Вячеслав Харченко - Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. Длинное название книги коротких рассказов

Когда проводится творческая акция, весь поселок усеян плакатами с его физиономией, в которых разъясняется день и время проведения акции.

15 сентября Кондратий и его друг и соратник Пехлеваниди, взяв запас кислорода, залезли в холщовые зашитые мешки и прыгнули с пирса возле фонтана в глубину Черного моря. Потом подъехали приятели на мотоциклах «Урал» и стали их вытягивать баграми, но все время промахивались, и поэтому вызвали водолазов, которые за сто гривен нашли на дне Кондратия и Пехлеваниди.

Их достали под радостное улюлюканье публики, а я разрезал мешки, где сидели участники акции, сосущие кислород.

Чуть позже отогревшийся и порозовевший Кондратий говорил мне: «Вот видишь, Славик, как ко мне здесь тепло относятся. А в Москве бы уже давно вызвали милицию и сдали в кутузку, надавав по почкам».

Ослик

Ослик – это самое грустное и несчастное животное Коктебеля. Он стоит с таджиком на солнцепеке, возле столовой, и мучительно ждет, когда же кто-нибудь из отдыхающих решит на нем прокатиться. Иногда подходят дети и дергают его за хвост, а бывает женщины суют ему что-нибудь пожевать.

Ослика очень жалко – не знаю почему. Вот обезьянку у фотографа почему-то не жалко или верблюда у игральных автоматов не жалко, а на ослика смотришь – слезы наворачиваются.

Когда я разбогатею и у меня будет куча денег, я обязательно выкуплю ослика у таджика и не стану его заставлять катать отдыхающих и старожилов за деньги. Он всегда будет получать порцию овса, и ему не придется работать.

Спасение осликов – это гуманно.

Давняя любовная мечта

В Тарасе росту сто пятьдесят два сантиметра, а в Еве – два метра десять сантиметров. Ева волейболистка, она приехала в Коктебель с волейбольной командой Курской области на сборы перед Спартакиадой народов России.

Тренер Евы, старый хромой армянин, все время ходил вокруг девчонок и кричал матом, что они не так подают, не так ставят блок и все делают медленно, как коровы. Из-за этого девчонки запирались после тренировок в номерах пансионата и никуда не выходили. Ева говорила, что ей стыдно показывать людям, какие у нее длинные ноги и руки и какая большая ладонь, поэтому она на пляж вышла только один раз глубокой ночью, когда Тарас ловил на голый крючок без наживки крымскую ставриду.

У Тараса была давняя мечта – влюбиться в очень высокую девушку, и он сразу подлетел к Еве и очаровал ее, и Ева не вернулась в пансионат ни в эту ночь, ни в следующую, а вернулась только через неделю. Тренер-армянин исключил ее из команды, и Ева пошла к Тарасу.

Тарас посмотрел на Еву снизу вверх и сказал, что исполнилась его мечта о любви к высокой девушке, а Ева дала ему пощечину, так что Тарас отлетел на два метра, как волейбольный мячик.

Ева уехала в Курск, но после писем Тараса вернулась насовсем через два года.

Крымская ставрида

Крымская ставрида – это маленькая блестящая рыбка размером с палец, которая кидается на голый крючок в период лова, если чуть-чуть подергивать леску рукой.

Когда ставрида ловится, все коктебельское побережье усеяно лодками и баркасами старожилов, которые, красные и обветренные, выходят с ведрами в море, чтобы надолго пополнить свои рыбные запасы.

Кораблики стоят и качаются на волне, а в это время пассажиры с лесками вытаскивают прожорливую рыбку и складывают ее в ведра, чтобы потом закоптить или засолить. Крымская ставрида – это очень вкусная рыбка.

Никогда не верьте старожилам, которые берутся отвезти вас за деньги на рыбалку не в период лова ставриды. Ваши удочки будут бездействовать, на них не клюнет ни одна рыба, ну разве что бычок, и вы зря потратите время и деньги.

Смерть

В Коктебеле не песок, а галька. Поэтому частные пляжи закатывают бетоном метра на четыре, чтобы сразу прыгать в глубину, минуя мелкие и средние камни, разбросанные по дну. Из-за этого в Коктебеле нельзя входить в море постепенно, а приходится сразу прыгать с головой – оказываешься на двухметровой глубине, только руками и ногами успевай колотить, а если плохо плаваешь, то сразу тони.

Я плохо плаваю, но вместе с Н. полез в волну купаться, и меня понесло на торчащую со дна скалу. Но я гордый: бью изо всех сил по воде, молчу и постепенно приближаюсь к своей смерти. Вспомнил я маму, вспомнил я папу и братьев, но в последний момент закричал что было мочи: «Тону!» Н. подплыл ко мне и сказал: «Берись за бока и вытягивай по поверхности тело, только не суетись, а то оба потонем», – и мы выплыли на берег.

