Алиса Орлова-Вязовская - Все как у людей (сборник)
– Денис, как думаешь, нам слабо про облака сочинить?
– Не-а,
– Ну давай, Я сижу себе в стожке, с облаками…
– На башке! – радостно добавляет Денис
– В поле квакают лягушки, с облаками…
– На макушке! – Денис визжит от восторга.
– Даже чей-то старый дед, словно в облако…
– Одет! – Денис, с хохотом падает с колен мужа. Никита ничего не понимает, но смеется за компанию со старшим братом, и колготки начинают подозрительно темнеть.
– Хватит с меня этого дурдома! – кричу я. Швыряю кухонное полотенце в раковину и запираюсь в ванной плакать.
Мальчишки давно спят. Женя их уложил. Мы сидим на кухне. Я пытаюсь объяснить мужу, что мне тяжело решиться раз и навсегда прекратить общаться с Вероникой. Почему-то чувствую себя обязанной. Вроде – я рабочая лошадь, а Вероника – беззащитная бабочка. У меня – любимый муж и замечательные дети, а у нее никого нет. Она совсем не приспособлена к жизни.
– Натка, во-первых, ты ей ни мать, ни сестра, ни пастух! Во-вторых, она приспособлена лучше тебя. Как плющ обвилась вокруг и душит. Не будет тебя, найдет другую стенку. Может, она в детстве и подавала надежды, а выросла пустышка. Ни жена, ни мать, ни поэт, ни подруга. Никто! Она просто паразит, рыба-прилипала. Ты же умная девочка, неужели тебе надо объяснять простые вещи?
Мы говорим долго-долго. Уснуть не могу, жалко мужа, который пойдет на работу, не выспавшись. Такое чувство, что я сидела в болоте много лет и считала, что это правильно, так и должно быть. Я была уверена, что наши отношения – дружба. А это всего лишь, накрепко вбитое детское убеждение, что Вероника лучше меня. Почему мне нужно было столько лет, чтобы это понять!
Теперь мне стыдно за отнятое у родных время, за подгоревшую еду, за не прочитанные с ребятами книги, за отложенные прогулки. Стыдно, что только теперь поняла, как обкрадывала свою семью из-за не нужного мне человека. Я опять плачу, Женя покачивает меня на руках, как я качаю маленького Никиту.
– Ма-а-а-ам, тебя к телефону.
– Наталья, здравствуй. Мне надо с тобой поговорить.
Я набираю побольше воздуха, поправляю волосы.
– Что ты молчишь? Опять будешь придумывать несуществующие причины?
– Нет, Вероника, не буду. Я просто не хочу с тобой говорить, никогда…
Медленно опускаю трубку на рычаг. Дениска испуганно смотрит на меня.
– А знаете, что сейчас будет? Сейчас мы пойдем гулять в парк и позовем с собой Катюшку, и я покажу вам дерево, где живет белка.
Загадай желание
Сначала Димке было жарко. Сердце гулко стучало в унисон музыке. Плотно прижатый к железному ограждению, Димка притоптывал ногой в такт гитарным аккордам. Он был счастлив! Вот они, кумиры! Он их видит, слышит! Так близко, что можно разглядеть капельки пота на лицах музыкантов. Не зря он экономил на всем! Особенно на еде. Подумаешь, лапша из баночки! Ночной поезд до Питера, плацкартная боковушка без белья. Зато второй вечер подряд он смотрит выступление любимой группы! Пусть только несколько песен в рамках фестиваля. Жалко, конечно, что один фестиваль в Москве, а другой – в Питере. Ни знакомых, ни родственников, в этом городе нет. А у него и в Москве родственников нет. Димка же детдомовский. А друзья посмеиваются над его одержимой любовью к музыке.
Парень он неплохой, но с дурцой. Комнату всю обклеил плакатами с музыкантами. Лучше бы фотку Памелы Андерсен повесил, или хотя бы Анны Семенович. Еще маленьким, в детском доме Димка всегда старался в медпункт попасть. Сначала думали, витаминки бегает клянчить. Оказалось, что у врачихи, Натальи Викторовны, все время радио играет. Димка просился температуру мерить. Сядет с градусником и слушает музыку.
У каждого свои заскоки. Над Димкой посмеивались, крутили у виска пальцем. Что он такого потрясающего в музыке нашел? Его даже бить не интересно. Во-первых, драться не умеет, во-вторых, убить боялись. Щуплый очень, бледный, дохляк, одним словом.
К окончанию школы Димка вытянулся, но остался таким же тощим. Поступил в электромеханический техникум и получил комнату в семейном общежитии. Таскал домой какие-то детальки, проводочки. Приволок найденные на свалке старые колонки, долго возился, починил. Гордо называл свое творение: «Акустической системой».
