Юлия Монакова - Вьетнамская жар-птица
Вера чуть не умерла от восторга, но всё же, сохраняя остатки благоразумия, спросила:
– Что же я буду делать в школе, раз нет занятий?
– Мы могли бы ещё немного порепетировать, – невозмутимо откликнулся мистер Бэнкс. – Мистер Стрикленд должен быть там, можем все вместе ещё раз пройти твои главные сцены.
Возразить на это, к счастью, было нечего, поэтому Вера с удовольствием уселась в машину.
Их школа ставила традиционный спектакль к Рождеству. Вот только за основу они взяли не историю божественного рождения младенца Иисуса, как делало большинство младших и средних школьников, а самую настоящую пьесу, сценарий которой написал лично мистер Бэнкс – по повести Чарльза Диккенса «Сверчок за очагом».
Действие пьесы, с лёгкой руки учителя литературы, было перенесено из девятнадцатого века в наши дни, однако основные события и герои остались бережно сохранены. Это была трогательная история любви, согретая теплом домашнего очага и озарённая светом Рождества. Вере досталась там роль Крошки – миссис Мэри Пирибингл. Руководитель школьного театра – мистер Энтони Стрикленд, страшно забавный, невысокий, пухленький и лысый человечек, придумал также, что в промежутках между сменой декораций артисты будут петь – чтобы зрители не скучали. Со сцены должны были прозвучать самые популярные рождественские хиты, превращая, таким образом, спектакль практически в мюзикл. Это были такие знаменитые песни, как «O Holy Night», «What Child Is This?», «White Christmas», «We Wish You A Merry Christmas»…
За два года в Америке Вера и её семья очень полюбили всю эту праздничную атмосферу и суету, которая начиналась ещё осенью. Даже российский Новый год померк для них на фоне местного Рождества. Тем более, Вера вообще недолюбливала Новый год – он напоминал ей о маминой смерти… Католическое же Рождество – о, это было другое дело! Суматоха в торговых центрах – выбор подарков, непременная праздничная упаковка, блестящая обёрточная бумага и шуршащие ленты; обязательная рассылка рождественских открыток всем друзьям и знакомым; праздничная иллюминация на зданиях и деревьях; традиционная индейка на праздничном столе; венки из вечнозелёной омелы, украшенные красными и золотыми лентами, под которыми принято было целоваться со своей второй половинкой; рождественские гимны; композиции, представляющие собой рождение младенца Иисуса, – хлев, ясли, дева Мария с Иосифом и почтительно склонившиеся волхвы… В преддверии Рождества многие местные семьи отправлялись также в Орегонский театр балета – посмотреть «Щелкунчика».
Вера вообще легко и охотно приняла все новые, «чуждые» для русского человека праздники: и Рождество, и День Святого Валентина, и Хэллоуин, и День Благодарения, и День Святого Патрика… А вот мачеха недовольно фыркала: всеми силами стремясь вырваться из этой варварской России, она, тем не менее, втайне тосковала по традиционному русскому Новому году с неизменным Женей Лукашиным по телевизору и салатом оливье на столе. В Америке же многие убирали ёлки сразу после Рождества: Новый год считался праздником средней руки, и отмечали его без шума и пафоса.
Вера уселась в машину к мистеру Бэнксу, страшно стесняясь. Руки её были мокрыми и холодными от снега. Она долго не могла правильно закрепить ремень безопасности, пока учитель, улыбаясь, не помог ей. Они покатили по шоссе под песню группы «Wham!», льющуюся из динамиков:
– Last Christmas I gave you my heartBut the very next day you gave it away…This year, to save me from tearsI'll give it to someone special…
На прошлое Рождество я подарил тебе своё сердце,Но на следующий же день ты его вернула.В этом году, чтобы оградить себя от слёз,Я подарю его кому-нибудь особенному…
Вера делала вид, что поглощена пейзажами за окном, чтобы не выдавать своего смущения. В присутствии учителя она всегда чувствовала себя полной дурой. К счастью, он, кажется, этого не замечал. Он завёл с ней непринуждённый разговор о музыке, о её голосе и таланте.
– Вот тот самый момент… когда ты переходишь сразу на две октавы выше в песне «Что это за дитя?» – у меня мурашки бегут по коже, – признался мистер Бэнкс. – Это что-то… нереальное, космическое. Где ты училась вокалу?
– Бабушка со мной занималась до самого переезда в Америку, – с улыбкой отозвалась Вера. – А строже педагога, чем она, я не знаю…
– Она… жива? – осторожно и деликатно спросил мистер Бэнкс.
Вера кивнула:
– Слава Богу, жива и относительно здорова. Осталась в России, вполне довольна тамошней жизнью, занимается репетиторством, регулярно следит за перипетиями в жизни героев «Санта-Барбары» и в телефонных разговорах донимает меня вопросами, чем там дело кончится. А я не знаю, – Вера фыркнула, – я правда не знаю, я не смотрела этот сериал… Да и вообще, насколько мне известно, в Америке показ этой мыльной оперы закончился несколько лет назад, так что это уже неактуально.
