Виктория Ледерман - Первокурсница
– Не знаю. Его скорее посадят за садизм и членовредительство.
– Какое членовредительство?
– Ну, ты отпилишь себе руку, чтобы вырваться на свободу, а потом подашь на него в суд.
– Чокнулась?! Я не собираюсь пилить себе руку.
– А что? Лиса же отгрызает себе лапу, когда попадает в капкан.
– Тюлькина, кончай идиотничать. Время – девять, у меня еще есть надежда попасть в кафе.
– Ладно. И как тебя освобождать? Ты целый час сидишь, уже, наверно, сотню вариантов перебрала.
– Только два, – призналась Янка. – Надо намылить руку, вдруг выскользну?
Я с сомнением посмотрела на ее пухлую ладошку.
– А второй какой?
– Пилить…
– Руку?
– Дура! Наручники!
Мы намылили Янкину руку, но, и намыленная, она не хотела пролезать сквозь железное кольцо. Я старалась как могла, прилагала недюжинные усилия, складывая и сжимая ее различными способами, но рука только покраснела и еще больше распухла. Да и Янка мешала работать, верещала над ухом:
– Ой-ой-ой, осторожнее, ты мне руку оторвешь! Больно! Прекрати, уже хрустит!
– Будешь знать, как с психопатами связываться, – пыхтела я, продолжая работу. В один момент мне даже показалось, что осталось совсем чуть-чуть, еще немного, и я сумею протиснуть ее, но Янка так взвыла, что пришлось прекратить это занятие.
Второй Янкин вариант я отмела сразу – как-то не улыбалось сутки напролет шкрябать напильником по железу. А вот подпилить ножовкой деревянную дверь в том месте, где прикреплена ручка, показалось мне хорошей идеей.
– Только попробуй! – взбунтовалась Янка. – Что я родителям скажу? Они завтра приедут, а в двери дырка! Мы только недавно ее покрасили.
– Ну и сиди так до родителей! – рассердилась я. – Только имей в виду, я домой пойду. Будешь одна куковать. Отсюда даже телевизор не видно. Сиди тут на привязи и жди своего ненаглядного!
– Ни за что! – воскликнула она.
– Давай МЧС вызовем. Они тебя в два счета отстегнут.
– Ты издеваешься?
– Почему?
– Хочешь меня на весь район прославить?! – заорала Янка. – Ты еще телевидение вызови, чтоб все на меня пальцем показывали и ржали!
– А что ты предлагаешь? – заорала я в ответ. – Как я тебя отстегну?
Мы обе замолчали в раздумье. Самое простое – открыть наручники ключом. Но у кого может быть ключ? У Витька, у кого же еще! Позвонить ему, пригрозить, что Янка напишет заявление в полицию? Или сразу позвонить его начальству и пожаловаться? Но, во-первых, Янка не хочет очутиться в дурацком положении перед чужими людьми. А во-вторых, еще неизвестно, чем все это обернется для подруги. Кто знает, насколько он сумасшедший? Раз не задумываясь воспользовался наручниками, вдруг так же запросто воспользуется и служебным пистолетом? С идиотами связываться – себе дороже!
– Может, ручку открутить? – предложила Янка.
Я осмотрела ручку-скобу на двери ванной. Она крепилась на двух шурупах с каждой стороны. Но эти шурупы были замазаны не одним слоем краски.
– Не знаю, – с сомнением произнесла я. – Даже если получится, наручники останутся на руке.
– Да мне хотя бы пока от двери отстегнуться!
– А чем? У вас отвертка есть?
Янка сказала, что есть, но она никогда не задумывалась, где папа хранит инструмент. Сказала только – в каких-то ящиках. В следующие полчаса я перерыла все ящики в их квартире, но отвертки не обнаружила. Потом попробовала открутить шурупы ножом и чуть не распорола себе руку.
– Ерунда это все! – воскликнула я, отбрасывая нож в сторону. – Лисименко, ну вот скажи, почему ты всегда попадаешь в дурацкие ситуации?
– Кто бы говорил! – огрызнулась Янка. – Слушай, скоро десять, надо поторопиться.
– Так ищи отвертку!
– Как? Вместе с дверью?
Мы снова замолчали. Через некоторое время Янка сказала:
– У Эдика надо спросить. У него полно всякого барахла. Наверно, и отвертка есть.
– У Эдика? Это который тараканов морил? Я к нему не пойду, я боюсь.
– Да он не опасный. Соседи хотели Эдика в дурдом сдать, а его не взяли. Сказали, что он не больной, а просто дурак.
– Вот-вот, дурак. Я из-за него уже телефона лишилась.
– Иди. Можешь его вместе с отверткой сюда позвать. Ему даже в голову не придет удивиться. Лишь бы он дома был.
Эдик Козочкин был дома. Занимался важным делом – отпиливал задние ножки у кресла. Он пригласил меня войти, даже не спрашивая, кто я такая. Я осторожно ступила на засыпанный опилками пол. Эдик энергично продолжил свое занятие.
