И. Евстигней - Переводчик
– Я уже говорил тебе, что переводил одну его работу и столкнулся с непонятными моментами. Вот, хотел выяснить, что именно профессор имел в виду.
– Ну и что, выяснил? – недоверчиво хмыкнула Тай.
– Нет. Но ты… ты же всё знала, с самого начала! Почему ты мне ничего не сказала?!
Я почувствовал, как Тай напряглась, сжалась в тугой комок.
– Ты… боялась?
Она промолчала. Бармена за барной стойкой не наблюдалось, поэтому я сам снял с крючка массивную кружку, подставил её под краник пузатого самовара и нацедил красного чая. Немного подумал, взял с полки глиняную бутыль и долил кружку доверху каким-то густым травяным ликером – немного алкоголя мне сейчас не повредит. Но, сделав первый глоток, понял, что сильно ошибся в пропорциях. Ядрёная жидкость обожгла пищевод, скатилась в желудок огненным шаром, и я с минуту сидел, боясь шевельнуться, ощущая себя драконом, готовым выдыхать раскалённые струи пламени. Но потом вдруг тело охватила невероятная легкость, мысли прояснились… А ничего так коктейльчик получился, надо будет запомнить рецепт…
Мимо нас по аллее за плотными рядами кустарника промаршировала группа людей. Трое из них явно не имели отношения к медицине – врачебные халаты не могли скрыть военную выправку.
– Тай, давай я расскажу тебе всё, как есть. Всю правду. Если ты пообещаешь ответить на несколько моих вопросов. Согласна?
Я сказал это на двух слоях сразу, отчего Тай поморщилась. Мало того, что последние три сотни лет это считалось в Поднебесной дурным тоном, так ещё и китайцы утверждали, что такая "однозначная" речь вызывает у них реальный физический дискомфорт, и даже тяжелейшую мигрень. Что ж, это их проблемы. Как полукровка, я подобных неудобств не испытывал.
– Я действительно переводчик. Только живу я не в Поднебесной, а в России. Примерно месяц назад наша академия наук заказала мне перевод работы профессора, посвящённой эволюции народов, живущих вдоль побережья атлантического океана. Я переводил оба слоя – первый как отчёт о научном исследовании, второй как любовный роман. Но через какое-то время мне стало казаться, что в работе профессора есть ещё один слой. Третий слой. Понимаешь?
Тай равнодушно пожала плечами.
– Но меня заинтересовало не столько само наличие третьего слоя – там, где есть два, вполне может появиться третий. Меня поразило то, что я на нём прочитал. Я бросил все дела, фактически сбежал из страны, чтобы прилететь сюда, встретиться с профессором и поговорить с ним. Даже втянул в неприятности своего лучшего друга, о чём теперь очень сожалею… А тебе известно, что профессор написал на третьем слое?
– Нет… не…неизвестно, – икая, сказала она. – А… а что он там написал?
Она решительно опустошила третий стакан. Так, девушку надо срочно притормозить, а иначе мы такими темпами до конца разговора не доберемся… Разве можно разговаривать с пьяной женщиной на серьёзные темы? Да и вообще разве можно разговаривать с пьяной женщиной? Я проследил взглядом за капелькой пота, томно сползавшей в ложбинку между её грудей, и сглотнул. Эй, Алекс, да тебе тоже следует притормозить…
– Он написал там про бога.
Тай хихикнула.
– Про бога? Ну, значит, он точно сошёл с ума. Это называется… – она помахала рукой перед лбом, – бред и галлюцинации.
– Но ваше управление государственной безопасности придерживается другого мнения, – возразил я. – Иначе зачем бы им прятать профессора в закрытой лечебнице, да ещё и подчистую изымать все его последние работы? Их нет нигде, ни в магазинах, ни в библиотеках, ни даже у него дома.
– Но профессор действительно бо…болен. Ты же сам видел, – безуспешно попытавшись придать себе деловой вид, сказала Тай. – А по поводу его работ нам сказали, что пока неизвестно, какое воз…воздействие они могут оказать на читателей. Возможно, в них проявились первые признаки его безумия, что может не…негативно повлиять на нормальных людей. Видишь, на тебя же повлияли.
– Такты считаешь, что на меня повлияли работы профессора?! – что-что, а подобного вывода я не ожидал.
– Ко…конечно, – убеждённо кивнула она, – ты же сам сказал, что после этого совершил множество необдуманных поступков.
Я задумался. А ведь и впрямь, кто знает? Может, она и права? Слишком уж всё перепуталось в этой истории, наслоилось друг на друга, как в каком-то дьявольском слоёном торте – правда и домыслы, реальные открытия профессора и его больные фантазии, мои интимные страхи и государственные интересы, недоразумения, совпадения и чёрт ещё знает что – так что теперь уже и невозможно разобрать, что к чему.
Неожиданно над нашими головами раздалось тихое шипение, и из спрятанного в листве громкоговорителя раздался голос:
– Просим доктора Тхиня срочно пройти в административный корпус.
