Маша Трауб - Падшая женщина
– Прямо Ромео и Джульетта, – засмеялась Вика. – Бабуль, а куда голова-то делась?
– Так ее свекровь нашего старосты и отрубила. Тюкнула топориком пару раз, и все.
– Какой ужас! Правда, что ли?
– Не знаю, что правда, а что нет, но если женщине надо, то она и топориком может.
– Совсем не смешно, и история мне твоя не понравилась.
– Вот и спи тогда.
Вика проснулась от того, что свет из-за занавески слепил глаза. Она не сразу поняла, где находится. Бабули рядом не было. Вика нехотя встала, зашла к себе в номер и встала под душ, вспоминая события прошлого дня и готовясь ко дню сегодняшнему. Она вышла в коридор. За столом сидела дежурная.
– Вы не видели мою бабулю? – спросила у нее Вика. – Пожилую женщину из этого номера.
– Мы не имеем права разглашать такую информацию, – сурово ответила дежурная. – Вы уходите? Номер можно убирать? И если вам не надо полотенца менять, то вы их обратно на вешалку вешайте, а не на кровать бросайте. Я что, гадать должна – менять или нет? Что за манера такая? Небось, дома полотенцами не бросаетесь где попало. Неужели сложно – повешай полотенце и иди. А никто не весит. Прошу специально – повешай, так не весят!
– Мне не надо менять, спасибо, – ответила Вика и побежала вниз по лестнице в столовую, чтобы избежать дальнейшего общения с дежурной.
В столовой бабули тоже не оказалось. Вика, как в детстве, быстро, не жуя, съела два сырника со сметаной. Ее никто не заставлял есть, никто не торопил, не следил за тем, чтобы она непременно позавтракала, но Вика заставила себя выпить теплое какао с пенкой и с тяжелым желудком вышла из столовой.
Бабуля пила кофе в баре. Не одна. Напротив нее сидел молодой мужчина, который показался Вике знакомым. Она уже по привычке посмотрела в окно – там, на стоянке, на своем обычном месте, разглядывал горизонт Давид. Ранний визитер и Давид, дежурящий на улице, не предвещали ничего хорошего. Вика направилась к бару, но ее остановил окрик администратора:
– Карточку гостя сдайте!
– Что? – не поняла Вика.
– Карточку сдайте. Номер у вас уже приняли? Дежурная проверила наличие? Нет? Почему вы номер не сдали? Вернитесь, найдите дежурную. Баром пользовались? Стаканы били? Нет? Ладно, она проверит. Потом вернетесь ко мне, сдадите карточку и залог свой получите назад. Пятьсот рублей. Галя, достань мне из сейфа пятьсот рублей! – крикнула администратор. – Но если что-то побили, то я вычту.
– А почему я должна сейчас сдавать карточку? – все еще не понимала Вика.
– Потому что у меня отчет. Вот, – она показала разлинованную тетрадь. – Вы в столовой расписались? За завтраки. Нет? Плохо. Поднимитесь в столовую и распишитесь.
– Зачем?
– Затем, что у вас нет претензий, вам были предоставлены завтраки «шведский стол», и вы их получили.
– А если я не получила? – Вика начала раздражаться. Она не понимала, что происходит и чего от нее хотят. Почему вместо того, чтобы идти к бабуле, она должна искать дежурную и расписываться «за завтраки».
– Как не получили? Вы карточку гостя в столовой предъявляли? Предъявляли. Значит, получили. – Администратор говорила строго, не предполагая возражений.
– А если бы я не завтракала, тогда что? – Вика чувствовала, что заводится совершенно понапрасну и раздувает скандал на пустом месте, что, кстати, было ей совершенно не свойственно.
– Тогда вы должны были оставить расписку, что отказываетесь от питания. Хотя завтраки вам положены по номеру. Номер у вас полулюкс, значит, питание включено. А деньги мы не вернем! – пригрозила администратор.
– Не надо мне денег! Просто я не хочу сейчас никуда идти и ничего сдавать! – выкрикнула Вика.
– Но так положено! Вы же уезжаете! – крикнула ей вдогонку администратор, но уже без злобы и раздражения, а скорее с мольбой.
– Я уезжаю? – остановилась Вика. – Хорошо, я все сделаю, но позже.
Она чуть ли не бегом кинулась к бару. Бабуля ей улыбнулась и кивнула официантке, чтобы та принесла кофе. Мужчина привстал.
– Выспалась? Позавтракала? – спросила бабуля.
– А мы сегодня уезжаем? – Вика не подставила бабуле щеку для поцелуя и осталась стоять.
– Да, Давид нас отвезет, – ласково ответила бабуля.
Вика покосилась на мужчину, который сидел с ними за одним столом. Удивительно знакомое лицо. Она его точно где-то видела. Бабуля заметила ее взгляд и сказала:
– Викуля, познакомься, это Иван.
– Очень приятно, – сказала Вика. Мужчина опять привстал и кивнул.
– Мне пора, – сказал он.
– Хорошо, – ответила бабуля, – спасибо, что приехал.
