Иосиф Гольман - Защитница. Тринадцатое дело
– Сам принцип открытия заключается в том, что отвергается все предыдущее знание. Ну, или серьезная часть всего предыдущего знания. Это может сделать только свободный человек.
– Теперь поняла, – согласилась Шеметова. – Никогда не думала об этом в таком разрезе, – с уважением добавила она.
В самом деле, как можно разрушить господствующую догму, если ты даже думать боишься о разрушении догм?
Молодец, Багров. Умница.
Тем временем, Городок – цель визита – становился все ближе, и темы разговоров все чаще обращались к главному.
Внешне все было грустно: сила явно ломила солому.
Из троих «перевербованных» следователи двоих завербовали обратно, применив старый как мир прием – снова забрав в изолятор временного содержания. Там, напуганные и поверившие во всесилие властей, они подтвердили свои первоначальные показания.
Конечно, для адвокатов это был шаг назад. Но в целом, стратегически, подготовка к неминуемому процессу с участием присяжных шла успешно. Ведь даже тот факт, что показания то дают, то от них отказываются, тоже играет против обвинительных выводов следствия. Присяжные ж не идиоты: на свободе свидетель говорит, что не слышал от Николая про убийство бизнесмена. А в ИВС говорит, что слышал.
Один из них, Юрий Гирин, которого капитан юстиции Маслаков вообще попытался сделать чуть ли не главным свидетелем, после двух «закрытий» и двух освобождений просто тайно свалил из Городка и перестал отзываться на повестки. Капитан юстиции его поиском не заморачивался, рассчитывая на суде огласить уже имеющиеся показания.
А еще была активная малозаметная, но очень важная работа, если так можно выразиться, «по закреплению ошибок следствия».
Например, «соучастник» обстрела дачи Слепнева и свидетель обвинения Власов – тот самый, который «посыпал красным перцем дорожку отхода» – по совету мудрого Косицына подписался не только под «перцем», но и под всей «военной частью» следственных изысков. То есть, дома у него и перец должен находиться центнерами, и военной литературой полки забиты – так, по крайней мере, следовало из протоколов, сочиненных Маслаковым.
После этого Олег Всеволодович написал ходатайство следователю о проведении обыска по адресу обвиняемого Власова на предмет обнаружения следов красного перца. Маслаков, загруженный по уши и не ожидавший подвоха, естественно, в ходатайстве отказал. Но отказать – не значит, что в деле об этом факте не осталось упоминания. На что и рассчитывали адвокаты.
Для обвинительно настроенного судьи такая деталь ничего не значила. Для независимых присяжных – четко демонстрировала нежелание Фемиды искать истинных виновников преступления.
Были и более серьезные факты.
Адвокат того же Гирина, поначалу склонный на мировую со следствием, с расчетом на меньший срок подзащитному, теперь поверил в успех и тоже начал профессионально, что называется, рыть землю.
Гирин, по версии следствия, привез в день обстрела и передал Власову гранаты к гранатомету РПГ-7. Адвокат же нарыл, не без помощи Шеметовой (которой в свою очередь помог стажер Антон), что указанный обвиняемый, он же свидетель против Николая Клюева, никак не мог участвовать в этом преступлении, так как отсиживал 15 административных суток в Москве. А, соответственно, вопрос о том, откуда у Власова появились гранаты, остался открытым. Но если у Власова не было гранат, то чем они с Клюевым обстреляли собачью будку?
Сегодняшний визит, как и предыдущие, будет направлен на выявление, документирование и закрепление подобных фактов.
Обычно очень важно поддержать дух обвиняемого. Но здесь был не тот случай. Смертельно больной, находящийся почти год в тюрьме Николай Клюев мог морально сам поддержать любого.
Кстати, они с братом, когда началась вакханалия признаний, категорически отказались от показаний с назначенным адвокатом, требуя от Жанны найти хорошего. Отсутствие их «признаний» помогло потом при работе с оговорившими их сидельцами.
Сегодня Багров запланировал встречу с Клюевым. Они должны были обсудить несколько вопросов, в том числе – согласовать позицию по эпизоду на бензоколонке. Олег вообще не хотел на следствии оспаривать этот эпизод, планируя прямо на суде предъявить имевшееся алиби.
Они уже подъезжали к Городку.
За окнами мазды проплывали старые избы, многие – брошенные или сгоревшие. Крепкие, коттеджного типа, попадались нечасто. Шикарных вовсе не было, они все концентрировались в заречных буржуинствах.
