Наталья Милявская - Быстрее С.

– С кем? – переспрашиваю я. – С Серебровым.

Человек напротив меня окончательно обалдевает.

– Нет, не поездом. Самолетом, – уточняю я. – Ага. Спасибо! Я позвоню. Спокойной ночи!

Я кладу трубку. Иван смотрит на меня так, словно я только сошла с ума – прямо на заднем сиденье.

– То есть ты все-таки смерти моей хочешь, – задумчиво говорит он.

– Не-а, – улыбаюсь я. – Нам нужно пройти всю схему до конца. Пережить наяву все, что ты видел. И тогда история закончится. Благополучно!

– Не понял, – после паузы говорит озадаченный Иван.

Я хохочу.

– Смотри! – раскладываю я на коленях пасьянс из листков. – Все твои сны сбываются в обратном порядке от того, как ты их видел. Так? Так. Где это? А, вот! Авария. Красное авто. Было? Было. Все обошлось? Обошлось. Откладываем. Лужники. Были? Были. Все обошлось. В архив. Поножовщина в ресторане была? Была. Ну не поножовщина, перестрелка, какая разница. Человек со шрамом – главный герой. Где он? Не знаю где, но мы живы и здоровы. То есть что? Откладываем. Далее. Пожар. Был? Был. Куда? Правильно, в архив.

В руке у меня остается два последних листка.

– Итак, что в сухом остатке? Самолет и крыша. Или что там у тебя, мост? Неважно. Важно то, что мы должны пережить эти события, и тогда весь этот кошмар закончится. Понимаешь? Это квест! Его надо пройти до конца, до самого последнего уровня, и тогда мы выиграем! Понял?

Иван потрясенно смотрит на меня. Потом на листки. Потом снова на меня.

– Понял…

Теперь Паша, оглянувшись, смотрит на нас так, словно мы секунду назад спятили прямо в его машине.

– Но я же могу умереть, – почему-то шепотом произносит Иван.

– Нет. У тебя есть я. А я у тебя по штату кто? Ангел-хранитель. И, значит, нас в любом случае ждет хеппи-энд.

– То есть ты согласна сесть со мной в самолет? – уточняет Иван.

– Да. Более того, я собираюсь сделать это в самое ближайшее время.

Я смотрю на часы. 02:04. Мы отлично успеваем!

– Какую авиакомпанию ты предпочитаешь? – интересуюсь я.

– «Аэрофлот», – отвечает Иван. – У меня бонусная карта есть, плюс знакомый человек в «Шереметьеве» в VIP-зале.

– Отлично! Во сколько летит первый рейс «Аэрофлота» в Питер?

– Ну… часов в семь, – прикидывает Иван.

– У тебя паспорт с собой? – уточняю я.

– Всегда, – кивает он.

– Отлично! До регистрации не меньше трех часов, а значит, мы успеем не только доехать до «Шереметьева», но еще и кофе с коньяком там дернуть!

Иван все еще раздумывает.

– Нет, ты вот сейчас серьезно?

– Серьезнее некуда! Решайся! Давай закончим уже эту бодягу побыстрее! Или ты так и будешь бояться каждого угла? У тебя премия скоро. Я с тобой на сцену не полезу!

Он смотрит на меня в упор. Пролетающие за окном фонари оставляют на его лице причудливые влажные тени.

– Ты мне доверяешь? – спрашиваю я шепотом.

– Да.

– Точно?

– Точно. Но мы рискуем. Очень рискуем.

– Я знаю. Мы все время рискуем. Мы все время пытаемся убежать, а ОНА нас все время догоняет. Наступает нам на пятки. А что, если изменить правила игры? Что, если нам самим начать гоняться за ней? А?

Иван делает вдох, словно пловец перед прыжком в воду, на какой-то миг задерживает дыхание, потом решительно кивает.

– К черту! – Иван расплывается в улыбке. – Полетели!

– Паш, разворачиваемся! – командует он, усевшись поудобнее.

– Вы что, реально решили ехать в «Шереметьево»? – спрашивает обалдевший Паша.

– Да, – говорю я. – Тебя как, не очень затруднит довезти нас до аэропорта? Завтра ведь суббота, вставать рано не нужно.

– Хм… Должен признаться, я стоматолог. А стоматологи работают по своему расписанию. Но завтра у меня, по счастливому стечению обстоятельств, выходной.

– Ты знаешь, нам в последнее время везет на счастливые стечения обстоятельств, – смеется Иван.

– Блин, вы ненормальные! – хохочет вслед за ним Паша. – Впервые вижу таких чокнутых людей. Не знаю уж, что у вас там происходит, но… блин, ребята, вы шизики!

– Нет, мы искатели приключений! – поправляет его Иван. – На свою ж…

Ему уже давно кажется, что прошлая жизнь, оставшаяся за океаном, не более чем сон. Нет, даже не сон, а выцветшее изображение на бумаге, виденное когда-то в прошлом. Так желтеют наши старые детские рисунки, прикрепленные любящими родителями на стенах наших детских комнат. Краски тускнеют, контуры становятся блеклыми…

А может, все потому, что солнце здесь слишком яркое, люди слишком гостеприимные, а устрицы слишком свежие, так что впечатлений одного дня хватит, чтобы затмить собой прожитую ранее жизнь. Возможно, природа специально создает такие вот райские уголки – зоны забвения. Сюда можно приехать, выбросить старую жизнь, как заношенный пиджак, к чертовой бабушке и начать с нуля.