Чуть-чуть поразмыслив, громкоговоритель приказным тоном повторил свою просьбу. Ну да, пока-то они просят… Я поправил висевший на кармане халата бэдж, сооруженный мною лично сегодняшним утром из подручных материалов. Настоящая идентификационная карточка со встроенным жучком мирно лежала на дне туалетного бачка, предусмотрительно спрятанная в металлическую коробочку, дабы не пропускать сигнала. По крайней мере, минут пять в запасе у меня ещё есть.
– Тай, а над какой темой профессор работал в последнее время?
– Над… над те-емой?
Она проворно схватила мою кружку и залпом отхлебнула добрую часть убойного грога. О, чёрт, да девица ж сейчас рухнет под стол!
– А… не обращай внимания, – она неопределенно махнула рукой. – Я всегда напиваюсь, когда сюда приезжаю… На меня плохо действует… здешняя обстановка…
– Тай, так над чем работал профессор?
– Ну, последняя крупная тема – та, про которую ты переводил… Мы даже ездили в экспедицию по побережью океана… Атлантического… примерно два года назад. Ужасная поездка, как вспомню, до сих пор мурашки по коже, брррр… – она передёрнулась. – Всё чужое, люди чужие. Как они говорят! А как странно смеются…
– А зачем же ты туда поехала?
– Надо было. Я сама напросилась. Чтобы забыть кое-что. Вернее, кое-кого. Я любила одного человека, а он… он женился на другой. Уж лучше сидеть в крошечной гостинице в какой-нибудь Касабланке и трястись от страха и отвращения, чем дома одной… напиваться каждый вечер вдрызг и искать по инету, как правильно вскрыть себе вены. Понимаешь?
– Понимаю…
Боль хлестнула плетью безжалостно, наотмашь. Вот тебе ещё один Фридин-Алин платочек, получай… Я сжался в комок… Только не сейчас, пожалуйста, не сейчас… Мне надо, надо успеть всё разузнать…
– Тай, ласточка, а где именно по побережью вы ездили, по каким странам? – продолжал выпытывать я.
– Да по всем. По Европе, по Франции, Англии, Испании, и по Магрибу, и даже в Штаты летали.
– А к свистящим ездили?
– Нет, ты что, я туда ни ногой! – её передёрнуло от омерзения.
– А профессор туда летал?
Чёрт, нужно было следить за тем, сколько она пьет. Разузнать что-то у пьяной женщины, может, оно и легче, но слишком уж долго, а у меня осталось минуты две, не больше!
– Летал. Только один. Туда вообще никто не захотел ехать. А он ничего не боялся.
– А что профессор делал, когда вы с ним ездили по этим странам?
– Ну, сначала мы таскались по старинным развалинам. Это было не очень страшно и даже романтично… Но потом он бросил это дело. Возил нас только по городам и деревням. С людьми разговаривал, местные газеты читал и новости смотрел, ну ещё в архивах сутками сидел, – она пожала плечами.
– Профессор разговаривал с людьми? О чем? – удивился я.
– Да обо всем. По душам, так сказать. Вот только не понимаю, как с чужаками можно по душам разговаривать? У них же нет души!
Она снова завладела моей кружкой – кажется, местная обстановка и впрямь действовала на неё угнетающе – и добавила:
– Спрашивал, чего они хотят, о чем мечтают. Со стариками много беседовал, интересовался, о чем они мечтали в юности, в молодости, семьдесят, пятьдесят лет назад. Ну, вот…
Я наклонился к ней и по-отечески поцеловал в лоб.
– Спасибо, солнышко. Ты мне очень помогла. Жаль, что не сразу. А теперь мне нужно идти, хорошо? И, знаешь, ничего не бойся и не переживай. Ты не виновата в том, что случилось с профессором. И со всеми этими людьми тоже. Карма у них такая. А у тебя всё будет хорошо, я узнавал…
Я улыбнулся и провёл ладонью по её волнистым волосам. По аллее в нашу сторону быстро шагали какие-то люди. Я не стал их дожидаться, рванул через заросли кустарника, усыпанного душистыми розовыми свечами. Их ветки оказались покрытыми мелкими цепкими крючками – надо же, специально что ли здесь сажают эту гадость, чтобы психи по кустам не шарились? – я больно о них оцарапался, выскочил с противоположной стороны и рванул между деревьев, как заяц. Второй раз за эту неделю. Да ты, парень, набираешь обороты!..
Длинные полы халата путались между ног – ну, не приспособлена одежда врачей для того, чтобы убегать от погони. Куда удобнее бежать в короткой рубашке-канди и легком шерстяном плаще, нужно только придерживать ножны, чтобы не бились по бедру… И быстрее, быстрее, к моей любушке ненаглядной, к моей красотке медовой, о которой стоит лишь вспомнить, замечтаться, как тело отзывается сладостной тугой дрожью, до самых кончиков пальцев… стемнело уж, от чадящих факелов улицы – что призрачный театр теней, и среди этих теней – я, Я, с алым жгучим лепестком пламени там, где сердце, там, где живет-таится ото всех моя любовь…
