Татьяна Веденская - Плохие девочки
Я не видела никого из девочек уже кучу времени – с тех самых пор, как у меня появилась Тайна. Теперь уже две тайны: про Карасика и ее грехопадение – страшная тайна. И про мой неожиданный роман (роман ли?) с Тимофеем, который ставил меня и саму в тупик, – это была тайна позорная. Впрочем, я ее таковой не ощущала. Мне с Тимкой было удивительно хорошо. И чем больше он оседал рядом со мной, тем лучше мне становилось. Но сказать об этом девочкам? Я представляла себе взгляды Басечки из серии «я же тебя предупреждала». А Марлена сто процентов проявила бы понимание и сказала бы что-то вроде: «Любить можно и сантехника, в этом ничего плохого нет» – со свойственной ей ангельской добротой. А Авенга бы подхватила и продолжила: «В этом одно только хорошее, можно не бояться протечек. И чекушку в таком случае ставить не придется». Нет, я о своих тайнах плотно молчала. Зато Люська говорила, не переставая.
– Знаешь что, а давай-ка поедем на моей тачке.
– А мою куда же?
– А твоя пусть тут остается, на парковке. Мы потом заедем, заберем ее. Чего две тачки гонять. У меня тут и кресла с подогревом….
– У меня тоже.
– Да? – искренне удивилась она. По ее меркам, почему-то все чудеса автомобильной изобретательности принадлежали только «Мерседесам». Все остальные только «катились по накатке».
– Да, есть. И даже есть датчик дождя! – выпендрилась я. Авенга недоверчиво покачала головой, потом пожала плечами, открыла дверь и позвала девочек в машину, посулив им пончики и парк развлечений.
– Между прочим, чтобы купить этот «мерс», мне в свое время пришлось тащиться на Новодевичье кладбище вызывать духа силы, чтобы одной потасканной жене олигарха вернуть поддержку ее рода! Хорошо еще, что туда ночью не пускают, хоть эта жена и пыталась договориться со сторожем. Выездная сессия на кладбище – это было круто. Меня даже снимали на камеру какие-то иностранные типчики, – глаза Авенги затуманились от приятных воспоминаний. – В принципе побольше бы мне таких жен олигархов. Раз, два, три круга вокруг могилы – и готов «Мерседес».
– Прямо-таки олигархов? – хмыкнула я, в буквальном смысле вжавшись в сиденье, потому что Авенга тронулась с места. Завизжали шины, залаяли собаки, тучи сгустились над нами… Мы поехали.
– Не знаю. Была она вся в Габбане, ездила на «Лексусе». Денег не жалела. Эх, хорошая женщина! – мечтательно протянула Авенга.
– Осторожнее! Ой! – я поняла, что говорить что-то ей под руку еще опаснее и попыталась успокоиться. Чему быть, того не миновать, верно? Если мне суждено выжить в ближайшие полчаса, в следующий раз буду умнее и не сяду к Авенге греться.
– Не боись! – хмыкнула она. – Прорвемся. С нами сила!
– Да? Это радует. Ну а кстати, и что ты? Вернула?
– Что вернула? – встрепенулась она, явно уже потеряв нить нашего разговора.
– Долг! – хихикнула я.
– Какой долг? – опешила она. По-моему, совершенно искренне.
– Вернула ты родовую поддержку олигарху? Вернее, его жене!
– А-а, это… – протянула она. – Я и сама не знаю. Самое странное, что да. Иногда я, знаешь, и сама начинаю верить в свою силу. Кто его знает, как оно работает. Во всяком случае, она потом звонила и кричала, что я – настоящая волшебница изумрудного города, и что у нее прямо-таки все поперло. Звала в казино.
– У нее есть казино?
– Ну, положим, не у нее казино, а просто казино. Звала протестировать удачу. Только я не поехала. Кто ее знает, что ей еще в голову стукнет. Можно ли считать нормальным человека, который искренне верит, что ее родной дед проклял ее и лишил поддержки всего рода. Дед у нее был крутой, чапаевец, старый, как мать-земля. Если судить по табличке на могилке, прожил сто десять лет. Она рассказывала, что лет под девяносто он, когда напивался…
– Уже смешно! – хмыкнула я. Авенга остановилась и строго на меня посмотрела. Потом повторила, прикуривая.
– Когда дед напивался, брал со стены старую шашку и бегал по Кутузовскому проспекту, искал «беляков». А трогать его было запрещено, потому как он в самом буквальном смысле Ленина видел. Гордость советского режима! Бабку свою он однажды чуть не зарубил, когда она его остановить пыталась.
– И он ее проклял? Твою клиентку.
– Она думала так.
– Почему?
– Потому что она за ним ухаживала, когда он все же собрался помирать. И он все смотрел на нее, как она говорила, недобрым глазом.
– Одним? Второй что, был выбит? – удивилась я.
