Лариса Есина - ДюймВовочка
– С лёгким паром, сыночек! – приветливо встретила его приютившая его старушка. – Чайку?
– Спасибо! Можно! – согласился он и присел за стол, оглядывая помещение, – Уютно у Вас тут, и цветы красивые, и пахнут так хорошо…
– Фиалки, – пояснила хозяйка, которой была приятна похвала гостя, она годами создавала здесь уют, собирая детали интерьера своей кухоньки буквально по крупицам, – Другие не растут. Им свет нужен, а тут вечный полумрак, а фиалки любят неяркий, рассеянный свет и, как видишь, чувствуют себя здесь довольно комфортно. Цветут круглый год.
– Значит, климат в доме положительный. Так моя подруга детства говорит. Я ей верю. Она добрая и умная, все знает. У нее тоже весь дом в цветах.
– Правильно говорит твоя подруга, – согласилась с гостем баба Шура, – цветы чувствуют происходящее очень тонко, и если что не так, вянут, будто предупреждают об угрозе.
– Значит, Вам точно ничего не угрожает! – подытожил ее рассказ Вовка.
– Ну и замечательно. А ты, милок, отдохнуть не хочешь? Ночью-то, небось, не спал вовсе. На подоконнике от усталости сморило. Да разве это сон? Иди поспи. Я в спаленке постелила. А мне на работу пора уже давно. Отдыхай! – и консьержка ушла, замкнув входную дверь на защелку со стороны парадной.
Вовка после ванны и чаепития расслабился, и на самом деле валился с ног от усталости. Он уснул сразу, едва его голова коснулась подушки. Молодому организму требовались силы, чтобы продолжить борьбу за жизнь. Он не задумывался о том, что будет завтра, а жил сегодняшним днем, решая проблемы по мере их поступления. Но приютившая его старушка была иного склада характера. Баба Шура продумывала каждый свой шаг на десять ходов вперед. Ее волновала дальнейшая судьба Вовки. Кров она ему дала. Но этого мало. Надо было устроить молодца на работу. Кто ж его возьмет без столичной прописки и образования? Только дворником – и комнатку получит, и прописку временную оформят. А там уж все только от него самого зависит.
Она решительно сняла трубку телефона и набрала номер ЖЭКа, в котором сама работала.
– Алло, Мариночка Станиславовна? Да? Доброе утро! Это Александра Ивановна, баба Шура… Узнали? Ага… Нет-нет, все хорошо, никаких жалоб жильцов и проблем. Напротив, я вам работника нашла. Ко мне из провинции сегодня утром племянник приехал. Хочет в столице обосноваться. Но вы же понимаете, он не может всегда у меня жить… Мариночка Станиславовна, он очень работящий молодой человек… Не успел приехать, а уже кран починил, причем сам… Нет, сегодня мы никак не можем к вам подойти. Он уснул после дальней дороги, да и я сегодня на смене… Конечно, конечно, мы подойдем завтра. Спасибо большое! Я уверена, парнишка вас не разочарует! До свидания! – и, облегченно выдохнув, она аккуратно положила трубку на рычаг. Дело сделано, теперь можно работать со спокойной душой.
Глава 8 Протеже консьержки
Вовка безмятежно проспал весь день. Сон вернул молодому растущему организму силы, прежнее любопытство, любознательность и активность. Стены его напрягали, нагоняли скуку, а вид из окон всегда напоминал о том, что жизнь проходит мимо. И ему не терпелось включиться в этот процесс, влиться в нескончаемый поток пешеходов и унестись с ним куда-нибудь, где ему будет лучше. Вот и сейчас едва проснувшись и протерев глаза спросонья, он первым делом подошел к раме. Окна в цокольном этаже располагались высоко, почти под потолком, были непривычно широкими и невысокими. Чтобы выглянуть, Вовке понадобилось влезть на табуретку. Сначала бросились в глаза только спешащие куда-то женские и мужские ноги. Он не сразу рассмотрел, на что именно открывается вид, так как привык смотреть на улицы родного города с седьмого этажа материнской квартиры – сверху вниз. Здесь – напротив – снизу вверх. Чуть позже он понял, что ноги цокают по старинной крытой камнем мостовой. Это была одна из центральных улиц города, шумная и сверкающая огнями неоновых реклам в любое время суток. Комната бабы Шуры и кухня выходили в тихий уютный московский дворик. Пожилой женщине хотелось тишины и покоя, а Вовке нравился проникавший сквозь рамы шум стремительного ритма жизни большого города. Он и сам торопился жить. Вот и сейчас, подкрепившись и отдохнув, он был готов к новым приключениям.
Вовка оделся и вышел из квартиры. В вечно сумеречной парадной за столиком, на котором тускло мерцала настольная лампа – сидела баба Шура и вязала носок. Заметив квартиранта, она оживилась.
– Как спалось? – обратилась она к нему.
