Юрий Чудинов - Порядок вещей
В переулке появляется Анечка Люрс. Один из парней провожает девушку долгими взглядами. Другой тычет приятеля в бок, что-то говорит. Оба хохочут.
Комната в квартире Виталия. Взгляд скользит по настенному зеркалу. Под углом через зеркало видна очень красивая женщина. Женщина сидит на диване.
– Катя?!.. Привет…
– Я пришла вернуть тебе ключи…
– Давно сидишь?
– С полчаса.
– Письмо читала? – там, на столе…
– Надо же было чем-то себя занять.
Еще несколько мгновений Виталий смотрит на Катю через зеркало, затем оборачивается:
– Странно… Перед вылетом Сергей уступил свое место какому-то мужику. Вертолет разбился. Вместо него погиб другой человек. Но не прошло и недели, как он сам пропал без вести, не вернулся с охоты.
– Ничего странного. Сейчас многие пропадают без вести. Существует официальная статистика. В сутки по стране пропадает около трехсот человек, если не больше.
– Давай посмотрим фактам в лицо. Что пишет Виктор? С Сергеем ушли две собаки: Кинча и Белый. Вернулась одна, без хозяина. Если бы его убил медведь, остались бы следы. Следов не нашли. Если бы он в болоте утонул, вернулись бы обе собаки. Остается третий вариант: убийство. Парень, который погиб в вертолете, задолжал кому-то уйму денег…
В прихожей раздается звонок.
– Подожди, я открою. – Виталий выходит из комнаты.
Прихожая. Открыв входную дверь, Виталий видит Анечку Люрс.
– Какой сегодня день? – спрашивает девушка.
– Четверг…
– А если подумать?
– Что ты имеешь в виду?
Из комнаты доносится глухой удар, звон бьющегося стекла. Лицо Ани делается серьезным:
– Кто там?
– Катя… О, черт! Она…
Виталий вбегает в комнату.
Катя подбирает с пола осколки разбитой вазы.
– Осторожно, не порежься.
– Уже порезалась.
– Для этого существует совок…
В коридоре, позади Виталия, возникает пожилой мужчина в черном плаще и черной, широкополой шляпе:
– Извините, дверь была открыта, я…
У него тонкий, с горбинкой нос, черные усы, бородка клинышком.
– Это за мной, – говорит Катя.
Осколки разбитой вазы все еще у нее в руках.
– Екатерина, мы опаздываем, – выказывает нетерпение незнакомец.
Руки Кати судорожно сжимаются. Незнакомец делает шаг вперед, но тотчас отступает обратно в тень. С ним начинает твориться нечто непонятное: лоб пересекают глубокие морщины, под глазами образуются мешки, нос заостряется, вваливаются щеки, в глазах загорается дьявольский огонек.
– Кровь, – испуганно бормочет Катя.
Виталий разжимает сведенные судорогой пальцы. Окровавленные осколки вазы падают на ковер.
– Покупаю. – Незнакомец протягивает на ладони несколько золотых монет. – Коллекционирую, знаете ли… Ммм… Сколько вы за нее хотите?..
– Пошел ты… знаешь куда?
Золото на ладони удваивается. Одна монета со стуком падает на ковер.
– А… лучше вот что! – спохватывается незнакомец. – Сделаем так… – Золото исчезает, как будто его и не было. – Я назову Вам поправочные коэффициенты. Можете их записать. Без них Вам нечего делать в Италии… Ммм… и в других местах. Распорядитесь ими по своему усмотрению. Чрезвычайно выгодная сделка! Эдмон Дантес лопнул бы от зависти, а одноногий Сильвер – повесился вместе с попугаем.
Катя неотрывно смотрит на свои руки. Кровь струится из порезов, капает на ковер.
Виталий закрывает глаза, трясет головой. Звонит телефон.
Гостиная. Вечер. В неудобной позе Виталий полулежит на диване. Он только что проснулся. Снимает трубку:
– Да… уснул… А? Нет, нормально… Подожди, я выключу чайник…
Кладет трубку и выходит из комнаты. Слышно, как по стеклу колотят капли дождя.
В прихожей раздается звонок. Телефонная трубка превращается в огромного, черного кота. Кот спрыгивает со стола и, задрав хвост, идет к двери.
Прихожая. Отворив дверь, Виталий видит Анечку Люрс. На ней мокрый плащ.
– Представляешь? Весь день, как дурочка, таскала зонт, и вот, пожалуйста… Что ты на меня так смотришь?
– Как?
– Как на клоуна…
Виталий представляет себе Аню в костюме Чарли Чаплина.
– Заходи.
Закрывает дверь. Помогает девушке снять плащ.
Аня садится на стул, снимает короткие, серебристые сапожки. Свет падает на ее ноги…
Из комнаты доносится телефонный звонок.
4. Звездочеты
– Странно. О каких поправочных коэффициентах у них идет речь?
– Мне кажется, я догадываюсь, – почесал затылок Никон.
