Мария Ладова - Выше боли

Только в полночь началась операция по промыванию раны моего сына – в ней было множество частиц железа, осколков и грязи, потом зашивали сосуды. Два опытных врача, в их числе, можно сказать «прилетевший» из Новгорода, травматолог и главный врач больницы – анестезиолог, оперировали Пашу.

Рома и Игорь (два других парня), оставшись на месте аварии, посреди дороги в состоянии психологического шока, воспользовались предложением местного парня на «Ниве» довезти их до больницы. Они простояли под окнами ЦРБ г. Чудова 4 часа (в больницу их не пускали), созваниваясь все это время с друзьями из Питера и Москвы. Глубокой ночью за ними приехали ребята из Санкт-Петербурга и увезли обратно.

Уже в 21.00 (через час с лишним после аварии) на одном из сайтов фанатов Москвы появилось объявление с огромным восклицательным знаком в красном круге. Ниже надпись:

Юзеры нашей гостевой Добив,

ЭРИТРОМИЦИН, Джойстик, Ромио

попали в аварию, возвращаясь с турнира

в Санкт-Петербурге.

Это случилось на трассе у города Чудово.

Добив и Джойстик в тяжёлом состоянии в больнице!

Мы надеемся на вашу помощь!!!

И уже с этой минуты «загудел» интернет, подключая в круговорот событий всё новых ребят, и тут же пошла помощь из Москвы и Санкт-Петербурга…

Кроме спортивных занятий, попавшие в беду парни увлекались футболом, у них было много друзей, связанных с этим занятием. А Джойстик – это интернетовский «ник» моего сына.

К утру о происшедшем знали многие из двух столиц, кроме меня…

Реанимация

«Паше нужна сильная моральная поддержка, человек отказывается пить, есть и даже открывать глаза»

Паша ничего не помнит о моменте аварии. В его памяти стерта вся информация об этом, хотя врачи утверждают, что в ту ночь он был в сознании и разговаривал. Позже он вспомнит только то, что заснул в машине, а очнулся уже в реанимации и стал жаловаться на то, что у него онемела левая нога.

– Нет у тебя больше ноги, – резко ответил главный врач больницы – Федюков А.Н., находясь в этот момент рядом (дай Бог тебе здоровья, добрый человек!).

– Как нет ноги? А куда ж она делась? – молниеносно спросил Паша.

А дальше началась депрессия, увеличивающаяся с каждым часом…

Я приехала на третий день после случившегося – мой путь лежал из Пятигорска в Ставрополь, из Ставрополя в Москву, из Москвы в Чудово, куда я приехала на «Сапсане» 7 ноября в полдень. Рядом со мною был мой пятнадцатилетний младший сын Дима, ставший в те нелёгкие дни моим крепким плечом: он таскал тяжёлые сумки, оберегал меня и помогал во всём без лишних слов.

Была ли я шокирована увиденным в реанимации? Нет. Я была готова к этому, душа моя была задета другим – хуже, чем ужасающая картинка – болью, которую испытывал мой сын. Наверное, её бы хватило на целый миллионный город, так были сильны его физические и душевные страдания.

Сначала меня врачи не хотели пускать в реанимацию, стойко стояли у дверей и обороняли вход, хотя знали, что я приехала издалека. Но я была настроена решительно, да и Паша не вызывал надежд у медперсонала, поэтому меня решили все-таки впустить. Картина, которую я увидела, когда вошла, была сравнима с картиной пыток. Моё материнское сердце ужаснулось от безвыходной ситуации – невозможности помочь и хоть чем-то облегчить эти страдания.

Мой сын лежал на реанимационной кровати и всё, что осталось от его ноги, было страшно распухшим и просверлено сбоку насквозь, через кость. На вставленном туда железном штыре был подвешен груз – гиря весом где-то от 3 до 8 кг. И это при том, что все кости его таза с левой стороны были разломаны – у сына был множественный значительный перелом таза, бедренная кость вывихнута, мышцы перекручены, кожа разодрана и, как выяснилось впоследствии, шло внутритазовое кровотечение.

Знали ли обо всём этом врачи? Я думаю, что половину знали, а половину – нет. Их рентген никуда не годился, аппаратуры современной, естественно, не было. Кроме того, подобная гиря висела и на здоровой ноге, которая была просверлена таким же образом и тоже подвешена – для противовеса. Это был невыносимо больно. Надо ли ещё описывать эти муки?

– Как ты, сынок?

– Мама, – тихо сказал сын, – дай таблетку, чтобы сердце остановилось, так больно…

Как матери выдержать такое?.. Только желание сделать всё возможное, чтобы помочь сыну при его неимоверных муках, спасло меня от сердечного приступа и нервного срыва. Кроме того, помощь нашего рода и молитвы близких стояли за моей спиной – мне было на что «опереться».