– Как никогда! – заверил ее тот, – Я давно мечтал как следует отоспаться.
– Ну и замечательно. А у меня для тебя есть хорошая новость! – баба Шура интригующе прищурилась.
– Да?! И какая же? – заинтересовался Вовка.
– Я тебе работу нашла! Жить-то тебе надо на что-то. За жилье я с тебя брать не буду, так и быть, а вот прокормить тебя не смогу, не серчай. – Раскрыла карты консьержка.
Вовку известие обрадовало. Он и не рассчитывал, что все устроиться наилучшим образом, да еще так быстро.
– Да-да, баб Шур! О чем разговор? А какая работа, если не секрет?
– Ну, в твоем положении какую не предложат, любая хороша. Так что ты носом-то не вороти. И не такие люди, как ты, в Москве с этого свою жизнь начинали… – старушка не спешила с ответом.
– Вы говорите загадками… – терял терпение ее протеже.
– Пока сама не знаю. Вот завтра пойдем к начальнице нашего ЖЭКа, какая вакансия свободна, ту и предложат. – Ответ попечительницы не пролил ясности на ситуацию, но все-таки кое-что стало понятно, – Я так думаю, дворником тебя возьмут. Их вечно не хватает. Вот так же, как и ты, приезжают в столицу, устраиваются дворниками, им служебную комнату дают, а то и квартиру, а как освоятся – уходят. И ты не теряйся, понял?
Вовка кивнул в знак согласия. Дворник так дворник… Это, конечно, не кафе, где весело и сытно, но все же лучше, чем ничего.
– Спасибо, баб Шур, за участие, за беспокойство. Я сам бы ну никак до этого не додумался, – поблагодарил он приютившую его женщину.
– А ты, вижу, собрался куда? – спросила она постояльца.
– Пойду пройдусь по городу. Что дома сидеть? – ответил он.
– Конечно, развейся, – согласилась с ним хозяйка квартиры, при этом не забыв его предупредить, – Только не допоздна. У меня смена в девять вечера заканчивается. В десять я ложусь спасть и дверь тебе уже не открою. Таков порядок в моем доме. Опоздаешь, снова будешь спать на подоконнике. Уяснил?
– Что же тут непонятного? Я недолго. Осмотрюсь хоть, где живу, – заверил ее Вовка и вышел из подъезда.
Его ослепило вечернее летнее солнце. Находившийся последние сутки в полумраке консьержкиной квартиры, он зажмурился. Когда глаза привыкли к яркому свету, он, прищурившись, огляделся вокруг. Ему с непривычки показалось, что он на дне гигантского каменного колодца. Четыре дома были расположены таким образом, что образовывали квадрат. С внешним миром обитателей этих многоэтажек связывали арки, выходящие на центральные улицы города. Пройдя сквозь ближайший каменный свод подворотни, Вовка узнал улочку, на которую выходило окошко его комнаты. Его подхватил поток спешащих по своим делам пешеходов и понес неведомо куда. Вовка подчинился течению толпы. Ему было все равно, куда идти. Все было в новинку, хотелось побывать повсюду. Его внимание привлекла вывеска гастронома, на витрине которого дразнили аппетит прохожих изысканные торты и пирожные, украшенные цветами из крема и фигурками из шоколада и карамели. Пройти мимо такого великолепия он не мог. Вовка не любил сладкого, не избалованный лакомствами с детства и привыкший обходиться без них. Но сегодня был особенный случай: ему хотелось отблагодарить добрую старушку за заботу о нем. Что бы он делал сейчас, если бы не она? У него остались кое-какие сбережения, которые он сделал, работая и проживая у Жабы на полном довольствии. Поэтому он мог позволить себе шикануть, устроив праздничное чаепитие вечерком.
– Какой торт у вас самый вкусный? – обратился он к продавщице в белом накрахмаленном колпаке на пышной прическе.
– Кому что нравится… – скептически пропела та, сразу угадав в покупателе провинциала, – Есть «Прага» в шоколадной глазури, есть «Птичье молоко», есть «Сказка»… Выбирайте на свой вкус.
Вовка потерялся в изобилии названий и рецептов. «Прага» навеяла неприятные ассоциации, напомнив заграничные командировки матери, из которых она ему никогда ничего не привозила. «Птичье молоко» не впечатлило скромным внешним видом, несмотря на заверения других покупателей, что торт очень вкусный и за ним обычно выстраивается очередь. Оставалась «Сказка» с кремовыми розами, шоколадными грибочками и мармеладными ежиками.
Вовка уточнил, до какого часу работает гастроном. Услышав, что магазин закрывается в девять вечера, он попросил отложить кондитерское изделие для него. Продавщица скорчила недовольную гримаску.
– Если берете, то берите сейчас, – убеждала она Вовку, – А то просят оставить, а сами не приходят… А за просроченные продукты, между прочим, мне отвечать приходится!