Потом, в спокойное море, я доходил до этой скалы. В месте предполагаемого утопления было метр семьдесят, а у меня рост метр семьдесят шесть на цыпочках, но я все равно Н. благодарен, потому что он никому эту историю не рассказывает.

Выступление в керченской библиотеке

Когда приезжаешь поэтом в Коктебель из Москвы, тебя обязательно посылают читать стихи в керченскую библиотеку. Наверное, потому что такая традиция или места как-то связаны. В Керчь надо ехать по асфальтовой дороге на автобусе два с половиной часа. Там всех критиков и стихотворцев ведут в столовую покормить и не проводят по казематам керченской крепости, где чувствуешь себя солдатом Крымской войны, хотя крепость позже создавалась.

На выступление в библиотеку уже все приходят сытые и только не спеша пьют кофе и чай и жуют печеньки на креслах и стульчиках. Вообще, есть в библиотеке стыдно. Мучают мысли о трудностях периферийной культуры, а тут еще и ты со своим желудком. Перед выступлением приходят корреспонденты и берут интервью на украинском языке, и все московские мэтры толстых журналов молчат, а говорят какие-то другие, но позже начинаются чтения, где все меняется.

Кто-то громко и эпатажно славословит, кто-то рассказывает о делах, а я заикаюсь, когда представляю наш поэтический журнал, и потом К. в курилке больно хлещет меня по щекам, потому что я не справился с заданием редакции и все испортил.

После чтений московских поэтов выступают зрители. Они оказываются тоже поэтами и читают свои стихи, а мы слушаем, хлопаем друг другу и радуемся встрече с высоким.

Котята

Все коктебельские кошки – дикие, но они ходят по домикам отдыхающих и ищут какого-нибудь корма. Если вы будете им давать корм регулярно, то они за время отдыха привыкнут к вам и даже станут позволять себя гладить, например по утрам, когда лакают ваше молоко.

По ночам коктебельские кошки бегают по бетонным пляжам и высоким межпляжным перегородкам, срываются с четырехметровой высоты вниз и падают со всей дури. Тогда раздается визг и шипение. Упавшая кошка немного лежит на бетоне, а потом, очухавшись, бежит дальше.

Когда видишь коктебельских кошек, особенно котят, понимаешь, что скоро закончится сезон, разъедутся отдыхающие – и вся эта полудомашняя живность останется без еды. Животные потянутся с пляжей к центру поселка, просясь в дома старожилов, но у них и так живут свои кошки, а куда девать новых – непонятно.

Из-за этого Е. начинала свой утренний монолог с того, что за шкирку несла ко мне котенка от местной приблудной красавицы и говорила, зная, что у меня в Москве питомцев в квартире нет, какой он чудный, какой он хороший и какой он ласковый. Котенок, прозванный за большие уши Локатором, урчал на моих руках и терся мордочкой о щеку.

Е. это проделывала каждое утро, и в конце концов я сдался и запаковал перед отъездом радостное животное в кожаную дорожную сумку в качестве подарка жене.

Похороните меня рядом с Волошиным

Максимилиан Волошин умер в 1932 году и по собственному желанию похоронен на вершине холма Кучук-Енишар, откуда открывается великолепный вид на окрестности Коктебеля.

Если забираться на холм с писателями и поэтами, то долго идешь – и думаешь, когда же наконец доберешься, а потом подходишь, запыхавшийся, смотришь на могильную плиту в лучах заката и думаешь: «До чего же хорошо!»

Когда мы так стояли плечом к плечу с К. и смотрели на окрестности, то он поглядел на меня пронзительно и говорит: «Хочу быть похоронен рядом с Волошиным». И как-то даже вздрогнул.

Хотя, если честно, я его понимаю. Чего еще надо поэту – ветер, море, солнце и вечность.

Губанов

Последним перед отъездом коктебельским вечером к нам пришел московский бармен Сема и принес бутылку местного алиготе. Мы сидели с Н. и Е. и смотрели на закат, а Сема рассказывал про цены на колбасу и сало на рынке «Крымский кооператор». Когда Сема ушел, мы пошли прощаться с соседями. Н. зачитал им «Полину» Губанова. Соседи возмутились и сказали, что ранний Губанов – это полное фуфло, а вот поздний Губанов – это сила, и привели пару цитат, на что мы с Н. затопали ногами и тоже продекламировали по памяти пару-тройку строк.

Так мы и цитировали друг другу часов пять, а утром оказалось, что у Н. разбиты очки, а у меня побаливает плечо.