Материнская боль

– Мама, за что я так страдаю?

– За грехи, наверное, сынок…

– Мама, у меня нет столько грехов…

Какой был самый тяжелый момент этих дней? Самым страшным было узнать… Просто услышать и осознать… это когда горе наваливается со всей своей внезапностью и пронизывает тебя всю, и ты понимаешь, что ничего уже нельзя исправить. В этот момент – буквально в одно мгновение – для меня жизнь резко, неожиданно и бесповоротно поделилась на «до» и «после».

Мой Пашка… Такой всегда с детства неугомонный, харизматичный, сильный… порою агрессивный и нетерпеливый, практически всегда добрый, романтичный и чувственный, иногда ленивый и апатичный, иногда слишком импульсивный… человек-мыслитель, с глубоким умом и прекрасным чувством юмора. Наш Пашка…

В момент известия я находилась у своей матери в своём родном городе Пятигорске – собиралась на рынок за покупками. Через две недели в планах было поехать в санаторий подлечить сердце – год выдался напряжённый. А накануне вечером, в день аварии, вся наша семья собиралась вместе по одному семейному поводу – сейчас это мы делаем уже совсем редко. И чтобы не огорчать мать, приехала и я. Хотя так не хотелось ехать! И уже неделю меня охватывала непонятная грусть: не смеялось, не веселилось, не радовалось… Бездонная, всеобъемлющая грусть на фоне встречи всей семьи, съехавшейся ради семейного события из разных мест. Вот тебе и сон в руку…

Паша мне снится достаточно редко, можно сказать, очень редко, но если это случается – то что-то значительное в его жизни всегда происходит. За пятнадцать дней до аварии мне приснился странный сон, будто бы собралась вся моя семья: брат с женой и тремя детьми, сестра с мужем и двумя мальчиками, я, младший брат Паши и наша мама. Все мы провожаем Пашу на самолёт – большой самолёт, который ждёт только его одного. Уже вышли мы на аэродром и остановились прощаться, а я смотрю, что Паша почему-то в детских колготках, в которых он бегал, будучи малышом… Когда проснулась – стала переживать. Сон закончился неожиданно: Паша решил остаться…

Чувствовала ли я что-нибудь в момент аварии? Нет, кроме беспричинной грусти – ничего. Ночью не спалось, как всегда, и думалось, как всегда. Да, о Паше думала и собиралась позвонить; он на неделе не смог со мной поговорить по телефону и попросил перезвонить на выходных. В принципе – ничего особенного, кроме сна и грусти… Я часто думаю, почему я не почувствовала беду в тот момент?.. Хотя моя мама, Пашина бабушка, вся извелась, пока мы ехали с Димой к ней на маршрутке из Ставрополя. Говорила, что предчувствие было плохое, будто что-то в дороге может случиться…

Звук упавшей в телефон воскресной смски (05.11.11 09:43:29) вызвал безобидный вопрос о раннем госте, и я сразу взяла телефон. «Анна Анатольевна, Паша попал в аварию, в крайне тяжелом состоянии!» – было написано там. Сердце забилось, а мозг стал лихорадочно работать.

Я тут же перезвонила Маше, которая прислала сообщение, бывшей Пашиной девушке, и на мои вопросы она ответила, что сама всё узнала из интернета и подумала о том, что, скорее всего, родителям-то никто и не позвонил. «Руки, ноги целы?», – сразу спросила я. Ни голова, ни спина мне как-то не пришли в голову. «Не знаю», – робко ответила Маша, позвоните лучше его другу, который был с ним в машине в тот вечер, спросите, что и как, да и где лежит точно. Дала телефон друга.

«Руки, ноги целы?», – практически с этого же вопроса начала я телефонный разговор с Романом – участником аварии.

Парень замялся, как-то мягко ушёл от ответа и назвал больницу. Я почувствовала недоброе. Телефон больницы нашелся в инете, и вот я уже набрала реанимацию ЦРБ г. Чудова. Мне ответила реанимационная медсестра. Жёстко, без вступлений: «Да, лежит. Ампутировали ногу. Состояние крайне тяжелое. Конечно, приезжайте, Вы нужны ему…».

Я выла, как стая волчиц воет тёмной холодной ночью… и от невозможности что-то исправить моё горе не имело границ. Мой Пашка! Я ведь всегда была уверена, что с ним никогда и ничего не может случиться, я молилась за него постоянно, я всегда думала о нём и переживала вместе с ним его проблемы…

А дальше… мое сердце… и почти обморок… «скорая»… феназепам… родственники, машина, и домой – в Ставрополь, где мне уже начали подбирать варианты, как добраться до Чудова.