Елена Харькова - Девочка моя ненаглядная
На следующий день Иннокентий, как и обещал, повёз Зину за одеждой. Они сели в машину отца на заднее сиденье.
– Василий, отвези-ка нас к папиным цеховикам, – приказал Иннокентий водителю.
Дядя Вася удивлённо посмотрел на парня.
– А отец в курсе? – уточнил он.
– Конечно, – соврал Иннокентий. – Ну, что стоим? Вези!
Машина поехала по незнакомому для парня маршруту и вскоре остановилась возле какого-то барака.
– Где искать-то? – брезгливо осматривал это неприятное место Иннокентий.
Водитель поманил парня придвинуться поближе.
– Справа в торце дома будет железная дверь. Постучи три раза. Потом пауза. И опять тройной стук. Когда дверь откроют, скажи, что к Сидорычу пришёл от Петра, – нехотя прошептал ему дядя Вася на ухо и добавил: – Только смотри, чтобы девчонка этот пароль не узнала! А то отец голову оторвёт!
– Понимаю, не маленький, – отрезал Иннокентий и приказал Зине: – Ты пока здесь посиди.
Иннокентий вышел из машины и пошёл к бараку, стараясь не запачкать свои лакированные ботинки грязью.
Он сделал так, как научил его дядя Вася, и вскоре дверь со скрипом открылась.
– От Петра, говоришь? – недоверчиво оглядел его хмурый небритый мужик в тёмно-синем комбинезоне. – Ну проходи, коль не врешь.
Иннокентию пришлось нагнуться, чтобы головой не стукнуться о низкую притолоку. Сразу за дверью была крутая лестница вниз. Иннокентий стал осторожно спускаться вслед за небритым мужиком. Дальше была ещё одна очень толстая металлическая дверь. Иннокентий сначала удивился, зачем здесь такая дверь, словно от банковского сейфа. Но когда после условного стука дверь открыли, он всё понял. Тишину подвала сразу раздавил громкий стрекочущий шум. Они оказались в огромном подвальном помещении, которое было похоже на настоящий цех какой-нибудь швейной фабрики.
Иннокентий даже присвистнул от восторга, разглядывая этот подпольный цех. Здесь плотными рядами стояли швейные машинки, за которыми шумно строчили, словно Анки-пулемётчицы, разнокалиберные женщины. Здесь были и старые, и молодые, и толстые, и худые. Но всех их объединяла угрюмая, какая-то беспросветная усталость на лицах.
– Это кто? – удивлённо оглядела Иннокентия толстая женщина в черном халате, увешанном прилипшими к нему нитками.
– Говорит, что от Петра, – пожал плечами небритый мужик. – К Сидорычу пришёл.
Женщина ещё раз недоверчиво оглядела парня.
– Ну пошли, раз пришёл.
Она повела его между рядов к огороженному деревянными панелями закутку, в котором вполне солидный мужчина в дорогом костюме сидел за столом и что-то сосредоточенно считал на счётах, а данные записывал в толстый журнал.
– Сидорыч, тут пацан какой-то… Говорит, что к тебе… От Петра… – ухмыляясь, сообщила ему женщина.
Мужчина поднял на Иннокентия удивлённый взгляд.
– Я сын Петра! – важно сообщил им Иннокентий.
Мужчина радостно всплеснул руками.
– Ну как же! Как же! Я сразу тебя узнал, Иннокентий! Мы же на твоём дне рождения познакомились! – засуетился он. – С чем к нам пожаловал? Я ведь с Петром на днях уже рассчитался за этот месяц…
– Я по личному делу, – важно заявил Иннокентий. – Девушка у меня есть. Хорошая девушка. Да одна беда – она плохо одета. Не найдётся у вас чего-нибудь для неё?
Мужчина заулыбался, узнав о несложности проблемы.
– Конечно, Иннокентий! Не вопрос! Мы твою девушку с радостью приоденем. Да только мы тут одни джинсы шьём… Ничего другого, к сожалению, предложить не можем. Какой у неё размер? Сейчас мы ей что-нибудь подберём.
– Размер? Не знаю, – пожал плечами Иннокентий. – Она наверху в машине сидит. Посмотрите сами.
– Мань, сходи погляди, – приказал Сидорыч женщине. – А ты, Иннокентий, пока присядь. Кофейку будешь? А может, коньячку налить?
– Налейте. И коньяк, и кофе, – надменно заявил Иннокентий и уселся на стул, который ему уступил мужчина.
Иннокентий наслаждался своей властью над всеми этими людьми. Ему нравилось видеть, как они, узнав, кто он такой, сразу засуетились, забегали, начали лебезить перед ним.
Вскоре женщина вернулась и принесла Иннокентию только что сшитые джинсы.
– Вот! Самый лучший у нас фасон! – подобострастно протянула она ему штаны. – И вот тут, посмотрите, даже лейбл пришит. Вот, «Рифле» называется! Прямо как американская фирмА! Ни за что не отличить!
