Марина Болдова - Шанс (Коммуналка)
– Я об этом как-то не думал.
– Вот и я не думала. Получится, так получится. Ты заметил, что мы все здесь какие-то…аморфные. Живем – и ладно. Я все понимаю, здесь счастливчиков нет. И, Эмилия действительно хотела нам помочь. Я только одного понять не могу: она хотела нас столкнуть лбами, оставляя квартиру «победителям» или была так уверена в нас, зная, что мы останемся людьми, и не будет, собственно, никакой борьбы? Я думаю, она слишком верила в нашу предполагаемую порядочность.
– А ты считаешь, она ошиблась?
– Мало времени прошло, Витя. Еще никто толком на ноги не встал. Посмотрим! Я о Полякове хотела сказать. Мы все уверены, что он тихий пьяница. И не спорь, – остановила она Маринина, готового возразить, – А ты знаешь, как он сюда попал? Его Качинский подобрал на пожаре.
– Ты, прямо, как о щенке…
– Так и есть. Квартира сгорела по вине самого Георгия, он пьяный, даже не помнит, то ли кастрюлю с картошкой на плите забыл, уходя, то ли окурок не затушил. Но, не это важно. Понимаешь, человеку незачем жить. Не держит ничего. А он кандидат наук, не ханыга какой. Хотя именно у последних выживаемость просто потрясающая! Он работу потерял, потом мать умерла. Не женат. И детей нет. Есть только воспоминания о любимой девушке. А ты заметил, что он уже третий день трезв и чисто выбрит? А все потому, что случайно увидел свою, все еще, как оказалось, любимую, здесь, у нас. И понял, что есть, для кого жить.
– Интересно, – ревниво насторожился Маринин, – в нашей квартире только Юля и ты…
– И Катька. Моя Катька. В девичестве Сотникова. Они учились в одном классе: Поляков, Катя и Голод. Катя с Поляковым с седьмого класса вместе. И расставаться не собирались. Но, эта сволочь, Василий Голод, изнасиловал ее. А Катька, дурочка, сразу же Георгию сказала, что разлюбила. А потом родился Сашка.
– А Георгий знает? Что Голод так с ней?
– Нет, Катерина смолчала, а Голоду зачем в этом признаваться?
– И он не знает, что Катин сын от него?
– Нет. И правильно. Какой он отец? Насильник!
– А нынешний муж Кати? Как он к мальчику?
– О! Равиль сразу же усыновил Сашку. И тот долго считал его своим отцом. Если бы Равиль не пил… У них еще двое пацанов. Младшему всего два года! Катя измучилась вся. И мать Равиля на ее стороне, знаешь, как у татар с выпивкой строго! Но, ничего на него не действует. Вот вчера опять запил…
– Поляков что, Катерину узнал, когда она к тебе приходила?
– Да. А я ей позвонила. По его просьбе. Так, что, Маринин, съесть торт мы с тобой поторопились. Сегодня у нас гости, и тебе придется идти в магазин еще за одним!
Он на минуту обомлел от этого «у нас». То есть, конечно, он уже и не сомневался. Но, как буднично это прозвучало! Теперь он, как порядочный человек, должен…Нет, он не должен. Он хочет.
Они оба кинулись к своим сотовым, когда заиграла мелодия Эннио Морриконе. Оказывается, у них одинаково звонил телефон.
– Слушаю, – ответил Маринин, когда понял, что это ему, – Здравствуйте, Егор. Конечно, смогу. Я сейчас подойду.
– Тебе нужно уйти? Надолго?
– Я думаю, нет. Это рядом, в прокуратуру. Там для меня есть информация. Это касается смерти дочери…
– Я так мало знаю о тебе, Витя…
Он подошел к ней и прижал к себе.
– Мы же не дети, Аля. У нас полжизни прожито. И забыть, не забудешь…И прошлое еще догонит и добавит. Сейчас главное – не наделать ошибок. Времени, чтобы их исправлять, осталось не так уж и много…
Глава 30
– Присаживайтесь, Виктор Васильевич, – Егор Беркутов улыбнулся. Майор Маринин уже не был для него чужим человеком. Наверное, действительно есть люди, к которым относиться плохо нельзя. Просто не за что. И не потому, что они поступают уж как-то очень правильно. Нет, как раз они часто совершают по жизни ошибки, только не во вред другим, а себе. И испытаний им Бог дает сверх меры. Лялька, сестра его жены Галины, говорит, что это от того, что он, Бог, их любит больше других и сострадает им. Маринину есть в чем сочувствовать. Досталось мужику по самое некуда!
– Спасибо, Егор.
