Инна Тронина - Операция «Купюра»
Ружецкому явно надоело в этой неуютной квартире. Он хотел отвезти Нечаева на Литейный и там, в официальной обстановке, выведать всё подчистую. Атмосфера «Большого Дома» располагала к откровенности и не таких слизняков, как Серёга.
– Начальник, не я взятками ведаю, – ощерился Нечаев.
– А кто? Давай, пошевеливайся – у нас ещё много приятных разговоров впереди! – поторопил Ружецкий. – Надо сегодня успеть с тобой закончить. Как думаешь?
– Боб Кулаков, шеф мой, ведает финансами. – Нечаев смирился со своей участью и думал только том, как бы не оказаться за решёткой.
– Борис, что ли? – переспросил Михаил. – А где он сейчас?
– В городе должен быть, сейчас самая работа у него, – пожал плечами Сергей.
– А где он живёт? – подал голос Всеволод.
– В Новой Деревне, у Серафимовского кладбища. Квартиру там купил, соединил со своей и сделал двухэтажную. Его дом немцы пленные строили.
– Ладно, Серёга, поехали! – Михаил встал со стула.
Нечаев схватил в горсть дрожащую бороду и пробормотал:
– Я арестован?..
– Пока только задержан, – успокоил его Михаил. – Ты не бойся – всё исключительно от тебя зависит. Будешь хорошо себя вести – останешься для своих и для нас только скупщиком купюр. Заартачишься – пойдёшь по сто второй статье вместе с Габлая. Очную ставочку мы вам быстро организуем – можешь не сомневаться. Ты был у Гаврилова вчера днём, как раз в то время, когда его убили. И не отрицай, что присутствовал при этом, стоял на вассере. Квежо «селёдкой» работал, так?
– Так! Но я-то не убивал Гаврилова! Зачем мне его шьёшь, начальник? Какая тебе в том корысть? Не губи меня, чем я тебя обидел? – Серёга выпученными от ужаса глазами смотрел на обоих братьев. – Квежо, если узнает, что я его сейчас заложил,… Он сперва мне язык отрежет, а потом…
– Нечаев, я тебе по-русски сказал – всё в твоих руках! – раздельно, как тупому, объяснил Михаил. Я могу обеспечить тебе такое прикрытие, что никакой Квежо не подкопается. А могу выдать тебя ему на расправу. Нынешние слюнявые законы у меня не в чести, и ты на них не надейся. Мосты за тобой уже сгорели.
– Да, действительно! – Сергей сгорбился, упираясь ладонями в колени. О будущем он пока старался не думать.
– А если да, то собирайся и поехали! – Ружецкий с досадой взглянул в окно. – Вон, темнеет уже, а у меня куча дел на сегодня. Переночуешь у нас, поможешь следствию, а потом пойдёшь обратно на подписку. Мать предупреди, чтобы не волновалась.
– Полный адрес Кулакова знаешь? – спросил Всеволод.
– Знаю. Сказать? – с готовностью предложил Нечаев.
– На Литейном всё скажешь, – оборвал Ружецкий. – Давай, Серёга, одевайся прямо тут – ты не красна девица. И пошевеливайся, а то нас там человек заждался…
* * *После полутёмной квартиры Нечаева коридоры «Большого Дома» казались ярко освещёнными и очень шумными. Всеволод хотел на минутку забежать к себе и выпить кофе, потому что с утра ничего не ел. Что же касается Михаила, то он едва сдерживался, чтобы не застонать от жуткой боли в голове. Лампы становились чёрными, и перед глазами плясали радужные кольца. Его сильно тошнило – казалось, что внутренности вот-вот вывернет на пол.
Ружецкий сел за свой стол и вытащил аптечку, где торопливо отыскал анальгин. Из чайника налил в стакан воду, понимая, что всё равно вырвет – ведь она не дистиллированная. Надо сделать последнее на сегодня – провести допрос. Серёга перепуган насмерть, и многое может рассказать. А дальше останется только оформить протокол – и домой.
Эх, опять не получилось к сыну в школу сходить, поговорить с учительницей. Она уже махнула рукой на Светлану, решила, что та с сыном справиться не может. Потребовала, чтобы явился отец Богдана Ружецкого – может, его авторитет сработает. Но сегодня никак не выходило. Значит, нужно попробовать в следующую субботу вырваться. Может быть, тогда голова так не будет болеть, а то хоть волком вой…
Ружецкий еле протолкнул в себя воду с анальгиновой горечью, сморгнул слёзы и посмотрел на дверь. В коридоре послышались шаги, потом распахнулась дверь, и вошёл Саша Минц – весёлый, в нарядном чёрном костюме и в белой сорочке. Сразу, следом за ним, явился и Всеволод.
– Ну, как там мои? Отвёз их?
