Виктория Токарева - Немножко иностранка (сборник)
Анне Масс приснился сон: ее муж Витя Горшков сидит на крыльце деревянного дома. Дом утопает в высоких травах. Откуда ни возьмись появился их пес Мишка, подбежал к Вите Горшкову и положил лапы ему на плечи. Человек и собака счастливо обнялись. Я забыла добавить, что Мишка умер сразу после Виктора Матвеевича. Без хозяина Мишка не видел смысла жизни. Анна проснулась с просветленным лицом, каким-то образом поверила сну: они вместе и им хорошо.
Размышления у непарадного подъезда
Академик Юрий Бузиашвили подарил мне свою книгу. Она называется «Главный помощник врача – пациент».
Книга большая, тяжелая, голубая, с фотографиями. На фотографиях отражен сам Юрий Бузиашвили – очень симпатичный. Глядя на фото, легко представить себе, каким он был в детстве. Я заметила, в талантливых людях всегда виден отсвет детства.
Я повертела книгу в руках. Наверняка она написана для узких специалистов, где один врач делится с другими своими наработками. Чтиво полезное, но скучное. Я не врач, зачем мне эта книга? Но ведь не скажешь человеку «спасибо, не надо». Пришлось взять и даже заглянуть в нее. И что же? Я прочитала книгу в один присест, как «Три мушкетера». На это ушла вся ночь, но я не жалею. Эта книга напитала мою душу, заставила думать. При этом она прекрасно написана – легко и ярко. Я удивилась: Бузиашвили – грузин, а так легко ориентируется в русском языке. Ни одного лишнего слова, а те, что есть, попадают в цель смысла. Я как человек, работающий со словом, очень ценю хороший язык и не могу читать плохие тексты. Для меня это мучительно. Мне кажется, что мои мозги забиваются глиной.
Ткань повествования – это всегда самовыражение. За словами видна человеческая сущность. Юрий Бузиашвили – хороший врач и хороший человек. Это взаимосвязано. Плохой человек не может быть хорошим врачом. Ему до лампочки чужие проблемы. «Вас много, а я один».
Книга заставила меня задуматься над многими проблемами.
Проблема № 1. Страх.
Человек боится смерти. Это самый сильный и самый унизительный страх.
Почему смерть страшна? Потому что там – неизвестность. Мы не знаем и даже не представляем себе – ЧТО ТАМ. Ведь тело остается здесь. Его зарывают или жгут. А все радости жизни связаны именно с телом: еда, любовь, книги, дети.
Что же ТАМ? Только душа. И то неизвестно: есть ли она и в каком виде пребывает? Что это? Шар? Плазмоид? Где она обитает?
У Евгения Шварца (гениальный был человек) я прочитала: «После смерти я перейду в волновое состояние». Значит, душа – это волны. Похоже. Мы, живые, эти волны чувствуем. Когда уходит дорогой нам человек, мы ощущаем его присутствие. Значит, он касается нас своими волнами.
Что такое тот свет? Где он? Существует предположение: он там, где мы. Среди нас. Но он невидим. Другое время и пространство, для нас недостижимое. В нашем языке и нашем понимании нет таких слов, которые бы объяснили ТО время и ТО пространство.
Может быть, на том свете хорошо. Ничего не болит. Но как не хочется расставаться со своим любимым телом. Хочется длить и длить земную жизнь…
Представьте себе: мы не боимся смерти, мы знаем, что смерть – благо и, как считают буддисты, смерть – это всё сначала. Опять родишься, опять любишь, опять молодость, опять расцвет. В случае потери страха человек перестает ценить жизнь, исчезает инстинкт самосохранения, увеличивается число самоубийств. Поэтому страх смерти нужен человеку. Он заставляет ценить жизнь и дорожить жизнью.
Академик Юрий Бузиашвили в своей книге подсказывает, что надо делать, как себя вести, чтобы раньше времени «не откинуть копыта», продлить свою жизнь хотя бы на десять-пятнадцать лет. Но все равно этого так мало… Мало любви, путешествий, знаний. Хочется еще, еще и еще…
Проблема № 2. Лечение.
Все богатые и даже не очень богатые устремляются лечиться за границу. В Германию, например. В Израиль. В Америку. Там медицина более совершенна и больше доверия врачам, что самое главное.
Приведу собственный пример.
В 94-м году я сломала ногу, лодыжку, и попала в городскую больницу. Врач мне попался этнический немец. Я решила: раз немец – сделает хорошо. Но этнические немцы поселились в России еще при Петре и за двести лет сильно обрусели, переняли русское отношение к труду. Этот врач сложил мне перелом на глазок и заковал в гипс, велел ходить на костылях два месяца. Через два месяца выяснилось, что нога срослась неправильно, ее надо ломать и перекладывать по-новой. Это называется «реконструкция стопы». Я хотела плюнуть этому немцу в рожу. Но какой смысл? Ну, плюнула, и что дальше? Ничего не изменится.