– Виктор Васильевич, мы нашли нескольких человек, которые были вместе с вашей дочерью в этой религиозной группе. Могу сразу сказать, что поначалу казалось, что ничего криминального за их руководителем Владиславом Сосновым нет. Обычный новоявленный проповедник, призывающий, вроде как к вере в Бога. Красиво говорил, ничего не требовал. Можно было бы подумать, что это действительно верующий сам и помогающий найти успокоение в этой вере страждущим. Вот, посмотрите, – Беркутов протянул Маринину лист бумаги, – Здесь четыре фамилии. Кто-то из них вам знаком?
– Нет. Точно нет, – Маринин покачал головой.
– Все три женщины с восторгом отзываются о Соснове, и переживают его гибель. И только Жуков Семен Иванович, кстати, пришедший в общество вслед за женой, считает, что Соснов – аферист. Вот такое заявление. Он утверждает, что за этот год членами секты Соснову были отписаны две квартиры. Конечно, добровольно. Семен Иванович смог уговорить свою жену, как он сказал, уже впавшую в религиозный экстаз, не отдавать Соснову квартиру, оставленную ей матерью, за бесценок.
– То есть, вы хотите сказать, что и Ольга могла продать свое жилье ему не за полную стоимость? Вот почему у нее на счету в банке только десять тысяч рублей…
– С Ольгой все не так просто, Виктор Васильевич. Все четверо сказали, что она была подругой Соснова.
– Как подругой? Жила с ним? Любовница? Или участвовала в аферах?
– Пока неясно. Но, похоже, она его любила. Так, по крайней мере, считает Жуков. Я сделал запрос в регистрационную палату о сделках на имя Владислава Соснова. По нашему городу их три. Последняя – с вашей дочерью. Все сделки зарегистрированы у одного нотариуса Фиры Каплан. Она утверждает, что продажа добровольная, сделки чистые.
– А ее не насторожило, что один и тот же человек покупает третью квартиру за год?
– Виктор Васильевич, мы ничего ей не можем предъявить. Софья Коган – юрист с огромным стажем, вы меня понимаете?
– Да, простите.
– Я разослал запросы по другим городам. Кстати, две квартиры им уже проданы через всю ту же Фиру Каплан. Часть денег передана в Дом малютки. Такой вот, благородный, жест. В квартире, в которой проводились встречи с проповедником, мы, кроме его личных вещей, нашли и вещи вашей дочери. По крайней мере, так утверждает женщина, которая заправляла у Соснова хозяйством – соседка по лестничной клетке. Она же утверждает, что Ольга никогда не оставалась у Соснова на ночь.
– Это ни о чем не говорит.
– Согласен. Виктор Васильевич, но, если мы докажем мошенничество, вы сможете оспорить сделку по продаже Ольгой квартиры. Но, это еще не все. Меня удивило одно: ваш внук Степан Михайлович Малиновский на этой жилплощади прописан не был.
– Да, странно. И в паспорте Ольги он не записан.
– Мальчик вообще не зарегистрирован в Самаре. И родился он не здесь.
– Да, в Москве.
– Так вот. Пришел ответ на запрос по прежнему месту жительства вашей дочери в Москве. Проживала она на Кутузовском проспекте вместе с мужем Михаилом Малиновским и их общим сыном Степаном. Кто такой Малиновский, вам рассказывать не нужно? Жили они там вплоть до ареста Малиновского. Потом она выписалась вместе с сыном по адресу в Самаре, но регистрацию здесь прошла только она. Виктор Васильевич, ваш внук – единственный, оставшийся в живых, Малиновский, законный сын бывшего главы холдинга «Север-Нефть». И, хотя Малиновского, вроде как, нет в живых, да и контрольный пакет акций принадлежит другому лицу, возможно, что на счетах в зарубежных банках лежат немалые деньги. И так думаю не один я. Скорее всего, Ольга пыталась спрятать сына. Несколько наивно, но, тем не менее, на время ей это удалось. Теперь Ольги нет в живых. Если об этом узнают заинтересованные лица…
– Вы, Егор, думаете, что Степке угрожает опасность?
– Я не могу ее исключить, а это уже много. У меня к вам предложение, Виктор Васильевич. Согласитесь, что находясь в санатории, мальчик всего лишь под присмотром, а ему нужна охрана.
– Вы что-то не договариваете, Егор. Ведь до сих пор…
– Извините, что перебиваю. Но – именно до сих пор. Вы сейчас оформляете опекунство, так? Видите ли, есть основания полагать, что его отец, Михаил Малиновский, жив и находится сейчас в Америке. В этом случае, не имея возможности видиться с сыном, он может пойти на то, чтобы увезти его из России. Это мы предполагаем как худший вариант.
– Но, для этого он должен признать себя его отцом! А он официально мертв, я так полагаю?
– Он и признает себя отцом, но только там, на территории Штатов, находясь под защитой их законов. Это для нас Малиновский преступник, там он – состоятельный гражданин свободной страны.
– Насколько точно то, что он там?
– Сомнений практически нет. Я предлагаю вам отвезти Степу в частную школу, находящуюся за городом. Может быть, вы о ней слышали. Это школа Агнессы Бауман.
