Павел Бессонов - Провинция (сборник)
Виктор смотрел на Олю, сравнивая её с Таней. Что-то общее в них было, может быть, спортивная ловкость в обращении со столовыми приборами.
– Оля, каким спортом занимаешься? – спросил Виктор совсем не в тему разговора.
Оля какое-то время удивлённо молчала, что дало Стасу активно включиться:
– Да она у нас спортсменка что надо! И по заводу, и по городу.
– Ну, пожалуй, по городу не так уж… – Оля смутилась.
– Это ты брось! – Стас загорячился. – Первое место на четыреста разве мало?
– Четыреста – это по молодости было…
– То же мне, старуха! – Стас не сдавался. – Твой рекорд стоит до сих пор не побитый!
– Хватит с меня и малой ракетки… А вы, Виктор Семёнович, с каким спортом дружите?
– Во-первых, Оля, предлагаю на «ты». А из спорта остался один баскетбол, болен им с институтских времён…
– Ну, собрались спортсмены! – Стас разлил остатки водки по рюмкам. – Между прочим, у меня первый разряд по боксу… Юношеский. Мухач я… А Томка по литрболу ударяет… Томка, иди спать! Спать, я сказал!
Из спальни выглянул испуганный Владик.
– Ма… а! Иди ко мне. Я спать хочу…
Тамара, услышав голос сына, медленно переставляя ноги ушла в спальню.
– Вот так и живём. – Стас развёл руками. – А вы сидите, сидите. Есть закуска, водка будет… Пять сек – и принесу, ларёк рядом, круглосуточный для трудящихся…
– Нет, нет! – запротестовала Оля. – Меня и так дома, наверно, потеряли… Я ухожу, Стас. Ты Томку не обижай!
– Я обижаю? Это она меня обижает. Чуть что – бежит к своей матери, Владика туда тащит…
Оля, махнув рукой на Стаса, вышла в коридор. Виктор тоже поднялся от стола.
– Пойду и я. Олю надо проводить. Спасибо за приём! – Виктор пожал руку Стасу.
В коридоре Оля, уже одетая, немного смешная в своей огромной шапке, ждала Виктора.
Снег идти перестал, небо расчистилось, показались звезды, и мороз вспомнил, что февраль – зимний месяц.
Оля жила в большом старом доме, сталинке, недалеко от завода. Площадь перед домом была украшена трёхгранным пилоном в честь Победы. От разговора про спорт они перешли к литературным темам, и обнаружили сходство в оценке читаных книг, а потом стихов.
– Я принёс несколько своих, чтобы прочитать, но, видно, не судьба., – обронил Виктор.
– Что так мрачно? Ваши… то есть твои стихи, Виктор, мне понравились. Новые в многотиражке появятся. А потом, мы же в одном цехе работаем. Если найдёшь время, дашь почитать в рукописи. Стас сказал, что я на протяжке?
– Сказал. А что, Стас всегда такой дома?
– Да, к сожалению. Тамара – моя школьная подруга, выскочила замуж в восемнадцать: любовь! А теперь сама к рюмке прикладывается, а Стас… Их это дело, Томки и Стаса… Только я в любовь как-то не верю, а замужества боюсь… Пока, до встречи в цехе.
Виктор позвонил Тане и долго говорил обо всём, не решаясь сказать, что хочет её видеть. Она сама пригласила его прийти в ближайшую субботу. Это обрадовало и взволновало Виктора… До субботы Виктор находился в приподнятом настроении. Заглянувшую ко нему Нинку вежливо выпроводил. Она поняла это, надула губки. Все вечера до субботы ходил в спортзал, таскал до изнеможения железо. В голове Виктора мелькали мысли о Тане или складывались и разрушались строчки новых стихов. Каждый вечер он начинал новое стихотворение, скомкав вчерашний листок. Стихи не шли… Все субботние планы свелись к подготовке к встрече. Волновался, как перед первым свиданием в доармейские годы. Переписал несколько новых стихотворений…
– Проходи. Раздевайся и надень тапочки. – Таня улыбалась.
В простеньком домашнем платьице, без парадной причёски она показалась Виктору ещё более красивой. Большие тапочки. От бывшего мужа наследство, наверное. Маленькие ботинки. Это обувь сына. А где же он? Опережая вопрос, сказала просто:
– Сергей у бабушки, соседки. Проходи, проходи…
Виктор справился с дыханием и даже изобразил на лице улыбку. Шкаф с книгами, стол с большой стопой тетрадей, стакан с набором авторучек и карандашей.
– Ну, вот моя с Сергеем обитель, место отдохновения от моих бандитов.
Виктор изобразил на лице недоумение.
– Да-да! Не смотри так удивлённо. Учащиеся моего десятого – это бандиты, идиоты, дебилы в крайнем случае. Я веду литературу, пытаюсь вбить в их пустые головы прописные истины, без которых нет человека вообще.
– Получается?