– Оль, опять разделимся? – спросил Багров.
– Да, – с сожалением подтвердила та.
– Я подвезу тебя к больнице, а сам поеду в СИЗО. Где тебя встретить?
– Подъезжай к больнице, я там опять буду в конце дня.
– Может, пообедаем вместе?
– С удовольствием, если получится, – улыбнулась Шеметова. – Звони, как освободишься.
Олег Всеволодович освободился не скоро.
Потому что прямо на въезде, на посту ДПС, мазду остановили двое полицейских – капитан и старший лейтенант.
Дело обычное, после убийства начальника милиции здесь долго сохранялся режим усиления.
Но сейчас Багрова задерживали прямо как террориста.
Один рассматривал документы адвоката, второй держал его под автоматным прицелом.
– Выходите из машины, – приказал капитан, сунув права и паспорт Багрова в карман.
– На каком основании? – хором поинтересовались Ольга и Олег.
– Выполняйте требование сотрудника полиции, – услышали они вместо ответа.
Взбешенный Олег вылез из авто.
– Вы оставайтесь в машине, – сказал второй Ольге.
Ну уж нет!
Не стрельбу же он откроет!
Ольга открыла дверь, и старший лейтенант… передернул затвор!
– Ольга, сиди в машине, – спокойно приказал, оценивший ситуацию, Багров. – Это провокация, – больше он ничего сказать не успел, так как, получив изрядный толчок, был направлен в служебное помещение поста.
– Вы не имеете права удерживать меня здесь! – испугалась Ольга за Багрова. Старлей вновь схватился за автомат.
– Не глупите, – выходя из мазды, сказала ему адвокатесса. – Не дай бог, пальнете, потом полжизни сидеть. Проводите меня к вашему начальнику.
Смущенный своим положением, офицер пошел вслед за ней к посту.
Пост был как пост: сине-белый, сложенный из бетонных блоков. Рядом площадка для аварийных и задержанных транспортных средств. И два жигуля с ДПС-ной цветографикой.
Внутри пахло казенным домом и мужицким нехитрым бытом.
Ольга, не ожидавшая ничего подобного, уже боялась увидеть сцену избиения, подкладывания наркотиков или чего-то аналогичного.
К счастью, беседа в помещении пока велась на тихих тонах. Но услышанное крайне не понравилось Шеметовой.
– Олег Всеволодович, вы задерживаетесь по подозрению в неповиновении сотруднику милиции, на сутки, – объяснял мужу человек, лицо которого показалось Ольге знакомым. Тут же вспомнила – подчиненный Маслакова!
– Да, друзья, – улыбнулась она. – Докатились до прямых провокаций.
– О чем вы, девушка? – вежливо спросил следователь, и гораздо более жестко добавил. – Вообще, кто вы такая? Какое отношение имеете к задержанному? Вы – его жена?
Шеметова промолчала.
– Паспорт ваш можно посмотреть? – ухмыльнулся тот.
Хорошо подготовились.
«Багров, засранец, – неожиданно мстительно подумала Ольга. – Будешь теперь страдать без штампа». Подумала и сама устыдилась своих девичьих мыслей. Более же всего ее пугала перспектива оставить Олега на сутки в наверняка ледяной КПЗ, без теплой одежды и без жизненно необходимого ему инсулина. С собой у него была только одна шприц-доза.
– Я – адвокат Шеметова, – официально представилась она, протягивая не следователю, а задержавшему Олега капитану документы. – Все, что сейчас здесь происходит – беззаконие. Оно кажется вам безопасным, вы тут так привыкли, но вы серьезно ошибаетесь.
На капитана подействовало. Он даже как бы сантиметров на двадцать отстранился от следака. Следователь же лишь скептически улыбнулся:
– Знали бы вы, сколько раз я это в своей жизни слышал, – пробурчал он.
– Мое дело предупредить, – сказала Ольга и, вынув из кармана, включила телефон с записью. – Официально предупреждаю вас, что необоснованно задержанный вами Олег Всеволодович Багров болен диабетом. С этого момента неоказание ему медицинской помощи делает вас преступниками.
– За сутки не умрете? – издевательски спросил следак у Багрова. – А после суда тюремный врач побеспокоится.
– Я ни за сутки не помру, ни за год, – улыбнулся ему в ответ Олег. – Более того, я очень постараюсь, приложу, можно сказать, все силы, чтоб ваша улыбающаяся рожа стала впоследствии куда более печальной.