Я поехала в Швейцарию, и врач по фамилии Верли мастерски реконструировал мне стопу. И сказал: «Бьен алле». Это значит: прошло хорошо. И действительно, все обошлось. Мои ноги работают одинаково. Но так бывает не всегда. Западные врачи быстро привыкли к тому, что русские, не имеющие страховки, приезжают с полной авоськой валюты и суют живые деньги в жадные руки врачей.
Эти западные врачи ни за что не отвечают. Больной приехал, потом уехал – и с концами. Западные врачи боятся ответственности за своих, а на чужих им плевать. Я знаю, о чем говорю.
Моя знакомая отправилась в Австрию менять клапан на сердце. Ей заменили. Спустя месяц оказалось, что клапан подтекает. Это же не водопроводный клапан, который подтекает. Это сердце. Пришлось снова лететь, снова платить, снова под нож. И никому не стыдно. Никто не извинился. Содрали дополнительные деньги.
А меж тем у нас есть прекрасные хирурги и стоит операция в три раза меньше.
В чем проблема?
Не все больные могут оплатить. Откуда у дяди Васи с кепкой восемь тысяч долларов? Он их и в глаза никогда не видел. Появилось такое слово: «квота». Это значит бесплатно. Можно сделать операцию бесплатно, но за квотой надо ходить по инстанциям, и пока ходишь по кабинетам – умрешь в пути.
Какой выход? Такой, как в Европе и в Америке. Страховка.
У нас существует страховой полис, но это какая-то фикция типа «ваучер». Нужна реальная, настоящая страховка, как на Западе.
Когда это будет?
Те, кто составляют законы, ездят лечиться на Запад, и им плевать, что будет с дядей Васей в кепке. Или со мной, например. Я нахожусь в том же положении, что и дядя Вася. Вот схватит, и куда соваться? В городскую муниципальную больницу, а там врачи, работающие за копейки. Как им платят, так они и работают. Попадешь к очередному этническому немцу – и «здрасьте, Константин Сергеевич» (имеется в виду Станиславский).
О чем речь?
Пусть в Думе не думают долго, а запустят страховку. Я догадываюсь: за этим стоят многие перемены в здравоохранении. Но проблема стоит того.
Ведь даже Фидель Кастро в своей нищей Кубе наладил первоклассную медицину. Неужели мы не можем? Не хотим. Привыкли за семьдесят лет, что у нас люди – мусор.
Еще один пример.
Мой знакомый поехал в Германию ремонтировать спину. Его запороли. Допустили медицинскую ошибку. Вот тебе и немцы. Не этнические. Современные.
А в нашей стране меж тем есть прекрасные нейрохирурги, работающие на позвоночнике. Зачем надо ехать за тридевять земель, когда под боком собственный талантливый Мышкин? Я не знаю, как его зовут, но это не столь важно. Он тоже не знает, как меня зовут. Ему некогда.
У нас есть прекрасные специалисты. Есть добросовестные, знающие, неравнодушные врачи – тот же Юрий Бузиашвили.
На наших глазах прошла роскошная Олимпиада. Большое впечатление. Пусть теперь по возможности быстро и качественно создадут здравоохранение. Здоровье – разве это не самое главное? Получать удовольствие от любви, от еды, а не переходить в волновое состояние и плавать в виде плазмоидов.
В середине книги – яркие фотографии. Юрий Бузиашвили рядом с Путиным, с Майклом Дебейки – известнейший хирург, кто не знает.
У меня тоже есть фотография рядом с Федерико Феллини. Я ее везде сую. Это не что иное, как комплекс неполноценности, который рядится в комплекс превосходства. Дескать, если я рядом с Феллини, то я тоже не лыком шита. А я и так не лыком шита, и без Феллини. И Юрий Бузиашвили не меньше тех, с кем он рядом.
Больше других мне понравилась его семейная фотография. Потомственные врачи. Каждый – личность. Все всех любят, это заметно. Готовы жизнь отдать один за другого. Вот где сила. Вот где счастье: монолитная семья, где все всех любят.
Мы постоянно ищем национальную идею. А вот она: СЕМЬЯ. Чем не национальная идея?
Прорвавшийся еврей
У Александра Ширвиндта есть выражение: прорвавшийся еврей. Имеются в виду евреи, настолько обогатившие культуру, что им позволено быть теми, кто они есть.
– А кто прорвавшийся? – уточнила я.
– Да ты их знаешь: Гафт, Гердт, Плисецкая, Аркадий Райкин, Марк Бернес…
– Альберт Эйнштейн, – добавила я, – Карл Маркс, Зигмунд Фрейд, Чарли Чаплин…
– Долго перечислять, – перебил Александр. – В Израиле выпустили книгу «Знай наших». Там они все…
