Ната Хаммер - Школа. Точка. Ру
«Московское общество в пьесе „Горе от ума“ скучное и туповатое. Фамусов, Молчалин, княгиня Марья Алексеевна и даже Софья – все они безнадёжно отсталые. Ещё бы! Обучение и тогда было некачественное: „учителей полки, числом поболее, ценою подешевле“. А без телевизора и Интернета – откуда им можно было получить знания? Все суждения они „черпают из забытых газет времён Очакова и покоренья Крыма“. И только один Чадский догадался съездить за границу почитать свежую прессу. И что же? Общество тут же объявило Чадского сумасшедшим. Смешно! Побывали бы они на минуточку в нашем классе. Как минимум десять Чадских и ни одного Молчалина…» Вот тут, Люций, очень точно подмечено! Ни одного Молчалина. Молчать они вообще не умеют. Но какое отношение к «Горю от ума» имеет девятый класс?! Кроме того, что он весь в обязательном порядке его изучает? Никакого. Опять отступление от темы.
Слушай дальше. «Хотя, если разобраться, Чадский такой же, как остальные члены московского общества – рабовладелец и ханжа. Продал всех своих крепостных крестьян, потратил деньги на заграничную поездку, а потом вернулся в Москву жениться на богатенькой Софье, чтобы поправить своё финансовое положение. Но Софья его отшила, он и взбесился. И, хотя он побывал в Европе, но понятий „политкорректность“ и „толерантность“ он не усвоил; турок и греков называет „черномазыми“, и в этом своем снобизме он ничем не лучше старухи Хлестовой, которая считает свою арапку страшной, как черт. Чадский ругает московское общество за подражание западу, а сам ездил туда за умом». Чадский у нас идет отдельной темой! Отдельной! Чадский и московское общество – это не одно и то же! Я же предупреждала! И что это за нетрадиционный взгляд на главного героя? Я этому не учила! Чадский – положительный герой! Положительный! Люций, что ты на меня так смотришь, как на дуру? Думаешь, Чадский и правда в альфонсы метил? И просто дыму напускал, чтобы его пустой карман не так был виден? Нет, Люцифер, я к такой трактовке не готова. Что ты крадешься к дивану? Я ещё не разрешала тебе из угла выходить. Слушай оттуда, ты же не глухой.
«Все персонажи у Грибоедова – из советских мультиков. Скалозуб напоминает Волка из „Ну, погоди“, а графиня-внучка – Старуху Шапокляк. Молчалин – это шакал из „Маугли“, Репетилов – шпион из „Бременских музыкантов“, а Фамусов и Софья – это папа-король и глупая принцесса оттуда же. Все они довольно плоские и гротескные. Но Грибоедову это простительно – ведь он не был профессиональным писателем, а пьесу свою написал в перерыве между двумя дипломатическими назначениями. Может быть, он мог бы развить свой писательский дар, но его преждевременно убили».
Ну вот, и что мне с этим делать? Нет, больше, чем на тройку, содержание не тянет. И за грамматность тоже три балла. А теперь пойду, повешу его на веранду. Главное – завтра утром второпях не забыть. ААА! Люций, скорее, тут мышь! ААА! Фу, убежала. Ну что, Люций, опять мышей не ловишь? Спрашивается: чего я тебя держу, если ты даже от мышей меня защитить не можешь, бездельник!?
Диалог Саши и Маши, родителей Тани Шишкиной
– Саш, это ты?
– Я.
– Ну, заходи, заходи, у меня для тебя новость есть.
– Какая ещё новость? Ты беременна?
– Ну уж нет. Тебя в школу вызывают.
– За что?
– За то, что однажды ты стал отцом.
– Дорогая, за это могут вызывать только в суд. А в школу вызывают матерей.
– В дневнике написано: «Просьба к отцу: зайти в школу».
– Маш, в те часы, когда я свободен, школа уже не работает. Это исключено.
– Ты даже не спрашиваешь, в чьём дневнике написано.
– Я и так знаю, что в Танькином. Не в Ленкином же. Сходи за меня, будь другом.
– Это рискованно.
– Да ладно!
– Мой последний поход закончился увольнением биолога. А он у них был единственный мужик, между прочим. Хотя истерил почище любой бабы… А потом у них биологии целую четверть не было. И мамашки, которые с видом на мединститут, устроили мне обструкцию.
– А меня кто вызывает?
– Физручка.
– Маш, ну это смешно. Ещё к физручке я не ходил! А что там Танька учудила?
– Бездельничала.
– И только?!
– И перепиралась с учителем.
– Так она бездельничала или препиралась?
– Спроси её.
– А где она?
– В тренажёрку с Ленкой пошла. Над фигурой работать.
– А чего бы ей над фигурой на уроке не работать?