– Давно уже отвёз. Лариса Мстиславна меня обедать посадила, мы даже выпили малость. Уже слышал, что вы взяли одного из убийц… с тех фотороботов. Молодцы ребята, слов нету! А я вам пирожков принёс – Лариса Мстиславна прислала. Сильно переживала, что Всеволод так рано сбежал. Даша очень рада, что всё прошло отлично. Теперь хоть отдохнут они немного, а то столько дней в напряжении… – Саша открыл свой «дипломат» и достал оттуда белый свёрток. – Вот, с кофе как раз! Миша, ты чего такой зелёный? Плохо себя чувствуешь? Давай, я допрос приведу – на свежую голову. Мне дело в общих чертах понятно…
– В общих чертах?! – Ружецкий со звоном поставил стакан на стеклянный поднос. – Львович, ты в пролёте, как сарделька над Парижем. Не крути вхолостую…
– Не понял! – Минц перестал улыбаться.
– Всё ты понял! Кто-то тащился к чёрту на кулички, на укромную ховиру, а кто-то музыку послушал, винца выпил, пирожков поел. А потом допрос проведёт, когда всё уже закончено. Поставит на протоколе свою подпись – мол, всем этим Минц занимался! Да не переживай – Нечаев не престижный, хвастаться особенно не придётся. Зубра вроде Веталя Холодаева, да ещё надышавшегося травкой, Сысоич тебе всегда устроит…
Михаил встал и направился к двери. Там он столкнулся с Захаром, который услышал его последнюю фразу.
– Михаил, ты опять?! – Майор тяжело задышал и набычился.
– Пока я жив, дольче виты вашему протеже не видать. Только через мой труп он взлетит окончательно! – Ружецкий скрипел зубами от боли и злости.
– Ты что говоришь?.. – На лбу Горбовского выступил пот, и надулись жилы. – Да ты с ума…
– Захар Сысоевич, не надо! Я действительно задержался сегодня. Миша устал, вы видите, ему плохо! – вступился Минц, но расположения Ружецкого не снискал.
– Заткнись ты, Львович, святоша развратная! – Ружецкий вышел, хлопнув дверью.
Всеволод кинулся следом:
– Мишка, ну зачем ты так? Сашка действительно хотел помочь… Ты, в конце концов, наживёшь неприятности. А у тебя семья! Подумай о Светке с сыном! Зачем это всё тебе?
– Подумал уже и без тебя! Что они мне сделают? Выгонят отсюда? Не пропаду, проживу как-нибудь! Пусть Львович покорячится на моём месте. Иди к Нечаеву, я сейчас…
И Ружецкий пулей бросился в туалет. Сдержать рвоту не удалось.
Минц и Дханинджия ждали Грачёва у дверей кабинета, за которыми оставался задержанный.
– Мы всё-таки поприсутствуем при допросе. – Саша легонько тронул Всеволода за рукав. – Тенгиз через два часа вылетает в Москву.
– Батоно, сейчас мы составим протокол, где будет фигурировать Габлая. Они с Нечаевым действительно знакомы. Пошли, ребята… – Всеволод обнял их за плечи и подтолкнул к двери, из-за которой доносились музыка и хохот.
Задержанного караулил Борис Гук, который запросто травил с ним байки, будто давний приятель. На полную мощь было включено радио – Лидия Русланова пела «Валенки».
Серёга, вытянув шею, жадно глядел в окно, на волю, и старательно выводил приятным тенорком:
Как же будешь водку пить,Если эспераль подшить?
– Борис, свободен! – сказал Минц с порога. Потом он прошёл в кабинет и сел в кресло у стены. Рядом грохнулся Тенгиз, вытянув ноги до середины ковровой дорожки.
– Сергей, кончай концерт! – Всеволод выключил приёмник и достал из сейфа бумаги. Гук испарился, сделав всем на прощание ручкой. – Дай-ка мне по-быстрому адрес Кулакова. Ты не смотри, что мы такие добрые – это пока нас всё устраивает. Но начнёшь заедаться – мало не покажется…
– Начальник, ну чего ты сразу на оттяжку берёшь? – заныл Нечаев. – Надо же чуток расслабиться перед допросом. А у твоего Ружецкого забалуешь, пожалуй…
– Вот, пока его нет, мы и поговорим по-дружески, – предложил Грачёв. – Ты давно Фёдора Гаврилова знаешь? Или знал, как правильно-то это говорится…
– Нет, с прошлого ноября только. – Нечаев сложил руки на коленях, всем своим видом выражая готовность помочь следствию и полную покорность.
– Много раз бывал у него в мастерской? – продолжал Всеволод, с тревогой думая о брате. Как бы он там в обморок не упал – видно, здорово его прихватило.
– Да раз пять, наверное, или шесть. Не считал, начальник! – Нечаев задумчиво завёл очи под потолок. – Особенно когда был бухой… Сказали – пошёл. Ну, мы показались друг другу…
– Что сделали? – переспросил Грачёв.
– Ну, понравились. Он тоже синюха конченый. Как я в дверь, он сразу на стол пузырь. Только в последний раз не выставил – злой какой-то был, хипишился. Даже дверь открыл не сразу – я полчаса кулаком колотил. Оказывается, «тёлка» у него была, натурщица. Блондинка такая смазливая…