Кто-то скажет – самоубийство.

Кто-то скажет – прозрение.

– Это ты! – кричу я.

Просыпаюсь.

Сумка, которую я использовала как подушку, падает на пол. Пытаюсь поднять ее, натыкаюсь на взгляд внимательных глаз напротив меня.

Девочка лет восьми, утонув в огромном кресле, обнявшись с рюкзаком-пандой, наблюдает за мной. Увидев, что я проснулась, отводит глаза, старательно рассматривает пол в метре от моих ног, потом снова украдкой бросает взгляд на меня, и, поняв, что безнаказанно следить за интересующим ее объектом уже не удастся, деловито лезет в рюкзак. Теперь уже я смотрю, как она роется во внутренностях панды, затем извлекает на свет крохотный розовый блокнот с изображением каких-то большеглазых принцесс, крохотный розовый карандаш и принимается старательно что-то писать. В ее белокурых волосах блестят розовые заколки.

Кто возит детей первыми рейсами? В четыре утра дети должны спать, а не таскаться по VIP-залам для ожидающих вылета.

Позади нее, в огромном окне, влажном от дождя, на летном поле, залитом огнями, гнездятся огромные лайнеры. Деловито переваливаются с бока на бок лоснящиеся автобусы, мельтешат люди в униформе, снуют туда-сюда машины с мигалками. Аэропорт погружен в свою вечную бессонницу. К поговорке о том, что бесконечно долго можно смотреть на горящий огонь, льющуюся воду и работающих людей, я могу смело добавить еще одно: можно бесконечно долго наблюдать, как взлетают и садятся самолеты.

Подняв, наконец, сумку, пытаюсь устроиться получше в кожаном кресле. Размером оно с Долину Царей в Египте, вот только ужасно жесткое. Почему бы им не поставить здесь мебель поудобнее? За такие-то бабки…

Хочу в душ. Хочу спать. Хочу кофе. Хочу домой.

Что мы здесь делаем?

– С добрым утром! – плюхается в стоящее рядом кресло Иван. – Кофе хочешь?

– Ты читаешь мои мысли! – говорю я. – И главное – покрепче.

– Сейчас закажем, – кивает он. – Девушка!

Девчонка напротив нас теперь разглядывает Ивана. Тот, разумеется, выглядит полнейшим франтом, несмотря на то что за одни сутки попал в три переделки: стрелки на брюках идеальны, ботинки вычищены (где это он, кстати, успел почистить ботинки?), крохотные запонки на рубашке в виде игральных костей отливают серебром. Хоть сейчас на интервью или вручение каких-нибудь музыкальных наград.

В глазах малышки напротив меня явно читается интерес. Ох, с какого раннего возраста современные девушки начинают клеить мужчин! Пока Иван объясняет подошедшей официантке, что мы будем пить и есть, девчонка буквально не сводит с него глаз. Потом снова смотрит на меня – и я, не сдержавшись, показываю ей язык.

Та испуганно моргает и снова принимается что-то строчить в своем блокноте. Видимо, составляет план на будущее: бентли, вилла в Ницце, жених из первой сотни «Форбс»…

– Сейчас будет кофе, и я там кое-что перекусить попросил принести, – сообщает Иван. – Это тебе, кстати, – и он вручает мне один из двух принесенных полиэтиленовых пакетов.

– Что это?

– Купил нам с тобой по мелочи. Зубная паста, щетки, салфетки, жвачка, еще что-то. Мы же без вещей! Да, и, кстати, мне нужна куртка! Представляю, какая в Питере холодина! Где, скажи мне, я достану верхнюю одежду? Просил же – давай заедем ко мне переодеться!

– У меня в сумке есть шарф, могу одолжить.

– Спасибо! Мне только женских шарфов не хватало для полноты картины.

В Питер мы летим не на равных условиях – потому что у меня теперь есть куртка. С Пашиного плеча. Узнав, что мы едем в аэропорт напрямую, он твердо решил одарить меня своим кожаным бомбером. Хорошая вещь, кстати, наверное, дорогая. Висит, правда, на мне мешком, но мне пофиг. Имидж – ничто, если на улице плюс десять.

– Давай сначала долетим, а про шмотки будем думать позже, – предлагаю я. – Возьмем в аэропорту такси, и сразу в магазин, отовариваться. Прилетаем в восемь ноль пять, багаж нам получать не нужно, так что в девять ноль пять мы уже завтракаем где-нибудь на Невском. Потом навещаем Гостиный двор и заселяемся в отель. В какой, кстати, ты решил?

– Нет… Не решил. В такси подумаю.

У девочки напротив нас – ушки на макушке. «Подслушивать нехорошо!» – мысленно говорю я ей. Интересно, где ее родители?