Марина Болдова - Крест
А что теперь с Дедом делать? Ну, переспала с ним, эмоции над разумом верх взяли! А дальше что? И теперь, как честная девушка, она обязана на нем жениться! То есть – замуж выйти. А зачем ей это? Постель показала… А показала она, что любовник он никакой. Да и его-то годы! Да, тело он держит в форме, но плоть не перехитришь! Конечно, ее красота и сексапильность мертвого оживит! Но для этого ей нужно постараться. А если нет желания? С Севкой они были на равных: молоды и жадно ненасытны. А этот получил разрядку – и баиньки. А ты лежи с ним, грей старческий бочок. Что же ее к нему притянуло? Похоже, власть и деньги. Возможность получить невозможное. И…сделать больно Лизке. Это называется – «назло!» Сколько он проживет? Ну, лет десять – пятнадцать? А то и год. С ней-то десять за год и пройдут. Если так в постели кувыркаться! Самое главное – подвигнуть его на штамп в паспорте. А там…Он же, в конце концов, ей не противен. И даже приятен местами. А хорошо бы к морю! Вот так, завтра, нет, сегодня, покидать в чемоданчик купальник и шорты и – к морю. С ним.
Лариса схватила с тумбочки телефон.
– Ты сейчас свободен? Хорошо, я приеду. Не нужно машину, я на своей, – она отключилась.
План вызрел. Мгновенно, стройный в своей простоте. Главное, увести его ото всех: от дел, от Лизки, от мерзкого и наглого Кучеренко. Только она и он. И горячий песок на частном пляжике. Игра в любовь, в страсть и верность. Игра по ее правилам. И полная победа под марш Мендельсона.
Глава 40
Лиза все никак не могла успокоиться. Кофе чашка за чашкой, ломоть яблочного пирога, с детства любимая сгущенка, изюм без косточек. А настроение все гаже и гаже. Принесло Ларку не вовремя, факт. Еле сдерживаясь, чтобы не думать о падчерице, Лиза решилась на радикальный метод – позвонить отцу. Он должен помочь. Он всегда помогал, почти не интересуясь, правильно он делает или нет. Ей нужно, – он – всегда, пожалуйста. Иногда казалось, что попросись она в космос – организует.
Отец ее никогда не воспитывал. На это была нянька. И еще была бабушка. Теоретически. Лиза видела ее раз в неделю, в воскресенье или субботу. И никак иначе. В тот день, когда у няньки был выходной. Бабушка брала ее к себе, гуляла с ней в Струковском парке, покупала пирожное безе и газировку. И всегда была загадочно недоступна. Сказки она не рассказывала, Лиза подозревала, что и не знала ни одной. Зато бабушка Вера могла часами рассказывать, какой был Лизин отец, когда был маленьким. Как ходил в школу, как подрался в первый раз, и она его не ругала – зачем ругать, он же будущий мужчина! Как он не хотел заниматься музыкой, сломал скрипку, нарочно. Вот тогда она его наказала. И он принял это наказание стоически. Позже Лиза поняла, что такое безумная любовь матери к сыну. Бабушка не интересовалась жизнью внучки, она была просто ребенком ее сына. И поэтому она с ней иногда встречалась. Но Лиза любила бабушку Веру. Она на просто любила, она скучала, считала дни, когда пойдет к ней в ее, набитую книгами и старинной мебелью, квартиру на Дворянской. Придет утром, к чаю со сгущенным молоком – вот откуда любовь к нему! – и к яблочному пирогу. На обед у бабушки подают суп, так она и скажет «на обед у нас сегодня подают суп» и ее соседка, по совместительству кухарка, подаст. В фарфоровой красивой супнице! Столовая ложка – резное серебро, чуть покоцанное с краю, как заеда! И хлеб, непременно в плетеной корзинке, покрытый крахмальной салфеткой. Будет сидеть вечером на тесном балкончике и слушать музыку, доносящуюся из парка, с танцплощадки. А бабушка Вера будет опять рассказывать про отца. Иногда она оставалась ночевать не на одну ночь, а на две. Но бабушка непременно оговаривала с нянькой, что та заберет ее не позже полудня. Вторая ночь у бабушки – это был подарок. Как на Новый год. Которого ждешь, ждешь, долго – долго. Лиза к празднику всегда готовилась. Однажды связала кружевную салфетку. Крючком, из обыкновенных белых ниток десятого номера. Нянька помогла отбелить синькой и накрахмалить. Она положила ее в красивый пакетик и принесла бабушке Вере. Впервые бабушка посмотрела на нее с интересом. И ласково, будто заметила наконец, что внучка ее любит. И Лиза расплакалась от счастья, уткнувшись лицом в ладони, сложенные лодочкой. Бабушка ее не утешала, она даже не прикоснулась к ней. Когда Лиза отняла ладошки от лица и посмотрела на бабушку, то испугалась: та была сердита. Лиза поняла это по строгому взгляду черных глаз и укоризненно поджатым губам. «Девушке не пристало так откровенно проявлять свои чувства, Лизабет! Учись держать себя в руках!» – сказала она, осуждающе покачав головой. Лиза готова была провалиться в преисподнюю от стыда. Ей было тогда восемь лет.
