Юрий Серов - Главные вещи
– Что я делаю?
– Артуру морду собираешься бить. Мало в изоляторе посидел, ещё хочешь? Иди, я не против. Только он на перемирие согласился, сказал, что нас проверяли, и проверку мы выдержали. Крепкие оказались.
– Ещё бы не крепкие, – ухмыльнулся Цыган. – У нас и мускулы стальные, и дух, как у тигра амурского.
– И смысл теперь куда-то сбегать, если всё нормально складывается, – настаивал Рим. – Крепкие ребята нашли пристань, где можно неплохо обжиться.
– Что-то ты мутишь, Рим. – Лёлик в задумчивости поскрёб подбородок. – Что-то мне непонятное.
– Ничего я не мучу. Просто предлагаю единственный верный вариант. Ты собрался в училище, а нам прикажешь по улице разгуливать и в подвалах ночевать. Холодно уже, сентябрь приближается, не до побегов теперь.
– Умеешь ты, Рим, мозги запудрить. – Лёлик хлопнул друга по плечу. – Качественно лапшу вешаешь. Но и у нас не опилки в голове, придумаем что-нибудь. А пока поживём некоторое время, покумекаем, что и как. Свалить всегда можно. Что думаете, пацаны? Побудем приютскими крысами?
– Приют, так приют, – закивали Пашка и Цыган. – Рим правильно говорит: похолодает скоро, переждать надо до весны. Тем более детдомовцы нас признали, обижать больше не станут.
– Не станут, – подтвердил Рим со знанием дела. – Артур зуб дал. Просто такую проверку все проходят.
– Значит, остаёмся? А, детдомовцы?
– Выходит, что так, – засмеялся Пашка.
Рим загадочно улыбнулся. С тех пор, как они попали в детский дом, всё шло по его плану.
Они остались. Незаметно, маленькими шагами подступала серая дождливая осень, обещающая хмурую погоду, пожелтевшие листья осыпались, а на улице повсюду виднелись лужи. В детдоме начались уроки, и давно позабывшие, что такое учиться, друзья нехотя познавали новое и повторяли старое.
Из ребят к науке охотнее всех тянулся Лёлик. Поставивший с первого дня цель – перебраться в скором времени в военное училище, он схватывал на лету правила и примеры, по вечерам решал домашние задания, что-то чертил, что-то сочинял в тетрадке и каждодневно донимал директора по поводу перевода. Степан Тимофеевич, поддавшийся неожиданному напору парня, пообещал связаться с Москвой и сделать запрос, но от Лёлика потребовал железной дисциплины, хорошей спортивной подготовки и успехов в учёбе.
Так незаметно промелькнула первая неделя. Друзья прижились, познакомились ближе с местными воспитанниками, а вскоре помирились с крепышом Артуром.
– За перемирие не грех и выпить, – предложил Цыган, когда они сидели вместе. – Пивка холодненького, да с рыбкой. Или покрепче чего-нибудь.
– Это можно, – ответил Артур. – Достать смогу. Но только после субботника.
– Это почему? – удивились друзья.
– Степа Тимофеевич домой уйдёт до понедельника, да и отдыхать лучше, когда работа закончена. Субботник у нас никто не пропускает, с этим всё строго. Только если в больничке лежишь, тогда директор добро даёт.
– Договорились. Отработаем – отдохнём.
Субботник прошёл с треском. Детдомовцы, замученные неделей уроков, с усердием взялись за лопаты, грабли, веники и носилки и очищали двор от грязи. К вечеру двор блестел чистотой, а ребята переводили дух, рассевшись на тротуаре.
– Ребята! – Вышедшая на улицу Светлана Андреевна позвала воспитанников. – Инструменты на место, и на ужин!
– Ну что, после ужина накатим? Или день пропал?
– Накатим! А как же! Ты что!
Послышался дружный хохот. Степан Тимофеевич, с улыбкой посмотревший на ребят, не понял причины их смеха и в прекрасном настроении отправился домой.
* * *Сидели в столярной мастерской, превращенной на время в камору, и пили. Пили пиво, самогон, ели старогородские пирожки с ливером, курили сигареты, рассказывали анекдоты и гоготали. Пашка, опрокидывающий одну рюмку за другой, спустя некоторое время уже мирно обнимал коврик и мешался под ногами. Лёлик и Артур доигрывали вторую партию в «пьяные» шашки, и мужественно крепились, сражаясь за своих королей. Обоих мутило от срубленных фигур, но и тот, и другой держались до последнего, пока спирт не овладел кровью, и оба не присоединились к спящему Пашке. Рим пил мало, больше пропускал, предпочитая алкоголю сухарики, чипсы и сушёные кальмары, однако сморило и его. Зато Цыган отрывался на славу и выпил полтора литра самогона, но стойко держался на ногах и участвовал во всех событиях вечера: борьбе на руках, конкурсе на самый смешной анекдот и игре в карты, в которой ему практически не было равных. Ночью бурное веселье поутихло: ребята разбрелись, улеглись на столы и заснули, не в силах продолжать пьянку, и лишь потомок древних цыганских кровей сидел у горящей свечи, хлебал в одиночестве бутылочное окское пиво и травил молодой организм никотином.