– «Райфл», – снисходительно поправил её Сидорыч. – Могу ещё предложить «Левис» или «Монтану». Мы их тоже, так сказать, здесь шьём. Не американские, конечно, джинсы, но тоже качественные. Мы стараемся!
– Вам какую фирму завернуть? – услужливо прогнулась Маня.
Иннокентий продолжал невозмутимо пить кофе с коньяком. Женщина непонимающе переглянулась с Сидорычем.
– Я же говорю, она у меня СОВСЕМ РАЗДЕТА, – вскинул брови Иннокентий.
– А! – наконец поняла женщина. – Двух джинсов хватит?
– Пять! – отрезал Иннокентий, поставил пустую чашку на стол и пошёл к машине.
Сидорыч, строя гримасы и размахивая руками за его спиной, показывал женщине, чтобы она поскорее всё организовала.
Иннокентий сел в машину и обнял притихшую Зину. Девушка сразу прильнула к нему. Она очень боялась этого пустынного места, она испугалась той грузной женщины, которая заставила её выйти из машины, минуту пристально разглядывала её и после этого молча удалилась. Всё здесь Зину пугало.
– Скоро мы поедем? – жалобно прошептала она.
Но Иннокентий не ответил. Он просто стал целовать её и гладить по ноге, задирая платье всё выше и выше. Отвлёк его от этого занятия робкий стук в окно. Иннокентий открыл дверцу и принял от мужчины бумажный пакет с джинсами.
– Молодец, Сидорыч, быстро справился с заданием, – высокомерно похвалил он мужчину.
– Я вообще-то Степан Евграфович. А Сидоров – моя фамилия, – представился мужчина и кивнул на барак. – Просто они меня Сидорычем называют, по-простецки…
– Ну-ну, бывай, Евграфович, – кивнул ему Иннокентий и приказал шофёру: – Василий, поезжай дальше. Нам теперь надо Зинаиде платье подобрать.
Вскоре весь багажник машины был забит бумажными пакетами.
– Всё? Теперь домой? – спросил Василий.
Иннокентий задумался.
– Так, шмоток мы тебе набрали, надолго хватит. Осталось золотишко какое-нибудь на шею повесить… Василий, поезжай-ка в магазин «Изумруд», к товароведу… как его там зовут?
– Эдуард Робертович, – ответил водитель, нахмурив брови. – А твой отец точно в курсе?
– Не твоё дело! – огрызнулся Иннокентий. – Поезжай!
– Ой! – испугалась Зина. – Не надо мне золота! Я обойдусь!
– Моя девушка не может ходить без золота! – отрезал Иннокентий и прикрикнул на водителя: – Василий, что стоишь? Заводи машину!
А Зина просто расцвела от счастья! Эти два слова «моя девушка» из уст Иннокентия были для неё словно бальзам на сердце. Она хотела их слышать постоянно.
– Я самая счастливая девушка на свете! – прошептала она ему на ухо.
– Что, нравятся мои подарки? – хмыкнул Иннокентий.
– Очень!
– Приедем домой, отработаешь, – сально ухмыльнулся он.
* * *На этот раз Зина даже не стала прятать пакеты с вещами. Она гордо выложила всё на свой диван. И, увидев хмурящееся лицо матери, сразу заявила:
– Это не чужие вещи. Это всё моё! Мне мой парень эту одежду подарил! Он у меня богатый!
– Зина! – начала было мать, но Зинка не дала ей больше и слова сказать.
– Значит, так, мама, я не хочу ничего слышать. Если вы с отцом не в состоянии обеспечить своих детей, одеть их в нормальную одежду, так не мешайте это делать другим. И вообще, мама, не учи меня жить. Ты свою жизнь загубила: столько лет жила, живёшь и будешь жить в нищете. А я так не хочу! Я сама о себе позабочусь. Только ты, пожалуйста, в мою жизнь не лезь!
– Тоня, что она говорит? – спросил дедушка, подставив ладонь к уху.
– Что сама о себе заботиться будет, – ответила бабушка, подслеповато уставившись в своё вязание. – Ох, по-моему, я опять петлю пропустила…
Бабушка очень плохо видела, поэтому вязание у неё получалось всегда кривое, с пропущенными петлями. Носить эти вещи было невозможно. Они сразу начинали расползаться, стоило лишь только натянуть на себя эту кофточку или носок. Но бабушка была очень горда тем, что вносит свою лепту в семейные дела. Поэтому мать Зины, получив очередной «шедевр», благодарила бабушку и тут же распускала всё в клубок, который на следующий день торжественно опять вручали старушке со словами: «А вот мы ещё шерсти купили! Свяжи-ка, бабуля, теперь Ванечке свитер!»
– Зина сама о себе заботиться будет? Это правильно, – одобрил дедушка. – Когда человек сам о себе заботится – это хорошо. А вот когда пошевелить ногами не можешь, и даже чтобы пописать, под тебя другие утку подкладывают – вот это никуда не годится! Так что, Нина, не ругайся, пусть Зиночка сама ухаживает за собой, пока может.