А потом произошло что-то. Отец не заметил, а она, Лиза заметила сразу. Бабушка стала какой-то рассеянной. Лизе шел шестнадцатый год, и она была уже влюблена в Бориса Махотина, самого – самого лучшего, умного и сильного. Ей так хотелось об этом рассказать бабушке Вере, но она боялась. Эмоции проявлять не пристало! А как о Бореньке без эмоций! Он такой! И она рассказала отцу. Тот неожиданно прислушался. Внимательно посмотрев на дочь, спросил: «Это ты серьезно?». Получив радостный кивок в ответ, задумался. А на следующий день они с Борисом поссорились всерьез. Она долго не могла взять в толк, почему он на нее орет, бешено вращая зрачками и страшно ругаясь. Все выяснилось, когда он немного успокоился. Оказывается, ее отец приходил к его родителям и вежливо предупредил их, что, если что, головы снесет всем! А они знать не знали, чем и с кем там живет их уже взрослый сын! Магическое имя Евгений Крестовский произвело на них ошеломляющее впечатление. «Ты понимаешь, куда ты вляпался, дурень?!» – наорал отец на сына, в то время как мать безостановочно охала «что делать, что делать?». «Дура!» – сказал Борис Лизе уже спокойно, – «Я мог бы и дальше с тобой, а так! Да пошла ты со своим папашей на х…!» – и он ушел. Она бежала за ним, плакала, оступилась на лестнице, пролетев почти десяток ступенек, но он даже не оглянулся. Она караулила его возле подъезда, сгорала от ревности, видя с другими девчонками, более старшими и красивыми, чем она сама. На отца она смотреть не могла. Ненавидела. Но боялась проявить «эмоции». Он сам начал неприятный разговор. Однажды, видя, как она ковыряется в тарелке, он с досадой бросил: «Хочешь его? Получишь! Только ешь давай как следует, а то и так не красавица, да еще кости торчать начали!». «Ну, ты и …боров!» – возмутился друг отца дядя Вова Кучеренко, повертев пальцем у своего виска. «А на кой мне еще эта проблема, Короткий?!» – возразил ему отец. И дядя Вова только виновато посмотрел на Лизу. А вечером к ней пришел Борис. И опять кино, конфеты, мороженое. И опять счастье, заполнившее ее до краев. И опять желание поделиться с бабушкой Верой.
Она пришла к ней в неурочное время. Обычно звонила, воскресные встречи уже давно отменились сами собой. Бабушка открыла дверь, и Лариса с ужасом увидела на ее лице следы недавних слез. Это ведь было не принято – плакать! Как же так, что же могло случиться, если бабушка так расстроилась? Лиза дотронулась до ее руки. И бабушка опять заплакала.
Они пили чай с пирогом. Все, как всегда. Сгущенка в чае, яблоки в начинке. Но это были уже другие чай и пирог. Они не говорили об отце. Лиза не посмела задавать вопросы. Да и не нужно было. Бабушка Вера сама призналась из-за чего плачет. «Бывает, Лизабет, когда горе такое, что и не сдержать слез! Сегодня я узнала, что они все умерли. Единственные родные мне люди!». «Кто, бабушка?» – у Лизы округлились глаза. Никогда она не знала, что у них есть еще какие-то родственники. Даже про своего мужа бабушка Вера никогда не рассказывала. Да и был ли муж? «Сейчас это уже не важно, кто они. Все связи потеряны. И незачем тебе об этом знать. Это мне придется вернуться в прошлое. Пришло время отдать старые долги. Но это только мои долги, они никого не касаются. Отцу ничего не говори, обещаешь?» Лиза кивнула. «Знай только, род Крестовских не угас. Но если бы я в свое время не поступилась совестью, не было бы такой девушки Лизы Крестовской. Так что, Бог мне судья!». Лиза слушала, затаив дыхание. Род Крестовских! Конечно, в прошлом – может быть! Но сейчас! Кому это нужно? Что за бред?
Она ушла от бабушки, так и не поговорив с ней о Борисе. Да и она не уверена была, что та ее стала бы слушать. Бабушка, конечно, переживает. Скорее всего, умер кто-то из дальних родственников, какой-нибудь там ветви Крестовских. И она расстроилась. К старости все становятся слезливыми, вон, нянька, плачет над всеми, практически, фильмами. И ругает ее, Лизу, за бессердечие, когда та посмеивается над ней.
Сейчас Лиза понимает, что нужно было ее расспросить подробно, что за родня у них была. Отца, похоже, никогда не интересовало его происхождение. Да и какое происхождение у советского человека? «А ведь бабушка не работала ни дня!» – вдруг вспомнилось Лизе, – «А жила вполне безбедно. Отец помогал? А серебро, книги, мебель? Как ей удалось все это сохранить?» – Лиза еще раз набрала номер сотового отца.