– А зачем вы кресло пилите? – несмело поинтересовалась я. С идиотами надо быть настороже. На то они и идиоты, чтобы вести себя непредсказуемо. Кто его знает, вдруг этот вопрос его оскорбит и он кинется на меня с пилой?
– Я не кресло, я ножки пилю! – жизнерадостно воскликнул мужичок. – Совсем немного осталось. Подожди, я скоро закончу!
– А зачем надо пилить ножки? – не унималась я, забыв, зачем пришла.
Эдик расплылся в улыбке:
– Это я сам придумал! Я отпилю ножки и буду сидеть в кресле, как в самолете! Гляди!
И он стал орудовать ножовкой с утроенной силой. Я зачарованно смотрела, как из задней ножки кресла во все стороны летит труха.
Наконец работа была завершена. Эдик гордо продемонстрировал мне две отпиленные ножки, которые почему-то оказались разной длины. Радостно хихикая в предвкушении чуда, Эдик торжественно опустился в искалеченное кресло и откинулся на спинку. Кресло, неловко сбалансировав, жалобно всхлипнуло и обрушилось навзничь вместе с сидящим в нем Эдиком. Я стиснула зубы, стараясь не рассмеяться, глядя, как обескураженный изобретатель вертится волчком вокруг изобретения и, сметая опилки со своего плешивого затылка, растерянно бормочет:
– Что же это? Как же это? Ведь все вымерил и высчитал до миллиметра! Не учел центр тяжести?
– Эдик, – позвала я. – Нам нужна ваша помощь.
Мужичонка тут же забыл о кресле и уставился на меня. Я сказала ему, что мы с подругой тоже кое-что изобретаем и для этого нам нужно открутить дверную ручку. Эдик с готовностью отправился со мной на второй этаж, прихватив несколько отверток. Как Янка и предполагала, он даже не обратил внимания на то, что она пристегнута к двери наручником. Или он понял нас, как изобретатель – изобретателей. Минут двадцать он колдовал над ручкой, что-то бормоча и последовательно меняя отвертки. Я начала подозревать, что результата мы можем и не дождаться и что эпизод с креслом был показателем высокого мастерства Эдика Козочкина.
– Нет, – сказал он наконец. – Не подцепить. Да и зачем вам эта ручка, девчонки? Поиграйте во что-нибудь другое.
– А во что? – глупо спросила Янка.
– Ну, например, что вор забрался к вам в дом и пристегнул тебя к двери наручниками, чтобы ты не мешала ему выносить вещи, – энергично предложил Эдик. – А ты выбралась и вызвала полицию. Классная игра. Рекомендую.
Мы с Янкой переглянулись.
– А как она выбралась? – спросила я.
– Открыла наручник и выбралась, – пояснил Эдик.
– А как? Как я открыла наручник? – вкрадчиво поинтересовалась Янка.
Эдик закатил глаза от нашей непонятливости, сунул самую тонкую отвертку в замок, поковырялся там две секунды, и наручник слетел с руки изумленной подруги.
– Вот так, понятно? – спросил Эдик. – Давай обратно пристегну, сама попробуешь.
– Нет! – взревели мы в один голос. – Мы уже наигрались!
Эдик пожал плечами, сложил инструмент и пошел работать над своим изобретением. А мы собрались и побежали ночевать ко мне. Янка сказала, что домой сегодня не вернется.
После двенадцати Янке вдруг втемяшилось в голову, что сегодня, в рождественскую ночь, мы обязательно должны погадать. А иначе как узнать дальнейшую судьбу? Мы обе оказались неискушенными в таких делах и долго спорили, какие способы гадания наиболее верные. Хотя, честно сказать, ни одного способа мы не знали досконально. То кто-то рассказывал, то где-то видели, помним начало и не помним конца. К примеру, Янка предложила гадать на кофейной гуще. Мне показалось это интересным, мы достали кофемолку, намололи кофе, подруга взялась его сварить. Допив свою чашку, я тупо уставилась на разметавшуюся по донышку гущу. И кто теперь объяснит мне, что я тут должна увидеть? Янка тоже взирала на свою чашку без проблеска озарения. Она сказала, что у меня дурацкий кофе и, соответственно, по такой дурацкой гуще понять ничего нельзя.
Потом она затеяла лить жидкий воск в холодную воду. Но полученные восковые фигурки мы ни с чем, кроме как с кляксами и пауками, идентифицировать не могли. Затем я вспомнила еще один способ: после полуночи нужно выйти на улицу и пойти в северном направлении. У первого встречного мужчины спросить имя. Это и будет именем твоего суженого. Несмотря на то что время было два часа ночи, мы оделись и вышли из подъезда. Только вот застопорились с северным направлением. Потоптавшись, решили остаться у подъезда. Какая разница, идем мы или стоим, мужчина-то все равно может пройти мимо.