– Твоя бабушка – учитель пения? – уточнил мистер Бэнкс, уверенно выравнивая движение в тот момент, когда машину чуть-чуть занесло на повороте.
– Не совсем. То есть, конечно, на пенсии она стала заниматься преподаванием, но вообще-то она сама в прошлом певица.
Мистер Бэнкс с интересом вздёрнул свои красивые высокие брови.
– Ну да? И в каком жанре она выступала?
– Она была оперной звездой, – с гордостью отозвалась Вера. – Не улыбайтесь, я не преувеличиваю… Её имя известно во всём мире – Римма Громова.
– Ри-мма Гро-мо-ва? – раздельно, почти по слогам, повторил мистер Бэнкс и вдруг воскликнул, поражённый: – Громова?! Твоя бабушка – Громова? Не может быть!!!
– Вам знакомо это имя?
– Ну конечно же, я слышал о ней… И слышал её пение. В записи, разумеется, не вживую. – Он потрясённо уставился на Веру. – Так ты, выходит, внучка мировой знаменитости! А я-то думал, что просто совпадение – такая же фамилия… Вот откуда у тебя такой уникальный дар!
Вера смущённо потупилась, а учитель всё никак не мог успокоиться.
– Нет, ну надо же… Я не могу в это поверить. Внучка самой Риммы Громовой… Да с твоими генами тебе прямая дорога на сцену! Думаю, тебя не только в Портлендской опере с руками оторвут, а даже и в Метрополитене!
Вера смутилась ещё больше.
– Спасибо, мистер Бэнкс… только я совсем не мечтаю об оперной славе. Эстрада мне ближе. И я уже твёрдо решила, что буду поступать в Тиш.
– Уверен, девочка, тебе ждёт большое будущее, – горячо заверил он и улыбнулся ей так ласково, что у неё сладко заныло сердце. – Когда-нибудь, когда станешь знаменитой, пригласишь меня на свой концерт, а?
– С превеликим удовольствием, – с готовностью пообещала Вера.
Они уже подъехали к школе, и мистер Бэнкс припарковал машину.
– Ну, беги в актовый зал, – сказал он, – мистер Стрикленд должен быть там, а я сейчас подойду. Можешь пока распеться.
По дороге в зал Вера встретила директрису – миссис Кэйтлин Миллер. Это была блондинка с длинным каре, ясными голубыми глазами и открытой приятной улыбкой, но без грамма косметики на лице, и оттого все недостатки её не слишком хорошей кожи были на виду. При виде старшеклассницы, которая заявилась в школу в неурочный день, директриса удивлённо взметнула брови.
– Вера? Что ты здесь делаешь? Сегодня ведь нет занятий…
– У меня репетиция с мистером Стриклендом, – тут же выкрутилась та, хотя была уверена, что режиссёр её (да и вообще никого из учеников) сегодня не ждёт.
– О, это чудесно, чудесно… – откликнулась миссис Миллер несколько растерянно. – Что ж, желаю вам плодотворной репетиции. Я надеюсь, ты потом нормально доберёшься до дома? Автобусы ведь не ходят…
Честно говоря, о том, каким образом она попадёт домой, Вера доселе не задумывалась. Но она тут же утешила себя тем, что мистер Бэнкс не даст ей заночевать в школе. Он её сюда доставил – он же, наверняка, и подбросит обратно. Пусть не до самого дома, но хотя бы до остановки, где он её подобрал. При этой мысли у неё снова сладко ёкнуло в груди. «Боже, спасибо тебе за этот снегопад, благодаря которому стало возможно то, о чём ещё вчера я и помыслить не могла!» – подумала она.
Впрочем, в актовом зале, служившем также и репетиционным, с девушки слетел весь романтический настрой. В работе она не привыкла халтурить и сейчас полностью отдалась своей роли, забыв на время об амурных делах.
Ей нравилась пьеса, в которой она играла. Нравились её партнёры по сцене – одноклассники, каждый из которых с таким жаром отдавался своей роли, что невозможно было ему не поверить. Когда они репетировали, Вере всё время казалось, что она, стремительно ворвавшись с мороза в уютный тёплый дом, с порога вдыхает волшебные ароматы хвои, имбирных пряников, корицы, мандаринов и горячего шоколада – настолько светло и радостно становилось у неё на душе. Она искренне верила в то, что у неё счастливая семья с мужем Джоном (особенно приятно было, что его зовут так же, как мистера Бэнкса), что у них есть маленький ребёнок и славная милая нянюшка-подросток Тилли, а также в то, что дух их семейного очага охраняет добрый Сверчок…
