Евгения Перова - Другая женщина
За все эти годы он не удосужился толком узнать, где именно живут ее родные в Израиле! Отца уже не было в живых, а мама – как ее, кстати, зовут?! – вроде осталась в Ашкелоне… Или не в Ашкелоне?! Может, она переехала к старшей дочери, которая – где?! В Иерусалиме или Тель-Авиве? Сестру зовут Каля, Калерия! У нее какое-то кошмарное количество детей – не то шесть, не то семь! Или пять? Но как ее фамилия? Вряд ли она оставила девичью… Ее муж – врач, это Митя откуда-то знал. Ни телефонов у него нет, ничего…
Он готов был биться головой о мутное стекло вагона: почему?!
Почему она это сделала?!
Конечно, никакой Лёки дома не оказалось: пусто, прибрано, но большинство ее вещей – на месте. Это вселяло надежду. Может, и правда поселиться тут? Приедет же она когда-нибудь! Он поискал телефонную книжку, нашел совсем старую, в которой никаких израильских телефонов не было и в помине. Митя полистал пожелтелые страницы: всё незнакомые ему люди. Разные рабочие телефоны покойного мужа Лёки… номер свекрови… сиделки… перечеркнутый дважды Гоша… Н-да, вот тебе адреса, по которым найдешь мертвецов голоса, подумал он словами Мандельштама.
Митя позвонил в институт и похолодел: Лёка уволилась еще в июне! И не сказала ни слова! А подруга? Лучшая подруга? Не то Даша, не то… Катя? Нет, Катю он бы запомнил. Они виделись пару раз, и Мите не сильно понравилась эта красивая, знающая себе цену женщина, весьма многообещающе ему улыбавшаяся. Он уселся на диван и стал упорно думать про эту подругу, не то Дашу, не то Катю – образно представлял себе ее внешность и манеру поведения, заставляя этот созданный им фантом подойти к телефону и набрать номер Лёки. Иногда у него такое получалось, особенно с Лёкой, конечно. Но зазвонил мобильник, и он чуть не подпрыгнул от неожиданности: издательство наконец раскачалось и приглашало его подписать договор:
– Ах, как удачно, что вы как раз в Петербурге!
А когда тут же следом позвонил приятель, который проталкивал его сценарий, и сказал, что дело сдвинулось: «Старик, нашелся спонсор!» – у Мити случилось что-то вроде тихой истерики. Что это?! Насмешка судьбы?! Неужели нужно было потерять Лёку, чтобы…
Ну нет! Он не сдастся!
Лёкина подруга и правда позвонила, когда он уже выходил, чтобы ехать в издательство, но толку от ее звонка не было никакого. Подруга (он ловко обошелся без имени) знать ничего не знала и даже не подозревала, что Лёка в Израиле – про увольнение он и не заикался.
– Со вчерашнего дня не могу ей дозвониться! Телефон, что ли, потеряла? – Услышав Митин голос, она сразу же заговорила весьма кокетливым тоном.
– Разбила мобильник. Случайно.
– Вполне в ее духе! Вечно она так! Значит, ты там один? Может, сходим куда-нибудь, раз ты в Питере?
– Не сегодня! – И, уже собираясь повесить трубку, Митя вдруг вспомнил про еще одного человека: – Послушай, у тебя нет случайно телефона Алика?
– Алика?! А тебе зачем?
– Да надо. По делу. Так есть?
– Был где-то… Сейчас… Сто лет с ним не общалась… Вот! Пишешь? Слушай, а ты знаешь, что он…
– Знаю-знаю, пока! Извини, я тороплюсь! Спасибо тебе большое!
Митя все знал и про Гошу, и про Алика. Он, правда, и сам не понимал, чем ему поможет Алик, но Лёка вроде бы виделась с ним не так давно и рассказывала, что тот очень плохо выглядит.
– Болеет, что ли? – спросил Митя.
– Похоже! Мы мельком виделись, – ответила Лёка и перевела разговор.
Алик Митю интересовал – еще бы, такой колоритный персонаж! Лёка как-то показала ему Алика – тот сидел за дальним столиком ресторана в компании необыкновенно красивого молодого человека. «Его друг, танцор. Восходящая звезда балета», – сказала Лёка и страшно покраснела. «Так Алик что, на два фронта работает? Бисексуал?!» – Митя еще раз, уже внимательней, взглянул в ту сторону, а Лёка прикрылась меню: Алик с другом как раз расплатились и шествовали мимо, но Митя успел оценить и прибрать в кладовку памяти эту яркую парочку: утонченный нервный красавец с грациозной походкой и… стареющий Алик, так явно и безнадежно влюбленный! Он смотрел только на свое балетное чудо, так что напрасно Лёка прикрывалась листочками меню. Она тоже заметила и была потрясена:
– Никогда не думала, что он способен на такое! Надо же…
И вот теперь Митя звонил этому Алику – неизвестно зачем. Но он хватался за любую соломинку. Голос в трубке звучал вяло. Митя объяснил, кто он. Как ни странно, Алик о нем слышал.