Когда Димка услышал о рок-фестивале, совсем голову потерял. Устроился подрабатывать курьером. Копил деньги на билет. Ну точно – дурак! Посмотрел концерт в Москве и ладно. Нет, ему еще Питер понадобился. Ладно бы выступление целиком, а то в конце, минут двадцать всего.
Пришлось нестись, сломя голову, после московского выступления на поезд. Ночью в дороге почти не спал. Закрывал глаза и опять видел сцену, аппаратуру, слышал ударные.
Поезд пришел в половине девятого утра. Димка даже по городу не походил. Сразу поехал искать спорткомплекс, где фестиваль проходит. Начало в восемь вечера! Что с утра-то понесло? Спорткомплекс оказался далеко от центра. Обошел вокруг, и дальше?.. Деться некуда. Посидеть в кафе – денег нет. На улице холодно, январь все-таки. Магазинов мало. Заходил погреться, пока охранники коситься не начали. Так и пробегал до вечера, пока не начали пускать на фестиваль.
Теперь, выйдя из жаркого и шумного зала, разгоряченный Димка начал замерзать. Быстрым шагом направился к метро, утешая себя тем, что сядет на вокзале в зале ожидания, выпьет горячего чая, потому что есть отложенные сто рублей, и может, даже подремлет в тепле. Поезд в Москву только в час дня. Вот как он замечательно все рассчитал. Билет на обратную дорогу купил еще в Москве. Не рассчитал Димка одного. В Москве метро закрывалось в час ночи. А в Питере станции закрывали в разное время. Станцию, к которой уверенным шагом направлялся Димка, закрыли в двадцать три тридцать. Начало концерта задержали на сорок минут, и шел фестиваль почти пять часов. Только встав у закрытой двери в метро, Димка понял весь ужас своего положения.
На вопрос: как добраться до вокзала, редкие прохожие отвечали: «На такси, или частника лови, парень». Какое такси со ста рублями в кармане! Димка бестолково кружил по улицам, надеясь, что ситуация разрешится сама собой. Очень мерзли ноги. Из носа текло, Димка пытался вытирать его мокрой перчаткой. Пробовал притоптывать ногами, теплее от этого не становилось. От холода дрожала каждая жилка. Димке стало казаться, что внутри тела все покрылось льдом и скоро рассыплется на маленькие льдинки. Улицы опустели, круглосуточных магазинов он не нашел. От осознания, что не может даже попасть в какой-нибудь подъезд, посидеть у батареи, Димке хотелось завыть. Увидев, приближающегося человека, Димка отчаянно бросился на встречу. Слава богу, не тетка, а то от испуга начала бы кричать и не выслушала объяснений. Вроде молодой парень. Димка толком не разглядел, заметил только, что очкарик. Сбиваясь и стуча зубами от холода, Димка пытался, упросить парня пустить в подъезд погреться.
– Ты, бомж, что ли? Или наркоша? Чего тебе надо-то? Денег нет, мобильного нет.
– Вы послушайте, я – не бомж, я трезвый, просто мне в Москву, а метро закрыто.
– А ты в Москву на метро собрался?
Димка отчаянно пытался изложить ситуацию более логично. Начинал говорить про концерт, потом сбивался и говорил про поезд в Москву.
– Ну приблизительно ясно. Ты или аферист, который надеется разжалобить лохов, или сам лох, который потерял билет и не может уехать. Как бы там ни было, я пущу тебя в подъезд, потому что от взгляда на тебя может случиться обморожение. А дальше твои проблемы.
В подъезде Димке показалось замечательно тепло. Так бы и стоял весь день, прижавшись к батарее. Попутчик внимательно разглядывал Димку.
– Документы у тебя есть?
– Ага, и паспорт, и билет на поезд, даже пропуск в училище есть.
– Ну, если пропуск в училище с собой… – хмыкнул парень, – пойдем, чаю тебе налью, добрая я сегодня.
Он снял капюшон. Оказалось, что Димку пустила греться девушка! Правда, слово «девушка» к ней не очень подходило. У них в детском доме таких девчонок называли пацанками. Волосы коротко подстрижены, коренастая, плотная. Куртка, джинсы, ботинки на толстой рифленой подошве. Сказала, что зовут ее Таня.
Димка снял обувь в коридоре. От тепла пальцы на ногах заныли так, что он вскрикнул.
– Опа, ноги поморозил!.. Ну пошли, обмороженный, лечить тебя буду.
– Не, не надо, сейчас пройдет.
– Пройдет, как не пройти? Пальцы ампутируют, и сразу пройдет. Болеть нечему будет.
Димка испуганно уставился на Таню. Прикалывается или правда страшное что-то.
– Давай-давай, снимай носки, приедешь домой, мамка с папкой обрадуются. Скажешь, медсестра добрая попалась, от ампутации спасла. Они мне благодарность пришлют.
– Вы, правда, медсестра? Только мамка с папкой ничего не пришлют, я детдомовский.
– Да ну? Не врешь? Тогда без благодарственного письма вылечу, вроде как своего.
