Маша Трауб - Осторожно – дети! Инструкция по применению
– Вова, у нас же дома есть полицейская машина! – запричитала бабушка. – Точно такая же! Пойдем возьмем и вернемся.
– Кана нет! – заорал Вова.
Крана в его игрушечном автопарке действительно не было.
И снова бабуля звонила, теперь уже невестке, давала Вове порыдать вволю в трубку и просила после работы заехать в магазин и купить ребенку машину-кран.
На следующее утро Вова, умытый, накормленный кашей, вышел на детскую площадку, держа в руках машину-кран. Бабушка следом за внуком везла пожарную машину на веревочке, милицейскую машину и еще несколько гоночных – на всяких случай. На тот же случай бабушка захватила и лопатку, и новое ведро с изображением героев мультика «Тачки», а также три печенья, две конфеты, порезанное яблочко и баранки. Она была готова ко всему.
Наконец на площадке появился Илюша. Он толкал перед собой детскую тачку, в которой лежали грабли и прочие инструменты…
– Нет, ну такого я от вас не ожидала! – сказала бабушка Вовы бабушке Илюши…
Му-му, или Самый страшный доктор
Маленькие дети, да и почти взрослые дети терпеть не могут чистить зубы. Они выдавливают пасту на язык, жуют щетку и делают все, чтобы избежать этой процедуры. Да, в нашем детстве поход к стоматологу был испытанием на прочность. Но ходили, опускали карту в специальную прорезь в двери, послушно сидели на диванчиках, потом садились в страшное кресло и даже не пытались укусить врача. Сейчас все по-другому. Когда я впервые попала в специальную стоматологическую клинику для детей, то сама открыла рот. Уже на входе. На стене висел огромный плазменный телевизор, где нон-стоп шли мультики. В углу – игровая со всеми мыслимыми игрушками, от детской кухни до железной дороги. Аквариумы с экзотическими рыбками, огромный сундук с подарками, в который можно было нырнуть с головой и выбрать любой. Часики в виде Буратино, оранжевое кресло и еще один телевизор, вмонтированный в потолок, – открой рот и смотри на здоровье. Врачи в смешных костюмах с зайками и мишками, специальные пасты со вкусом клубники.
Можно кричать, орать, ерзать в кресле, кусать врача за руку, дрыгать ногами. Можно все. Никто и слова не скажет.
Моя дочь Сима дважды уходила из одной клиники, устроив показательный рев, но забрав из сундука подарки. Женщины-стоматологи с ней не справились. Я нашла другую клинику.
– Скажите, а у вас есть врач-мужчина? Молодой желательно? – спросила я, когда записывалась на прием.
– Есть, конечно, – вежливо ответили мне, не спросив, не сошла ли я с ума.
Симе достался прекрасный молодой доктор и не менее прекрасная медсестра. Во всяком случае, когда я лежала на дочери, держа ее ноги, медсестра обдувала меня из специального шланга, чтобы я не потела. И промакивала лоб ваткой.
Врач надул Симе два шарика с помощью другого прибора и завязал зубной нитью.
– Скажи спасибо, что у тебя есть возможность предоставить ей выбор, – строго сказала моя мама, когда я поделилась с ней радостью: мы нашли врача и запломбировали зуб.
И ведь она права. Да, это счастье, что у меня есть такая возможность. И счастье, что моя дочь не будет вспоминать своего первого стоматолога, как вспоминаю его я. То есть ее. Меня лечила женщина, которая называла меня исключительно с…ой. И я боялась спросить у мамы, что значит это слово.
Кстати, нашего доктора – красивого юношу с ласковым голосом – мамы девочек передают друг другу «из рук в руки». Девчушки в него влюбляются немедленно и открывают от восторга рот. Мамы тоже в него влюбляются, ведь нам нужно не так много – сказать, что эта покрасневшая от крика, брыкающаяся девица в кресле – красавица.
Вот мальчики – совсем другие. Я повела сына к стоматологу, однокласснику моего мужа. Виктор Анатольевич – замечательный врач. Хотя бы потому, что он единственный человек, который разговаривает с моим мужем как с умалишенным. «Делаем кусь-кусь», – говорит Виктор, и муж послушно прикусывает бумажку. «Теперь плескаться-бултыхаться», – велит доктор, и муж отхлебывает из стаканчика и прополаскивает рот. А еще он достает искусственную челюсть, зубную щетку и учит моего мужа «чистить зубки». И тот сидит и внимает. С нашим сыном Васей Виктор разговаривает как со взрослым. Он показывает ему снимки чужих челюстей, объясняет, для чего нужен каждый прибор, и разрешает рассмотреть в зеркальце мой кариес. То есть я лежу в кресле, а надо мной свисают две головы – Виктора и Василия.
– Открой рот пошире, – велит Виктор. – Ребенку не видно.
