Дмитрий Барчук - Александрия
– Не забудьте то, что я вам сейчас скажу, полковник. Возможно, однажды мы об этом еще вспомним. Наполеон или я! Я или Наполеон, но вместе мы царствовать не можем. Теперь я его повадки знаю. Он меня больше не проведет и из западни ему уже не выбраться!
На глазах у изумленного полковника появились слезы. Он склонился перед своим императором в благоговейном поклоне и молвил:
– Государь, устами Вашего Величества говорит слава нации и освобождение Европы.
Наполеон засыпал русское командование предложениями о мире. Но Кутузов и Беннигсен продолжали вялые переговоры с Лористоном и Мюратом, чтобы только выиграть время и дождаться появления своего главного союзника – холода.
И только когда на московские пожарища выпал первый снег, французский император понял, что его дурачат. Между тем русские войска начали выдвигаться в сторону древней столицы и разбили авангард неаполитанского короля. Дальнейшее пребывание в Москве было подобно смерти. Поэтому Наполеон отдал приказ об отступлении. Он намеревался сокрушить левый фланг Кутузова и отвести свои войска на юг, где на берегах Дуная можно было перезимовать, а затем с новыми силами на следующее лето закончить русскую кампанию.
Но под Малоярославцем русские войска преградили путь отступающим французам, и им не осталось другого варианта, как возвращаться обратно в Европу по опустошенной Смоленской дороге.
Деревни и села уже облетел слух о том, что французы сожгли златоглавую Москву, осквернили древние храмы, надругались над православными святынями, и теперь оскорбленный народ готовил «теплый» прием захватчикам. Среди мужиков прошел слух, что крепостным, отличившимся в войне с французами, царь якобы обещает даровать вольную. Над несчастной головой победителя Европы нависла дубина народного варварского гнева.
«Великая армия» таяла буквально на глазах, и не столько в больших сражениях с регулярными частями, а сколько от холода, голода, от бесконечных стычек с летучими казачьими сотнями и партизанскими отрядами мужиков.
Это война велась совсем не по тем правилам, к которым привык блестящий полководец. В ней не было вообще никаких правил. Несмотря на военный гений, выиграть схватку у «великого генерала Мороза» было не под силу даже Наполеону.
Но русские генералы продолжали опасаться прославленного неприятеля. И только их нерешительность позволила французам избежать окончательного разгрома на Березине.
Из шестисоттысячного войска, вторгшегося в июне в Россию, обратно в Европу в декабре 1812 года вернулись лишь пятьдесят тысяч.
В Сморгони император бросил свою армию, как некогда это сделал в Египте, и в овчинном тулупе в сопровождении Коленкура и двух адъютантов укатил в деревянном возке в Вильно, а потом через Польшу и немецкие княжества – в Париж.
Царь со своей свитой подъезжал к Вильно. Не прошло и полугода с тех пор, как ему пришлось в спешном порядке отступать отсюда, чтобы не попасть в плен к французам. И вот все изменилось с точностью до наоборот. Теперь Наполеон со всех ног драпает от русских войск.
Эх, если б казачки Чичагова оказались чуточку проворнее, сидел бы сейчас завоеватель мира в железной клетке, как пойманный лютый зверь. И провезли бы его по Европе, чтобы все народы воочию убедились, что бывает с захватчиками трона. Но это еще успеется. Жало у змеи вырвано. Пускай еще побрыкается малость. Додавим гадину в ее собственном логове.
Царский кортеж поравнялся с толпой пленных французов, которых конвоировали усатые гренадеры. Насколько жалкий вид имели бывшие покорители Европы! Закутавшиеся в изодранные бабьи платки, мужичьи зипуны и вообще в какие-то лохмотья, они понуро брели по заснеженной дороге, не смея оторвать опущенных вниз взоров от расхлябанного месива под ногами.
Колонны наших частей выглядели немногим лучше. Но они все же сохраняли какой-то порядок на марше.
Постоялый двор на окраине Вильно, где разместился со своим штабом фельдмаршал Кутузов, встретил государя жаром щедро растопленной печи. Окоченевшему в дороге Александру Павловичу сперва показалось, что он оказался в бане, а не в ставке главнокомандующего.
Больше всего у царя замерзли ноги. Поэтому первым делом он, усевшись на лавку, с помощью денщика стянул с себя сапоги и укутал озябшие ступни принесенным хозяйкой тулупом. Выпив стакан горячего чаю, государь, наконец, соизволил обернуться к присутствующим генералам.