– Саш, ты издеваешься? На физкультуре работают не над фигурой, а по программе. К тому же в школе нет душа. И ни одна девчонка не хочет вспотеть с утра и вонять на уроках целый день.
– Ну, вот тебе прекрасная возможность реабилитироваться.
– В каком смысле?
– В том смысле, что если ты сходишь в школу, и физручка уволится, мамы девочек тебе письменную благодарность напишут.
– Физручка не уволится. Она стойкая.
– Ну, тогда ты можешь смело идти. Никакого риска.
– Я не пойду. Точка.
– Ладно. Давай, я вступлю с физручкой в переписку. Где Танькин дневник?
– Ты на него сел.
– А я-то думаю: «Что мне в седалище так подпирает?» Вау, обложка-то какая брутальная! Танька сама, что ли, рисовала? Какие-то уродцы пучеглазые. У меня на штанах не отпечатались?
– Не отпечатались. Это герои японских аниме.
– «Книга жалоб и предложений. Слабонервным не открывать». Смотри-ка, предупреждает! А почему она дневник не заполнила?
– Оставила тебе место для ведения переписки с физручкой.
– В Танькином дневнике только одни учителя упражняются. «Весь урок географии разрисовывала себе руку. Не нашла на карте Крым». Ну, это простительно. Крым – новоприобретенная территория.
– Географичка у них тоже новоприобретенная, реэкпортирована из какой-то посольской школы. Решительная такая. На собрании мне заявила: «Я с вашей дочери не слезу». А я ей говорю: «Для этого сначала на неё надо залезть. Вы пробовали залезть на облако?»
– А она?
– Говорит: «Я – опытный учитель с большим стажем. Я на что угодно залезу».
– А ты?
– Пожелала ей успеха.
– Понятно. Пытается вскарабкаться, значит?
– Ага.
– «Ув. родители! В голове вашей дочери – историческая каша. Уверена, что Ленин – внук Чингиз-хана. Ссылается на вас. Разберитесь!»
– Это ты внес сумятицу в её голову, Шишкин!
– Я Ленке рассказывал про монгольские корни бабушки Ленина по отцу. А Танька в это время сидела за компом в наушниках.
– Подслушала, называется.
– Ладно, я внес сумятицу в Танькину голову, я её и вынесу. Читаем дальше. «Пришла в школу в неподобающих колготках с зайцами и игральными картами». Где она их взяла?
– Подружка подарила. Сюжет из «Алисы». Я ей запретила их в школу надевать, так она в рюкзак положила, в туалете переодела и в таком виде заявилась на МХК.
– На что она заявилась?
– На мировую художественную культуру. Учительнице сказала, что хотела соответствовать теме урока.
– А тема какая была?
– «Единство и многообразие культуры».
– Ну вот, а ты говоришь, у неё с планированием плохо. Когда Таньке нужно, она нужное для себя спланирует и осуществит!
– А помнишь, как ты пришел на физкультуру в красных носках, крашенных гуашью? А физрук… как его звали? – Сергей Евгенич! – заставил тебя их снять…
– Ага. А у меня ноги окрасились, потом два дня оттереть не мог.
– И тебя дразнили: Шиш лапчатый.
– Угу. А помнишь, как мы в трудовом лагере застукали физрука с русичкой в кустах за футбольным полем?
– Спрашиваешь! Ты ещё тогда гнусавым голосом прошамкал: «И эти люди запрещают нам носить в школу джинсы!» Они со скамейки рухнули, а потом рванули в разные стороны!
– А после трудового оба уволились. Физрука я встречал на Арбате, у «Метлы». На фейсконтроле стоял.
– А русичка, между прочим, в страховой компании карьеру сделала. Девчонки мне говорили на вечере встречи выпускников.
– Вот и подумай, Маш. Не спугни мы их тогда, так бы школьную лямку и тащили.
– Саш, может, ты сходишь всё-таки в школу, обаяешь физручку, а?
– Ладно, ладно. Завтра утром загляну.
– Вот и чудненько. А может, и к географичке заскочишь?
– А к географичке-то зачем?!
– Чтобы не терроризировала Таньку. Нечего девочке нервную систему портить. Ей ещё в этой жизни её собственные дети нервную систему успеют испортить.
– Маша! Это уже слишком! Я совещание на десять назначил.
– Ты назначил, ты и отменишь. Тебе что важнее: психическое здоровье ребенка или бла-бла о пиар-ходах?
– Милая моя, ты забыла, что при помощи бла-бла мы загребаем немного бабла.
– Как же, помню. В наше время главное не дело делать, главное – правильно подать.
– Именно! Наш девиз: «Не быть, а казаться!»
– А ты у нас – маститый визажист.
– Да. В прошлом столетии был бы прославленным писателем-фантастом.
– Вот и сходи к географичке, подай своего ребенка под правильным ракурсом. Что, слабо?
– Не подначивай. Я не ведусь. Я эти приёмчики и сам знаю.