– Вот это не знаю. Этого она не говорила. Но вообще, я тебе скажу, старые люди могут быть ужасно мстительными и злыми. Им же помирать, они это понимают и ужасно злятся. Они-то уйдут, а мир останется и будет продолжать крутиться без них. И снова будет зацветать жасмин, и будут объявлять отмену пригородных электричек. Но уже без них.
– Как грустно, – вздохнула я. Или, скорее, выдохнула от облегчения, потому что мы въехали на подземный паркинг, а на нем уже не погоняешь. Меня только дестабилизировала мысль, что придется еще ехать и обратно. Хотелось выпить для храбрости (или я просто уже втянулась и по любому поводу норовлю выпить?). Но выпить было нельзя, мне же еще за руль. И тут вдруг, выходя из машины на парковку, Авенга сказала:
– Знаешь, когда хоронили моего деда, была огромная толпа. Два автобуса курсантов в военной форме, какие-то люди в костюмах говорили речи о том, какой он был душевный человек. Из ружей палили. А на самом деле никого из этих людей я не знала. И он, скорее всего, знал всего несколько человек. Но в силу его положения – нагнали целую толпу. А когда хоронили бабушку, не было никого. Только я с матерью. И все было так… не знаю даже, как сказать. По-бытовому. Перед нами задержали кремацию, мы стояли вместе с гробом в каком-то предбаннике, никому не нужные. Никаких слез, никаких речей. Потом сказали через две недели забирать урну. А была бабушка чудесная женщина, дед ее обожал, на руках носил. Лучше ее я вообще человека не знала.
– А кто был твой дед? – спросила я, осознав, что это, пожалуй, первый раз, когда я вообще услышала о ком-то из семьи Авенги. Все, что она говорила, относилось только к сегодняшнему дню. Она была как бы человеком без прошлого. И вдруг дед, салюты, два автобуса курсантов.
– Дед мой? Адмиралом был. А бабушка – домохозяйкой. Так я тебе скажу, никакой в этом разницы нет. Все умирают одинаково. А вот любви у моей бабушки было больше, чем у всех, кого я знала за всю свою жизнь. Так что это у нее на похоронах надо было из ружей палить. Ладно, давай не будем. Это все дела давно минувших дней. Лучше скажи, чего ты у Марлены не появляешься?
– Я не появляюсь? С чего ты взяла? Я просто очень занята, работы много. И потом, один раз у меня машина не завелась, – фальшиво оправдывалась я. – Пойдем-ка лучше сдадим девочек в камеру хранения и кофейку попьем.
– У них тут почем хранение? – спросила Авенга. Камерой хранения мы называли детский парк развлечений, в котором детей принимают по описи, надевают на них яркие майки с номерами, а тебе дают такую квитанцию, чтобы ты могла потом ребенка забрать. Как в химчистке, очень удобно. Никаких шансов перепутать ребенка и забрать не того.
– Хранение детей тут по двести рублей в час.
– Однако! – Авенга подняла вверх указательный палец. – Кусается цена-то. Да ладно, чего не сделаешь ради счастья попить кофе в тишине, верно. Слушай, а чего ж твой разлюбезный Тимофей допускает, чтобы у тебя машины не заводились? Он же взял над тобой шефство, – она ухмыльнулась. По ее лицу было не разобрать, просто ли она шутит, стандартно, так сказать, издевается или что-то реально знает. Кто их, ведьм, разберет. Может, она уже у меня в голове покопалась и теперь просто юродствует. В любом случае делаю морду кирпичом.
– Никакого шефства он не взял. Аккумулятор тогда сдох. Менять надо было, а денег жаль. При плюсовых температурах он у меня еще все лето будет фурычить. Ну а что там у Марлены? – невинно спросила я. Авенга заказала двойной капучино, потребовала принести ей коричневый сахар в кусочках.
– Марлена? Да вроде все ничего. Скоро гипс снимут. Она же только над своим мужем и порхает. Чем-то она мне мою бабушку напоминает, такая же, знаешь… декабристка. Между прочим, помнишь, мы встречались накануне Нового года? Помнишь, я смотрела в чашку Марлены? Я еще не стала ничего говорить?
– Помню, – призналась я. Действительно, тогда по лицу Авенги было видно, что ей есть что сказать. Но она промолчала. Я-то, признаться, не очень-то верю во все эти кофейные гадания и гущи. Сколько раз я туда смотрела, и даже долго смотрела – ничего не вижу. То есть абсолютно. Но когда хожу с Люськой в кафе, заказываю кофе в турке. Чтобы гуща все же была. Всегда интересно, что она мне скажет. Даже если ничего особенно не скажет, становится как-то приятно – немного подглядела за собственным будущим.
– Я видела там беду, – изрекла Авенга. – Да, я видела беду, там, в ее чашке. Совершенно ясно. Я редко так ясно что-то вижу, но в тот раз было видно очень хорошо. Она сидела у подножия огромной горы, а оттуда на нее летели камни. А наверху, по горе, бегал шакал с какой-то немыслимой, хитрой и злобной мордой. И эти камни сбрасывал.