– А-а, писатель! Классные романы, старик! Ну ладно, подъезжай на Садовую. А то я сам не того. Не выхожу, короче.
Говорил он с паузами, задыхаясь. А когда открыл дверь, Митя сначала его не узнал – ничего не осталось от того здоровяка с ямочками на щеках, которого он разглядывал в ресторане. Старая квартира была обставлена весьма стильно, но скупо. Митя прошел в большую комнату, и Алик тут же улегся на большую кровать – похоже, тут он проводил все свое время. Кроме кровати с тумбочкой, на которой стояли бутылка бренди и бокал, в комнате был только огромный телевизор, а вся стена напротив кровати оказалась завешана фотографиями и афишами балетного друга.
– Слушай, принеси себе стул! Выпить хочешь? Тогда и бокал захвати…
Митя принес табуретку из кухни, сел и вгляделся в Алика.
– Не пьешь, что ли? А я шлёпну! – Он допил остатки бренди и налил еще. – Значит, это ты с Люськой живешь?
– С какой Люськой?! А, ну да. Выходит, я. Слушай, извини, конечно, но… Что с тобой такое?
– Со мной-то? Да ничего особенного. Смерть называется, знаешь?
– Ты что, болен чем-то… таким?!
– Ага. СПИД у меня. Да ладно, чего ты взвился? Когда мы с Люськой… у меня ничего вообще не было, даже гонореи, так что…
Митя оглянулся на стену с фотографиями:
– Так это он?! Он тебя заразил?
– Он. Хорош, правда? Смертельно хорош! Умер, сволочь, год назад! Бросил меня одного, мерзавец. – И Алик заплакал, вытирая слезы рукавами пижамной куртки. – Ладно, ничего! Мне недолго осталось.
– Послушай, но есть же лекарства…
– Да при чем тут лекарства! Я жить не хочу… без него! Что ты понимаешь?! Я знал, знал, что у него СПИД! Он сразу мне сказал! Когда понял, что я… Его все оставили, все отвернулись, даже мать, только я… я один…
Он плакал навзрыд, а Митя не знал, что и делать. Наконец, Алик успокоился, выпил еще бренди и посмотрел на Митю красными глазами:
– Что, сбежала от тебя Люська?
– Откуда ты знаешь?! Она что… Она сказала тебе?!
– Идиотка! Забила себе голову всякой хренью …
– Да в чем дело-то?!
– Ладно, ты уж прости, но я скажу! Слова она с меня никакого не брала. Не думала, что ты меня разыщешь, наверно. Короче, опухоль у нее. Не то в груди, не то еще где. Что-то по женской части.
– Рак?! Господи… Так вот в чем дело… Вот почему…
Алик смотрел на него с сочувствием:
– Ну?! Идиотка, я ж говорю. Решила тебя освободить. К своим, что ли, рванула?
– А ты не знаешь, как ее там разыскать? Телефоны какие-нибудь, адреса?
– Явки и пароли, ага. Нет, не знаю. Я ее отговаривал, честно. Но она ж упертая, как не знаю кто!
– Что ж мне делать? Как я ее найду?!
– Не знаю, брат.
– Спасибо! Я очень тебе благодарен! Слушай, может, тебе помочь чем? Денег не надо? На лекарства?
– Деньги у меня есть. Жизни нет. Ладно, иди на хрен! А то от твоего сочувствия я сейчас опять зареву, как гребаная корова! Дверь захлопни за собой! Давай, вали.
Митя оставил Алику свою визитку – мало ли, вдруг что понадобится! И ушел, думая, как же ему разыскать канувшую в неизвестность бедную Лёку… Пришлось второй раз разговаривать с лучшей подругой, которую звали, как все-таки вспомнил Митя, Лидой, а никакой не Дашей. Он вытряс из нее имя и фамилию Калиного мужа, выяснил, что живут они в Тель-Авиве, а имя мамы он и сам прекрасно знал: Вероника Сергеевна! И что это на него нашло?!
Митя широко раскинул сеть, чтобы найти в Тель-Авиве хирурга Романа Шагаловича: бросил клич в своем Живом Журнале, подключил литературных друзей и даже обратился с просьбой к одному полковнику ФСБ – у Мити и там были связи. И каждый день писал письма Лёке. И она каждый раз не отвечала.
С женой он так и не поговорил – Томка вернулась из Питера какая-то странная. Митя решил отложить все разговоры: главное – найти Лёку! И вот, когда он вышел на финишную прямую и собирался утром с работы звонить по раздобытому ценой неимоверных усилий телефону, ему на мобильник позвонила Каля! Он выскочил из-за стола, где они с детьми ужинали – Томка задерживалась. Митя выбежал во двор: они с Калей кричали друг другу одновременно:
– Как Лёка?! – Все хорошо! – Она жива?! – С ней все в порядке!
Наконец Митя догадался замолчать – с безумно колотящимся сердцем он слушал, как Каля рассказывает про Лёку: сделали операцию, удалили одну грудь, теперь у нее химиотерапия… И депрессия.
– Я понятия не имела, что она затеяла! Даже не подозревала, что ты не в курсе! Не волнуйся, она поправится! Метастаз нет, все чисто!