Вася очень любит ходить к Виктору и одно время даже подумывал стать дантистом. Со мной стоматолог очень любит поговорить – про жизнь, про детей. Он задает вопрос и сам на него отвечает. Спорить, находясь в зубоврачебном кресле с открытым ртом, я не могу – только мычать или издавать гортанные звуки типа хрипов. Но Виктору этого вполне достаточно. Он считает меня замечательной собеседницей.
Главное, что я его никогда не узнаю без маски, шапочки и врачебной униформы. И каждый раз мне бывает стыдно. И по телефону я его не узнаю, потому что со мной он разговаривает, не снимая маску. Такое знакомое бу-бу-бу. А если без маски – совсем другой голос.
Но история не об этом. У Васи на школьном медосмотре нашли кариес, и я повела его к Виктору. Василий лежал в кресле, я стояла рядом и впервые в жизни могла вести со стоматологом нормальную беседу. Мы смеялись, обсуждали школьные проблемы, пока Вася не начал стонать. Виктор увлеченно ковырялся в ребенкином рту.
– Вася, лежи спокойно! – прикрикнула я на сына.
– Что? Мешает? – Виктор подергал трубочку, которая отсасывает слюну, не знаю, как она называется.
– М-м-м-м, – продолжал стонать Вася.
– Потерпи, – велела я. – Уже большой.
– Сейчас закончу, – пообещал Виктор.
Василий в кресле уже начал ерзать и корчиться.
– Вася, что?
– Гы-мы-ы, – ответил ребенок.
– Кресло пониже? Или сглотнуть хочешь? – спросил Виктор.
– Хр-хы, – ответил сын. Он начал вставать, отмахиваясь от рук Виктора.
– Еще две минуты, и я тебя отпущу, – пообещал доктор.
Вася начал биться в конвульсиях.
В этот момент в кабинет зашла медсестра. Посмотрела на нас с Виктором и кинулась к Васе. Одним движением она сорвала с него медицинскую маску, которую Виктор любит надевать пациентам на глаза – чтобы не брызгалось, когда он снимает налет.
– Он же у вас чуть не задохнулся, – сказала нам медсестра.
Василий шумно начал втягивать воздух. Оказалось, что маска сползла ему на нос, и дышать ему было почти нечем.
– Чего не сказал-то? – удивился Виктор.
– Герасим… – ответил сын.
– Кто? – не понял доктор и посмотрел на меня.
– Это Вася у нас так шутит. Они «Му-му» в школе проходят, – объяснила я.
– Какие уж тут шутки! – проговорил Вася, сползая с кресла.
Вне зоны доступа, или Лагерное детство. Как отпустить ребенка в поездку одного?
Я всегда была очень тревожной мамой и отдавала себе в этом отчет. То есть головой я понимала, что моему сыну рано или поздно придется оторваться от моей юбки, но сердце кричало: «Нет! Ни за что!» Когда Васе было шесть лет, я решила отправить его в спортивный лагерь, чтобы мальчик почувствовал себя в коллективе, подготовился к школе. Лагерь нашелся быстро, тренеры были замечательные – умные, внимательные, но, в сущности, дети: по двадцать лет. В лагерь мы поехали вместе – я напросилась на роль вожатой и честно отработала смену.
На следующее лето я клятвенно пообещала себе, что отпущу сына одного. Пусть ему будет непросто, но пережить это надо, говорил мой разум. «Кому надо?» – кричало сердце. Буквально перед отъездом я узнала, что в лагерь едут еще три мамы – будут жить по соседству, чтобы не мешать детям социализироваться. И конечно же, я оказалась четвертой. Мы не мешали детям, как могли – и своим, и чужим. Мы были всеобщими мамами. Подкармливали, следили из-за кустов, стирали белье, переодевали.
Еще один раз я ездила вожатой и один раз помощником повара. Господи, как вспомню эти ведра макарон и супы в кастрюлях размером с котел, так плохо становится. Вожатой ездить лучше – я возвращалась похудевшая на десять килограммов и с хорошо поставленным голосом. После вахты на лагерной кухне я приехала с перебинтованными от порезов руками. Степень моей тревожности не уменьшалась, а только возрастала. Вася уже смирился. Муж был даже рад – так было спокойнее.
И мне было спокойнее, потому что я знала лагерную жизнь изнутри.
До сих пор вспоминаю девочку-вожатую. Она была чудесной, милой, доброй, детей любила до дрожи. Ей едва исполнилось девятнадцать.
– Катечка, а если что-то случится? Тебе не страшно брать на себя ответственность? – спросила я.
– Ничего не случится, с Божьей помощью. – Катечка оказалась глубоко верующей девушкой, которая была убеждена, что если помолиться, то ничего страшного не произойдет. – Вот Господь мне вас послал.