– Давайте не будем пока заострять на этом внимание. У нас появилась цель: Виктор.
– Проблема в достоверности «картинки». Очень сложно воссоздать обстановку, правильно разместить предметы. Кстати, я не специалист по гидрологии, – напомнил Гай.
– Я – тоже, – сказал Винсент.
– Никон, это твои студенты?
– Бывшие.
– Тебе и карты в руки.
– Что ты на меня так смотришь? – спросил Винсент.
– Придется задействовать Ветер.
– Да.
– Северный? – поежился Гай.
– И не просто ветер – настоящий ураган, – улыбнулся Винсент.
5. Разрыв непрерывности
– Как сегодня, потеплее?
– Да. Ветер поднялся.
– Он и вчера был. И ночью. Что, сильно дует?
– Да так…
Ветра не было весь январь. Дым из трубы поднимался ровно, как по стеклянной трубке. Так же ровно падал снег на ветви деревьев, скапливаясь на них в таких количествах, что они обламывались под тяжестью снега. Но чаще они просто гнулись, пока снег не соскальзывал вниз с характерным шарканьем. Эти-то, похожие на тяжелые вздохи, звуки и нарушали только тишину дня. И еще стучал дятел. Да сойки пересвистывались.
И все-таки ночью было еще тише. Ночью деревья, похоже, стекленели от мороза, и снег с них больше не падал. И птицы молчали.
Однажды луна превратилась в огромное яблоко, глазное, но… без хрусталика и без зрачка. И тени деревьев, размытые и невесомые, лежали на снегу, и казалось, что их можно засыпать снегом, белым, как луна, словно это и не тени вовсе, а легкие, синие вуали, разбросанные повсюду.
– Эй! – крикнул я со всей силы. – Э-э-эй!..
Но крик не улетел в никуда. Крик остался рядом, как будто я кричал, стоя под стеклянным вакуумным колпаком. И сразу сделалось тоскливо. Стало жаль себя, такого маленького и беспомощного перед беспредельным могуществом тишины.
«Но тишина добрая, – убеждал я себя. – А звезды крупные и яркие. Они прекрасны…»
И тут одна звезда, самая, пожалуй, яркая, сорвалась с места, и тонкая серебряная нить повисла в небе, как стрела, полет которой остановило время. И хвоя исполинского кедра засияла над головой малахитовым светом. И я ощутил прилив радости, какой никогда еще не испытывал. Казалось, мягкий, вибрирующий поток подхватывает меня и, разбив колпак тишины, возносит к звездам.
Я стоял на снегу, почти голый, в трусах и валенках, но, как ни странно, не чувствовал мороза, хотя температура воздуха упала до сорока.
Но миновал январь, и наступил февраль. И, хотя небо было такое же чистое и прозрачное, как в январе, второго февраля подул ветер.
Ветер появился незаметно. Луна еще светила по ночам, и были тени на снегу и призрачный свет, но той, вселенской, тишины больше не было. От нечаянных, казалось бы, шевелений воздуха снег падал с деревьев даже ночью, и лес наполнился тревожными шорохами.
А когда исчезла луна, когда закаты стали отличаться один от другого, благодаря тонким перистым облакам, которые отныне каждый вечер дежурили на горизонте, ветер обрел силу, и взялся за дело по-настоящему. В считанные минуты он очистил деревья от снега, все до единого. И тогда с небес посыпался снег февраля, влажный и липкий, и падал он очень долго, несколько дней подряд, с короткими передышками, но на ветвях не задерживался, потому что ветер сдувал его на землю и заметал лыжню.
Пока я одевался, Упоров допил свой чай, натянул поверх свитера старую, выцветшую штормовку, взял ледобур и ушел на реку бурить лед для промеров в створах последних пяти поперечников.
На сковороде желтело нечто мерзкое, похожее на засохшие сопли. Ковырнув это дело ложкой, без надежды, впрочем, отыскать фрагменты свиной тушенки, я решил не рисковать. Уж лучше чай, кружки две, с хлебушком.
Сергей уже допивал свой чай.
– Сегодня бледный, – сказал он, перелистывая страницу журнала.
– Ничего, и так хорошо, – сказал я.
– Да, хорошо, – сказал Сергей и наполнил кружку до краев. – Еще малек добавлю.
После завтрака я намотал на шею свой длинный шарф, надел брезентовую, подбитую ватином куртку, шапку-ушанку из серого кролика, перекинул через плечо брезентовую сумку с документами, толкнул дверь и вышел на мороз. Сергей уже справлял малую нужду, стоя справа от балка. Пришлось последовать его примеру.
Лыжи занесло снегом, но я помнил, где оставил их вчера, поэтому отыскал без труда. Сергей понял, что его лыжи находятся где-то рядом. По пути он зацепил ногой торчавший из-под снега мешок. В мешке что-то звякнуло.
– Картошка?! – удивился Сергей. – Нда-а… Можно будет похавать…