– Ну, рассказывайте, господа, как вы умудрились упустить неприятеля на Березине? Победа была почти в наших руках. Почему вы не добили французов? Вы могли закончить войну еще две недели назад. Ну же, извольте отвечать?
Кутузов так и застыл, склонившись над разложенной на столе картой. Он не ожидал от царя такой встречи. Но затем старый фельдмаршал выпрямился, поправил повязку на утраченном в сражениях глазу и ответил, глядя прямо в лицо государю:
– Я хотел прийти к границе империи с достаточным количеством войск, Ваше Величество. Я не дам и одного русского солдата за десять неприятельских. Поставленная Вашим Величеством передо мной задача выполнена. Отечество освобождено от врага. Причем сделано это малой кровью с нашей стороны. И это я считаю своей заслугой, а не упущением!
Генералы и адъютанты хранили молчание и смотрели то на фельдмаршала, то на государя. Маленький, сгорбленный, наполовину лысый, наполовину седой, одноглазый, больной фельдмаршал и вальяжный, едва вошедший во вкус охоты и предчувствующий скорый триумф российский самодержец еще какое-то время смотрели друг на друга.
Первым не выдержал этого молчаливого поединка царь.
– Полноте горячиться, князь, – примирительно произнес Александр Павлович. – Никто не умаляет ваши заслуги перед отечеством. Прошу простить меня, что я сразу начал с неприятного. Я высоко ценю ваш военный талант. И позвольте мне вручить вам, освободителю России, высшую воинскую награду – орден Святого Георгия 1‑й степени!
Лица офицеров осветились улыбкой, они дружно зааплодировали. И даже больше не награде, а разрешению конфликта.
Но, как оказалось, преждевременно.
Царь прикрепил орден на грудь фельдмаршала, обнял его, а затем продолжил:
– Но поймите меня правильно, князь. Если бы вы пленили Наполеона, то война была бы окончена. А так нам придется дальше преследовать его по Европе, до полного уничтожения.
– А зачем нам это нужно, Ваше Величество? – недоуменно спросил Кутузов. – Начавшись на берегах Немана, война здесь же и должна закончиться, как только русская земля будет очищена от последнего вражеского солдата.
Теперь царь не понимал своего главнокомандующего.
– Но мы же не можем бросить Европу на съедение этому корсиканскому чудовищу? Мы должны освободить христианский мир от Антихриста. В этом великая миссия православных людей.
Но до сознания старого вояки не доходили эти стратегические планы царя.
– Зачем проливать русскую кровь ради спасения Европы? Пусть она сама себя спасает! Падение Наполеона будет, кстати, более выгодно Англии, нежели России. Нам следует держаться на равном расстоянии и от Наполеона, хозяина Европы, и от Англии, владычицы морей.
Царь укоризненно посмотрел на Кутузова. Что еще возьмешь с этого жалкого, больного старика, не видящего далее собственного носа?
Он свою миссию выполнил. Мавр сделал свое дело. Государь больше не нуждался в услугах «одноглазого циклопа». Он теперь уже видел себя освободителем Европы и благодетелем всего человечества. И никто ему в этом не смел перечить. Участь Кутузова была решена. Император стал постепенно освобождать фельдмаршала от его обязанностей, передавая часть из них другим генералам. И если б не скоропостижная смерть Михаила Илларионовича в самом начале европейского похода, поставившая точку в противостоянии Кутузова и царя, кто знает, какая бы участь постигла героя 1812 года.
Бывшие союзники Франции в войне с Россией – австрийский император и прусский король, почувствовав слабость Наполеона после неудачного похода на восток, с легкостью предали того, кому недавно клялись в вечной дружбе, и обратили оружие своих армий против тех, с кем недавно в одном строю сражались с русскими варварами. Франц I даже забыл о родственных чувствах к своему зятю, отцу своего внука. Генерал Шварценберг, командовавший австрийским корпусом в составе Великой армии, теперь воевал бок о бок со своим бывшим врагом царем Александром.
Но Наполеон продолжал оставаться Наполеоном. Несмотря на численный перевес армии союзников, он ухитрялся громить их по отдельности. Пруссаков – под Люценом, русских – под Бауценом. И даже сражение под Дрезденом он скорее выиграл, чем проиграл у объединенной русско-австрийской армии. Но силы его войск истощались, ибо практически все мужское население Франции, за исключением мальчишек и стариков, уже давно было «съедено» им в предыдущих баталиях, а на бывших союзников надежды было мало. Силы же противника все умножались.