– Если бы! Остаётся только натаскивать тех, кто после школы собирается в институт. Почитал бы ты, Виктор, их сочинения! Вон они, горой лежат на столе… Ладно, отойдём от больной для меня темы. И вообще, надо расслабиться. Пройдём на кухню. Ты, кстати, сними свой пиджак и галстук, будем по-домашнему.
Виктор что-то начал говорить о книгах, но Таня пресекла его речь твёрдо, как она, наверное, командует в классе:
– О книгах после.
Стол на кухне был сервирован и возглавлен бутылкой коньяка.
– Не удивляйся. У меня праздник: первый мужчина в моём доме после развода. Чуть больше года как это случилось. Так-то!
Таня переставила бутылку ближе к Виктору. Он понял намёк, открыл и налил в маленькие рюмочки.
– По праву хозяйки предлагаю первый тост. Выпьем за счастье в жизни, несмотря ни на что и вопреки всему!
Как и на празднике у Вадима, в ней не было ни скованности, ни жеманства, только большая взволнованность, какую она пыталась скрыть. Ничего не закусывая, она то глядела в окно, выходящее на детскую площадку, то на Виктора, невозмутимо вроде бы зачищающего тарелку.
– По грузинскому обычаю, – начал Виктор, нарушив затянувшуюся паузу, – посуда на столе не должна оставаться пустой, а тамада должен быть готовым произнести подходящий тост.
Говоря эту фразу, Виктор вновь наполнил рюмки, но ответить на Танин тост, прозвучавший как вызов, с ходу не мог. Её тост был признанием в одиночестве.
– Я присоединяюсь к твоему тосту, Таня, – начал Виктор развивать мысль, – но… – Тут он замялся и замолчал, увидев, как Таня напряжённо вглядывается ему в глаза, и закончил: – Присоединяюсь, без всякого «но» – за счастье! – И выпил.
Таня расслабилась, прихлёбывая, выпила тоже. Она словно разочаровалась в ответе, и Виктор решил реабилитироваться:
– Вопреки всему, по-моему, можно противостоять только силам природы, когда мы сами выигрываем или проигрываем, а в социуме выигрыш одного оборачивается проигрышем другого. Неправда?
– Правда… – потухшим голосом подтвердила Таня. – Наливай, Витя, раз тамадой назвался.
– Третий тост принято пить за тех, кто в море или за любовь. За любовь? – сказал Виктор.
– С таким же успехом можно выпить за мираж, за тень на стене. Но я выпью за любовь, неожиданную, нежданную. За любовь!
Она выпила рюмку лихо, со стуком поставила посудину на стол.
У каждого из них двоих уже была любовь, потом брак, потом разрыв. Обычные истории, разные, и в то же время одинаковые в главном. У Виктора полугода хватило, чтобы разобраться, ещё полгода он пытался наладить отношения. Наконец сообразил, что лучший вариант – разойтись. У Тани было, наверное, что-то подобное, только сложнее, болезненнее – третий человек, не виноватый в ошибках двух, будет расплачиваться своей судьбой, своим характером.
Виктор занялся едой, поглядывая иногда на Таню, которая вроде бы успокоилась: коньяк сделал своё доброе дело.
– Хватит есть! – Она стремительно встала и, уходя из кухни, бросила: – Будем танцевать!
Полилась мелодия танго, самого чувственного, камерного танца.
– Я приглашаю вас на белый танец. – Таня вошла на кухню улыбающаяся. – Белый танец, конечно, вальс, но где тут развернёшься?
Виктор шагнул вслед за ней в зал, и Таня завладела его левой рукой.
– Подожди, – Виктор высвободил руку. – Это делается так… – И он левой взял её правую, а правой обнял за талию.
Таня вдруг расхохоталась:
– Ты знаешь, Виктор, я в своём институте, где в основном девочки учились, всегда танцевала за кавалера, вот и сейчас… – И она опять засмеялась. – Наверное, со мной танцевать будет нелегко. Муж меня не водил на танцы, танцевать не умел и не хотел. А ты танцевал?
– Даже на приз! – Виктор не уточнил, что было это в доме отдыха, а не на фестивале.
– Тогда со мной справишься!
Таня плохо «велась» в танце и прижимал Виктор её гораздо сильнее, чем легко ведущуюся партнёршу. Танец кончился, Виктор церемонно раскланялся.
– Спасибо за танец. Хочешь выпить ещё?
– Только чай или кофе…
Виктор достал из кармана пиджака листочки.
– Наверное, твои новые стихи? Наслышана я, что появился новый поэт на заводе. Многотиражку вашу не читаю. С голоса, да ещё с поэтическим подвыванием, не воспринимаю. Давай, сама почитаю.
Таня читала медленно, то сдвигая брови, то улыбаясь, а Виктор волновался, как на суде.
– В пунктуации ты слаб, но поэзия, по-моему, присутствует. Я ведь только учитель словесности, скажу по-дилетантски: стихи мне нравятся… И давай будем пить кофе, пока горячий.
