало собой закрыло весь мир!
– Да! В этом мире у меня было много мужчин, – согласилась Афигения, – но разве я виновата в том, что мы все время исчезаем! Любой человек на земле исчезает не только во сне! Закон вечной подлости – только мгновение и случай! Хочешь живи, а хочешь – психику мучай! Страдая от страха во тьме иль от падучей!
– Вот именно, – поддержала ее Сирена, – как естеству невозможно без пищи, так и нашему лону без семени Вашего жить!
– Давайте лучше зайдем в другую комнату, – предложил я,
– и увидим, какими еще явлениями порадует нас Вольперт.
– И дался тебе этот Вольперт, – обиделась Сирена, – я же сказала тебе, что он дурак, потому что много знает!
– Нет, – не согласилась Афигения, – он просто прикидывается дураком, чтоб нами было легче управлять! Я однажды видела, как он залезал ко мне в мозги, но ничего ему не сказала!
Я устал их слушать и открыл следующую дверь, и сразу же увидел Вольперта, который сидел с каким-то бритоголовым мужиком, одетым в тюремную робу, за одним столом и играл с ним в шахматы, одновременно покуривая толстую сигару.
– Знакомьтесь, – улыбнулся мне Вольперт, – это Сан Саныч, – и он кивнул головой в сторону хмуро разглядывающего меня мужика, – кажется, вы с ним уже беседовали?!
– Вы как всегда один? – хитро прищурился Вольперт, – и опять кого-то потеряли?! Ну, ничего, потом найдете!
Я оглянулся и никого сзади себя не обнаружил, потом открыл дверь, через которую только что вошел, и увидел, что в комнате ни Сирены, ни Афигении не было, один только черный гроб на черном столе и длинные вечники, продолжающие мерцать холодным зеленоватым пламенем. Тогда я открыл следующую дверь и опять увидел те же самые огромные ножи и скальпели на красных стенах, а с другой стороны – колбы с плавающими в них мозгами. Это было ужасное наваждение, ибо прошлое продолжало зримо существовать, но без обслуживающего его персонала, т. е. без людей, которые его населяли.
– С декорациями что-то туговато, – пожаловался сзади меня Вольперт, уже поспешивший за мною, – да и средств на них уже нет, и казна наша часто пустая!
– А где Афигения с Сиреной?! – обернулся я к нему с ненавидящим взглядом.
– Они уже убежали на учебу. Они ведь студентки мединститута, можно сказать, наши коллеги, а сейчас у них сессия! Экзамены!
– А кто были те женщины, которые насиловали меня?! – тихо спросил я, опуская вниз голову и теребя пальцем край своей одежды.
– Девочки по найму, – попытался улыбнуться Вольперт, – ну, в общем, просто проститутки!
– И за что вы меня так, – не выдержал я и всхлипнул, тряся Вольперта за отвороты его черного плаща.
– Сан Саныч! – крикнул Вольперт, вырываясь из моих суровых объятий, – Сан Саныч!
16. Мухи, Репа, Фикус, Свадьба
Очень часто, когда было время, я один отъезжал недалеко от города на своем стареньком «Форде» и отдыхал на одной и той же поляне. Она была в густом заросшем лесу, но совсем недалеко от трассы. В мае она была вся сплошь покрыта золотыми одуванчиками. Сюда довольно часто приходили красивые женщины с молодыми мужчинами. Они занимались здесь сексом, а может, любовью, а еще, проще говоря, они здесь совершали половой акт.
Потом эту поляну заняли алкоголики. Они весь день здесь пили водку и орали свои любимые блатные-матерные песенки. Через некоторое время их выжили наркоманы.
Наркоманы здесь курили, вдыхали ноздрями белые дорожки на ладонях и просто кололись, еще они тоже часто пели, то есть орали свои бредовые фантастические песенки, а после истерически смеялись или плакали, или просто забывались, в зависимости от того, что они принимали и какой мираж видели, ну, иногда, они тоже совокуплялись… Однако потом кто-то вырыл на поляне большую яму, и туда стали свозить и сбрасывать мусор.
Я в это время немного охладел к рудеральным растениям и увлекся изучением мух. Огромные полчища мух здесь роились над этой ямой с мусором.