Утром Цыгана разбудили громкие и настойчивые стуки в дверь: предусмотрительный Артур закрыл её на щеколду, опасаясь неожиданных гостей.
– Кто там? – спросил Цыган, на автопилоте поднимая голову. – Кто стучится в дверь мою, тому морду я набью.
– Отставить шутки, идиоты! Это Светлана Андреевна! Бегом дверь открыли! Быстро! Моё терпение на исходе!
– А, это вы… Да пошли вы знаете куда, Светлана Андреевна. – Парень рухнул обратно. – Поспать не даёте.
– Ах, так! – разозлилась воспитательница. – Сейчас вы у меня попляшете! Я иду за столяром, он вам покажет кузькину мать! Алкоголики малолетние!
Послышался звук удаляющихся каблучков. Ушла, подумал Цыган. Поднявшись со стола, парень потянул уставшие мышцы и принялся будить остальных, но те после бурного вечера не подавали признаков жизни и не хотели вставать. Даже Рим, который употреблял мало, – и тот оказался не в силах разлепить глаза и откликнуться на зов.
С улицы снова донёсся звук шагов. На этот раз шагали двое, и вторая поступь была явно мужская. Цыган, поразмыслив о перспективе провести ближайшие два дня в изоляторе, не нашёл её лучшим вариантом и лихорадочно забегал в поисках запасного выхода.
Наткнувшись на старую разваливающуюся и наспех сделанную лестницу, ведущую на чердак, парень радостно хохотнул и метеором метнулся наверх. Втащив её за собой, он прикрыл лаз створкой и без сил плюхнулся на пол.
Внизу снова застучали.
– Открывайте, шкеты! Тыквы пооткручиваю! – услышал Цыган грозный бас столяра. – Устроили мне сабантуй!
– Открывайте! – поддержала начальника мастерской Светлана Андреевна. – Бежать некуда!
Молчание послужило ей ответом. Спящие горе-алкоголики из детского дома и не думали вступать в диалог. Цыган, представляя картину, давился от смеха, но сдерживал себя, опасаясь быть услышанным.
В итоге всё закончилось просто и быстро. Столяр снял дверь с петель, оба вошли внутрь, и через секунду комната огласилась визгливыми истерическими криками воспитательницы:
– Спите, сволочи! Поднимайтесь! Хватит! Вас ждёт изолятор!
Цыган посмотрел на часы. Половина восьмого. Рановато они проснулись. Осторожно шагая, он прокрался до конца чердака, выбрался через окно на крышу, примерился и прыгнул. Высота оказалась приличной, и при приземлении парень приложился об асфальт и снёс кожу с колена. Шипя от боли, он оглянулся и припустил по дорожке.
Звонок на подъём Цыган встретил в своей постели. Встав, он натянул штаны, спрятав ото всех разбитое колено, заправил койку и увидел, что в проходе спальни стоит Светлана Андреевна.
– Доброе утро, – поздоровался Цыган с воспитательницей.
– Доброе. Где ты был сегодня ночью? – огорошила она вопросом.
– Как где? – наигранно удивился парень. – Здесь. Спал.
– Не ври!!! Я заходила в семь часов, тебя не было. И дружков твоих не было, алкоголиков.
– Я утром в туалет ходил, живот что-то прихватило. – Живот, значит?
– Ну да. Яблоко грязное съел, не помыл, вот и расхандрился. А что случилось?
– А то ты не знаешь! Сам же участвовал!
– Не знаю. Я спал ночью. Зачем вы на меня наговариваете?
– Потому что беспредел устраиваете! Пьёте, дебоширите, ругаетесь матом. Что хорошего в этом!.. В общем, за завтраком всё узнаешь. – Она махнула рукой. – Хотя тебе и так всё известно.
Когда воспитательница ушла, Цыган подышал в ладошку и, не почуяв запаха перегара, в несчётный раз поблагодарил уникальный организм, позволяющий творить чудеса в абсолютно разных ситуациях.
За завтраком Светлана Андреевна и присоединившийся к ней директор Степан Тимофеевич, пожертвовавший выходным ради уникального случая, прочитали воспитанникам лекцию о вреде пьянства и курения, поимённо назвали всех участников вечерне-ночного мероприятия и сообщили, что виновные приговорены к двум дням изолятора. О Цыгане никто и словом не обмолвился. Цыган сидел и в ус не дул, понимая, что чудом не оступился.
Вечером он, как и полагается, навестил друзей. Те ругались и винили во всём случившимся его, но парень с шоколадной кожей сочувственно смеялся, считая обвинения нелепыми и несущественными.