Мужчина ничего не ответил и пошел к выходу. Давид уже заводил машину.
– Кто это? – спросила Вика у бабули. – Мне кажется, я его где-то видела.
– На памятнике ты его видела. Правда, копия Петр?
Вика онемела, силясь собраться с мыслями. Петр? Ее дедушка?
– Иногда ты очень туго соображаешь, – хмыкнула бабуля. – Иван – сын Петра и Ларисы. Сводный брат твоей матери.
– Поняла, – ответила Вика, хотя совершенно ничего не поняла.
– Лариса его ко мне отправила. Вот, вещи Петины передала – статьи его, заметки, бумаги, блокноты. Она все хранила, до последнего клочка. Мы же тогда из поселка быстро уехали, чуть ли не бегом. Многое оставили. И вещи, и книги. А Лариса все собрала и сохранила. Это она не мне, тебе передала. В память о деде. Здесь даже фотографии есть. – Бабуля похлопала рукой по увесистому пакету, который лежал на стуле. – Приедем домой, разберешь. Что захочешь – оставишь.
– Бабуль, у дедушки был сын? Вот этот мужчина? А как же тогда этот Захаров? Я думала, что…
– Я тоже много чего за эти годы передумала. Столько думала, что чуть с ума не сошла, не хуже Ларисы. Я же почему Петю так и не смогла простить? Он ведь не только меня предал, он и Ларису предал. Оставил ее беременную. Бросил. Знал ведь, на какую жизнь ее обрекает. И все равно бросил. Меня выбрал, – бабуля закурила, – семья ему, видишь ли, дороже оказалась.
Бабуля рассказывала, а Вика сидела в ступоре. Пусть она не помнила деда, пусть он не был для нее так близок, как бабуля, но он оставался родным человеком, о котором она всегда помнила. И бабуля. Ее любимая бабуля, она, оказывается, столько пережила. А ведь Вика думала, что бабуля жила счастливо. И особых забот не знала. Теперь же она смотрела на бабулю совсем другими глазами. И Лариса, эта странная, случайно встретившаяся ей женщина на кладбище, оказалась ей родственницей. Иван же, которого Вика толком даже не разглядела, приходился ей тоже не чужим человеком.
– А мама знала? Про Ивана? – У Вики заложило уши и даже руки задрожали.
– Конечно, знала, – спокойно ответила бабуля. – Я хотела, чтобы они общались. Не была против. Но твоя мать наотрез отказалась. Она считала меня во всем виноватой. Отца она безумно любила. Но измены ему не простила. Так вот бывает. Твоя мать считала, что я виновата – что отца не удержала. Я пыталась с ней поговорить, но она не хотела ни разговаривать, ни слушать, ни понимать. Считала, что ее все предали – и я, и отец. Может, поэтому и свою жизнь не смогла устроить, из-за обид детских. Поэтому мы с ней и общаться до сих пор не можем нормально. Она так и не научилась прощать. И верить людям не научилась. В этом смысле она мало чем отличается от Захарова. Оба живут прошлым и не заметили, как жизнь изменилась, все изменилось. Мы постарели, дети такие, как мы тогда, внуки подрастают.
– Почему ты мне ничего не рассказывала?
– Викуля, послушай меня, девочка. Вот ты захотела про деда своего узнать. Приехала, и что? Тебе стало легче? Нет. Всем тяжело. И мне, и твоей матери, и даже Захарову. А Ларисе? Ты думаешь, Ларисе легче? Она уже все глаза выплакала. И все из-за того, что ты захотела узнать правду. А так бы я сидела на своей даче. Лариса бы цветы на могиле Пети сажала. Ну а Захаров бы радовался, что до сих пор жив.
– Бабуль, но ты же была рада увидеть Елену и Мишу, и Давида с Наташей тоже. Ты же говорила, что приехала за Ларисой! Неужели ты жалеешь об этом?
– Нет, Викуля, конечно, я рада. Но ты пойми, что я хочу тебе сказать. Личная жизнь – моя, твоего дедушки – это не музей, и ты не можешь прийти туда на экскурсию. Послушать рассказ и уйти. А через некоторое время вообще забыть о том, что услышала. Понимаешь? Мы прожили с этим, мы столько лет забывали то, что хотели забыть. И нужно уважать эти чувства. Это не экскурсия и не история, которую я рассказываю тебе на ночь. Это жизнь живых людей, близких тебе. И не нужно лезть туда без спросу.
– Но я ведь имею право знать! Меня это тоже касается! Это и моя жизнь тоже! – закричала Вика и заплакала, не сдержавшись.
– Хорошо, успокойся. Звездочка моя, не нужно плакать. Викуля, деточка. Не надо, – бабуля потянулась к ней и начала гладить по голове. Вика плакала и не могла остановиться. – То, что ты узнаешь, очень тяжело и очень больно. И мне, и тебе, и всем остальным. Всем будет больно. А я не хотела, чтобы ты плакала. Только и всего. Я хотела тебя защитить. И твоя мама тоже. Она хотела защитить себя.
